Эндрю никогда еще не был менее доволен собой, и он готов был отдать что угодно, лишь бы забрать те слова назад.
— Мне жаль, что ты все слышала, Мюриел, — сказал он с искренним сожалением. — Теперь я понял, что ошибался относительно того, что случилось вчера.
— Да, ошибался. Я не думала, что могу потерять сознание. Мне стало плохо, и я зашла в управление, потому что во дворе было много мужчин. Если бы ты не был так высокомерен, то понял бы: я не столь глупа, чтобы прибегать к такому «грубому», как сказал твой друг, средству.
Мюриел быстро отвернулась, когда мисс Кук вошла в кабинет — ей не хотелось, чтобы секретарша Эндрю заметила ее слезы. Когда та ушла, Мюриел вытерла глаза и произнесла извиняющимся тоном:
— Прости, я не хотела устраивать сцену. Тебе следовало отпустить меня.
Чтобы скрыть свое волнение, Эндрю занялся чаем и с удивлением обнаружил, что руки у него дрожат.
— Пожалуйста, сядь, Мюриел, — сказал он мягко. — Тебе просто необходимо выпить чаю. — Она села, и он подал ей чашку. — Печенье?.. Нет, ты ведь никогда не ешь перед ленчем.
Их глаза встретились на секунду, когда она взяла чашку из его рук, но Мюриел тут же опустила взгляд. Он прочитал ее мысли: она удивилась, что он помнит такие мелочи.
— Когда умер твой отец? — спросил он чуть погодя.
— Через месяц после того, как я вернулась из круиза. Все случилось так неожиданно… Я никуда не поехала бы, если бы знала, что ему так мало осталось. — У нее снова задрожали губы, и по лицу Эндрю пробежала тень.
Она говорила искренне, в этом он был уверен… Но как соотнести это с тем представлением о Мюриел, которое у него сложилось? Что-то было не так, совершенно не так, и, когда у него возникла такая уверенность, он понял, что должен прямо спросить ее обо всем. Но, поразмыслив, Эндрю осознал, что это ничего не даст. Если ее единственная цель в жизни — найти себе богатого мужа, она вряд ли признается в этом!
«Как же узнать?» — подумал он и вдруг вспомнил о ее тете. Неодобрение старой дамы было так очевидно, что он никак не мог понять, почему она взяла племянницу с собой. Сможет ли она все объяснить ему? Он не собирался принимать приглашение семьи Ридли, но теперь…
Мюриел допила чай и встала.
— Ты не скажешь Кристин, что мы… знаем друг друга?
— Не знаю, Мюриел. Все будет зависеть от обстоятельств.
Она безнадежно пожала плечами.
— Поступай, как хочешь. Но нет нужды говорить ей, что я у тебя работала, правда?
— Работала?
— Да. Я ухожу в конце недели.
— Уходишь? — Об этом он не подумал.
— Да. — Мюриел покраснела, но спокойно встретила его взгляд. — Я поняла, что я не смогу оставаться, особенно после того, что была вынуждена тебе сказать. У меня все-таки есть гордость, и ты должен понять, почему я не хочу с тобой больше встречаться. — Краска медленно отлила от ее щек, она побледнела, но держалась спокойно и с достоинством.
Эндрю закусил губу и после минутного колебания вышел из-за стола и подошел к ней.
— Я очень сожалею о том, что случилось вчера, — произнес он странным глухим голосом. — Мне следовало принять тебя. У меня нет никакого оправдания… я говорил, что мы останемся друзьями, но я вел себя вовсе не по-дружески. Я могу только еще раз извиниться и… попросить тебя остаться.
Мюриел подняла на него глаза. Он, похоже, говорил искренне.
— Ты говоришь так, будто действительно хочешь, чтобы я осталась, — удивленно сказала она. — Почему?
— Потому что тебе нельзя терять работу.
Он подошел ближе, но она не спросила себя, почему его голос звучит с такой нежностью; в ее памяти всплывали только мучительные воспоминания. Он стоял сейчас так близко, и ей так хотелось прикоснуться к нему, прижаться щекой к его груди. «Боже, что я за человек? — подумала Мюриел с отвращением. — Он — бесчувственный эгоист, о таком уважающая себя девушка не будет даже думать». Но, хотя у нее было почти полгода, чтобы забыть Эндрю, она по-прежнему любила его:
— Я просто не могу остаться! — воскликнула она. — Я должна бежать отсюда. Мне вообще не следовало приходить сюда!
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — повторил Эндрю и добавил, машинально взяв ее за руку: — Останься… ради меня.
Необъяснимое подозрение мелькнуло у нее, но тут же исчезло, едва она взглянула ему в глаза. «Он и впрямь сожалеет, что несправедливо обошелся со мной вчера? Но он вовсе не раскаивается в том, как поступил со мной раньше, — подумала она. — Если бы он попросил прощения за это, я бы с радостью его простила».
— Ты не должна забывать о своей семье, — продолжал Эндрю. — Не надейся, что сейчас тебе будет легче найти работу, чем раньше. Не решай сгоряча.
Ее домашние… да, она забыла о них, забыла упреки, которые сестра постоянно бросала ей.
— Я не знаю, что мне делать, — в смятении воскликнула она. — Я совсем не знаю, что делать!
— Мюриел, не надо плакать…
И прежде, чем они поняли, что делают, Мюриел оказалась в его объятиях, ее голова прижалась к его груди — так, как она этого и хотела. Она чувствовала, как бьется его сердце, его дыхание касалось ее волос, и на короткий миг она забыла все, кроме этой сладкой боли.
Потом Мюриел высвободилась, ругая себя за слабость.
— Как ты смеешь прикасаться ко мне! — прошептала она побелевшими губами. — Если бы ты знал, как я презираю тебя… Да-да, презираю, не смотри на меня так! Я любила тебя когда-то, но теперь с этим покончено. Я тебя ненавижу!
Ее запальчивые слова могли бы рассмешить его, если бы он не испытывал такого отчаяния, такого сожаления… и все из-за выражения боли в ее глазах. Пусть он не ошибался, пусть она и вправду была авантюристкой, когда он встретил ее, но он не сомневался, что она любила его.
А что еще могло иметь значение?
Он сам был удивлен своим вопросом. Неужели его любовь была настолько сильна, что он мог все забыть? Прежде, чем он нашел ответ, ему вспомнилось то, что он случайно увидел вчера в цехе. Эндрю помрачнел и задумался.
«Этому должно быть какое-то объяснение», — в отчаянии подумал он, хотя голос его звучал спокойно и холодно, когда он сказал:
— Почему ты позволяешь этому парню, Томсону, обнимать тебя? Я случайно видел вас вчера, когда проходил мимо.
Мюриел еще не оправилась от стыда и унижения, она горела желанием сделать ему больно, убедить Эндрю, что больше не любит его. Теперь появилась подходящая возможность, и она ухватилась за нее без колебания и сомнения.
— Потому что я его люблю! — выпалила сна, гордо вскинув голову, и тут же испугалась.
— Ты… любишь его?
Он произнес это каким-то механическим голосом, но Мюриел ничего не заметила. Она внезапно вспомнила слова Питера о том, что «подобные вещи» строго запрещены на заводе. Она замерла от страха. А вдруг Питер потеряет работу?