Читать интересную книгу Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю - Борис Джонсон

Объедините все это вместе и спросите себя: похож ли этот человек на леволиберального сентименталиста? Запретить Би-би-си? Стрелять по бастующим докерам лишь за массовые беспорядки и битье окон? Кое-какие аспекты делают Черчилля похожим на малого, который перебрал в баре гольф-клуба. Тем не менее именно Черчилль был инициатором некоторых из числа наиболее прогрессивных законов за последние 200 лет. Вместе с Ллойд Джорджем он заслуживает звания основателя «государства всеобщего благосостояния».

Его достижения периода Второй мировой войны настолько известны, что они почти полностью затмевают его успехи как социального реформатора. А эти успехи, придав им блеск, стоило бы прославлять и сегодня. На него сильно повлиял Ллойд Джордж, и, пожалуй, валлийский адвокат был одним из очень немногих людей, с мнением которых Черчилль считался. Но принятые меры были его собственными действиями, подгоняемыми неуемной энергией Черчилля.

Он начал в 1908 г. с закона о комиссии по вопросам заработной платы. Его цель была помочь низкооплачиваемым рабочим – в основном женщинам, – которые трудились в тяжелых условиях, получая гроши. Они шили одежду в лондонском Ист-Энде, Лидсе, Манчестере. Оплату их труда сбивали иммигранты, в основном из Восточной Европы (многое не меняется в нашем мире), и образованные комиссии должны были вмешаться, чтобы установить по закону обязательный минимум заработной платы для определенных видов работ. Эта концепция была чужеродна теориям классических либералов, а сторонников Гладстона еще хватало в правительстве. Но Черчилль и Ллойд Джордж были «новыми либералами» или «радикалами».

Объясняя, почему эти меры необходимы, Черчилль сказал:

Это настоящее национальное бедствие, что большие группы подданных его величества получают менее прожиточного минимума в вознаграждение своих предельных усилий. Когда мы имеем дело с так называемым низкооплачиваемым трудом, мы не видим организации, равноправных переговорных позиций. Цены хорошего работодателя сбивает плохой, его, в свою очередь, теснит тот, кто еще хуже. Работник, все жизнеобеспечение которого зависит от индустрии, вынужден конкурировать с теми, кто решил временно заняться данным трудом и согласен на низкую оплату… там, где торжествуют такие порядки, возникают условия не для прогресса, а для прогрессирующей дегенерации.

Эти и другие аргументы в пользу минимальной заработной платы выдвигаются и сегодня. В борьбу с безработицей (а тогда она составляла около 8 процентов, причем без какой-либо поддержки ее жертвам) внесло немалый вклад создание первых бирж труда, к началу 1910 г. Черчилль и Клементина посетили семнадцать из них. И подумайте, когда вы в следующий раз увидите центр занятости: Уинстон Черчилль дал им начало.

Он был первым, кто нанял Уильяма Бевериджа, а тот способствовал дальнейшему развитию и построению послевоенного государства всеобщего благосостояния в 40-е гг. Беверидж воздал должное напору, с которым Черчилль пробивал реформы на их раннем этапе. Высказываясь о первых биржах труда, Беверидж отметил, что они были «поразительной иллюстрацией того, насколько сильно личность министра может изменить ход социального законодательства за несколько критических месяцев».

Далее, Черчилль был основоположником страхования по безработице – предшественника пособия по безработице. Оно осуществлялось путем уплаты взносов, при этом работник платил 2,5 пенса в неделю, наниматель – также 2,5 пенса в неделю, а налогоплательщик с большими доходами – 3 пенса в неделю. Подразумевалось, что если вы оказывались безработным или заболевали, то в случае уплаты страхового взноса вы получали в пересчете на современные деньги около 20 фунтов в неделю. Конечно, это немного, но все же какое-то подспорье. «Страхование использует чудо перераспределения для спасения народных масс», – говорил Черчилль.

В долгосрочной перспективе, конечно, это перераспределение не оказалось таким уж чудом. Налогоплательщик в наши дни с большой неохотой дает деньги на пособия. Принцип взносов более или менее забыт, но сегодняшние выплаты лицам, признанным безработными по закону, являются прямым наследием схемы Черчилля.

Эти меры вызывали много споров и порядочно злили консерваторов, но они были мелочью по сравнению с великой бюджетной войной 1909 и 1910 гг. «Народный бюджет» Дэвида Ллойд Джорджа был поворотным событием современной британской истории. Он был неприкрытой попыткой перераспределить богатство. Он был атакой на неравенство и с неизбежностью представлялся атакой на герцогов и тот класс землевладельцев, из которого вышел сам Черчилль. Ллойд Джордж хотел получить средства на различные схемы социальной поддержки, разработанные либералами, путем увеличения налогообложения самых богатых, и прежде всего увеличения земельных налогов. Он намеревался ввести двадцатипроцентный налог на прирост стоимости земли при ее продаже.

Тори были крайне враждебны, консервативные члены палаты лордов грозили заблокировать бюджет. Черчилль всецело поддерживал его – он и Ллойд Джордж объединились и вместе ездили по стране, выступая подобно водевильному дуэту.

Известно, что в 1909 г. Черчилль сетовал на несправедливость распределения земли в Британии. Он говорил об очевидной необходимости земельного налога. Он недавно побывал в Германии (чтобы проинспектировать маневры немецкой армии и повстречаться с кайзером). Его поразило, насколько менее по сравнению с Британией там были выражены классовые различия: он видел неисчислимые маленькие немецкие фермы – и никаких стен вокруг владений богачей. Он противопоставляет свои наблюдения порядку вещей в Британии: «Вся эта картина заставляет глубже понять, с каким ужасным упадком и гнетом вынуждены мириться наши бедняки – с парками и дворцами наследственной аристократии, которые почти соприкасаются друг с другом и душат деревни и промышленность…»

Огромные парки, подавляющие бедные деревни! Огромные дворцы! Не перебор ли это со стороны отпрыска Бленхейма? Так считали многие, и, когда Черчилль предупредил, что неравенство может привести к классовой войне, король заставил своего личного секретаря написать протест в The Times. Но Черчилль не унимался. Когда палата лордов попыталась отклонить бюджет, он направил свой гнев на это учреждение, в котором было порядочное количество его родственников. К январю 1910 г. бюджетный кризис все еще не был преодолен, и Черчилль характеризовал палату лордов как «пережиток феодального соглашения, совершенно лишившийся своего первоначального значения, давно потерявший действенность, который требует сокрушительного удара со стороны избирателей, чтобы навсегда уничтожить его».

Прошло более века с того времени, когда Черчилль обличил этот позор – людей, заседающих в парламенте по праву наследства, – а в палате лордов по-прежнему есть наследственные пэры. Это показывает, что либо он был чудовищно радикален, либо он слишком опережал свое время.

Бюджет все же был утвержден после потрясающей конституционной конфронтации. Король согласился при необходимости утвердить достаточное количество либеральных пэров, чтобы протаранить скамьи палаты лордов и победить большинством голосов консервативных реакционеров. Тогда пэры-землевладельцы уступили. Ллойд Джордж и Черчилль добились своего. Британия вступила в столетие перераспределения богатства.

Он был в не меньшей степени леваком – по крайней мере в глазах тори, – когда пришел в Министерство внутренних дел. Он снижал сроки тюремного заключения, в то время как большинство его предшественников на этом посту стремились удлинить их. Он уменьшил использование одиночного заключения. Он создал в британских тюрьмах различие между политическими заключенными и обычными уголовниками – это различие и сегодня стоит поперек горла многим людям правых взглядов. Он мог жестко высказываться и о большевизме, и о содомии, но, когда дело доходило до применения закона, Черчилль был само милосердие. На протяжении своей жизни Черчилль выказывал добродушное безразличие к сексуальным предпочтениям людей (в действительности Эдди Марш был геем, о чем Черчилль наверняка знал), и он старался уменьшить наказания за действия, которые в то время считались уголовным преступлением. Когда ему сказали, что один мужчина был приговорен к десяти годам каторжных работ за содомию, он написал должностным лицам: «У заключенного уже было два ужасных приговора семилетних каторжных работ, один – за воровство сока из плодов лайма, другой – за воровство яблок. Вполне возможно, что он перенял неестественные привычки в заключении». Это письмо говорит о природной склонности Черчилля к милосердию – и о варварской природе правосудия в эдвардианской Англии.

Когда тори заявили, что Черчилль слишком мягок к молодым преступникам, он даже разыграл антибуллингдонскую[54] карту. Лорд Уинтертон, тори правых взглядов, резко критиковал Черчилля в палате общин за отказ лишать свободы некоторых молодых нарушителей. Черчилль ответил: «Я хочу привлечь внимание страны… к настоящему бедствию, когда 7000 юношей бедных классов ежегодно посылаются в тюрьму за те проступки, при совершении которых благородный лорд в университете не претерпевает даже малейшего неудобства». Можно представить, как кипели от ярости некоторые парламентарии, что их студенческие проделки, совершенные под воздействием шампанского, ставили в один ряд с обычной преступностью, – и это делал человек, даже не учившийся в университете и тем более не удостоившийся чести избрания в Буллингдон. Более здравомыслящие люди, разумеется, полностью согласились бы с Черчиллем.