Глядя под ноги, на мягкий, впитывающий влагу полиуретан, она стала размышлять о том, что такое личность. «Прежде всего, это то, что отличает тебя от других людей, – думала она. – Твое представление о добре и зле, твои идеалы, твои желания, твои ценности: дом – с его уютом, сад – с его цветочной оранжереей и газоном, прошлое – с родителями, друзьями, Дэном, Рихардом… Это твой мир. То, как ты ведешь себя в обществе и наедине с собой – тоже твоя личность. Она способна изменяться, с каждым прожитым годом в ней проявляются новые черты, но самосознание остается тем же: ты – это ты. Иногда ты сомневаешься, допускаешь ошибки, раскаиваешься, страдаешь, бываешь непредсказуемой, потому что ты живое существо, ты – реальна. Когда тебе плохо, ты пытаешься забыть причину дурного настроения и страдаешь до тех пор, пока воспоминание не утратит остроту. Иногда на это требуется очень много времени. Но теперь все можно сделать быстро, благодаря технологиям «Киберлайф», и впредь не совершать ошибок и не страдать. Что же происходит с личностью человека, когда ее контролируют электронные устройства? Что случается с самосознанием? Остаешься ли ты собой? Безусловно! Это как в детстве, когда о тебе заботились родители, чтобы уберечь и защитить, помочь принять правильное решение. Между прочим, сама по себе человеческая память устроена так, что способна удалять какие-то события. Так почему не помочь избавиться от скверных воспоминаний? В этом нет ничего трагического. Все меняется, переосмысливается, порой обретает иное значение. Но ведь ты по-прежнему остаешься Камиллой Левитской!»
– Пришли, – сказал Айвен и свернул к одному из зданий.
Подойдя к двери, они остановились.
– Квартира сорок восемь, – прочитал Айвен светящуюся табличку у входа. – Стивен Рэйни. Он же Сэнди. Подождем за углом. У нас еще около часа времени.
Они обошли здание и прислонились к стене, на которую не попадали микроскопические капли искусственного дождя. Они постояли несколько минут, затем сели прямо на влажное покрытие.
– Мила, – сказал Айвен. – Ты никогда не задумывалась о том, что осмыслить природу личности невозможно? Это все равно, что попробовать уразуметь субстанцию свободы. Личность и свобода – это ведь одно и тоже.
Он говорил мягко, хотя боль и напряжение внутри него теперь не утихали ни на минуту, а лишь ограничились как воспалительный отек: Мила неотрывно следила за состоянием Айвена.
– Да, – согласилась она. – Личность и свобода – одно и то же. Верила ли она в это? Сейчас Мила не верила ни во что и одновременно во все, что угодно. Ей хотелось думать, что она лишь невинная жертва, заложница несчастного безумца, и в том, что происходит, нет ее вины. Да, она ударила Риту, но только затем, чтобы предотвратить неадекватную реакцию Айвена. Суд оправдает ее. Мила ненавидела себя за эти мысли. Будь она чуточку сильнее, будь она уверена в своей правоте, как Айвен, мир стал бы проще. Прекрасно выбрать направление и верить, что оно единственно правильное.
Мила прислонилась к Айвену. И не заметила, как задремала.
Ее разбудил легкий толчок.
– Люди возвращаются с работы. Пора.
Он подал ей руку. Выглянув из-за угла, они увидели, что улица ожила: толпы людей шли по мягкому покрытию.
– Мы должны проникнуть в вестибюль до того, как Сэнди войдет в дом.
– Почему? – удивилась Мила, протирая глаза.
– Он меня не узнает и попытается от нас отделаться.
В эту минуту к двери подошел широкоплечий мужчина.
– Добрый день! – приветливо воскликнул Айвен, идя навстречу ему. – Мы с подругой должны встретиться со Стивеном Рэйни, – он живет в сорок восьмом номере, – да вот перепутали время. Эти ваши увлажнители, кажется, никогда не отключаются. Наша одежда промокла. Позвольте нам войти в вестибюль.
– Приезжие? – бесстрастно спросил мужчина.
– Да, – сказал Айвен. – Четвертый регион.
Жилец приложил руки к опознавателю, и дверь открылась.
– Простите, но я не могу вас впустить, – сказал он. – Это будет нарушением.
Мила почувствовала, как напрягся Айвен, как нарастает его раздражение.
– Постойте, – тут же вмешалась она. – Постарайтесь нас понять. Это, конечно, оплошность, что мы не учли разницу между часовыми поясами. Разумеется, мы можем подождать Стивена и здесь. Беда в том, что здоровье моего приятеля еще не окончательно восстановилось после разморозки. От влажного воздуха у него усиливается кашель. Прошу вас, пустите нас внутрь. Ведь помогать друг другу – не нарушение. Это наш с вами гражданский долг.
Мужчина с некоторым любопытством посмотрел на Смита.
– Так вы землянин! А откуда у господина Рэйни… Впрочем, меня это не касается. – Он махнул рукой. – Входите. Вон там, в холле, диванчик. Думаю, ничего страшного, если вы подождете господина Рэйни там.
– Разумеется, в этом ничего страшного нет, – подтвердила Мила. – Большое вам спасибо.
Они прошли в указанном направлении и сели на мягкий диван, но, как только двери лифта за жильцом закрылись, Айвен вскочил.
– Что опять?! – Мила и не думала скрывать раздражение.
– Мы не можем сидеть тут. Будем дежурить на лестничной площадке у двери Сэнди.
– Но почему не здесь?
– Слишком просторно. Может зайти сразу несколько человек. Тогда потеряется элемент неожиданности. Нам надо во что бы то ни стало попасть к нему в номер.
Айвен схватил Милу за руку и поволок к лифтам. Как же она устала от всего этого! «Черт подери, Смит!» – захотелось ей выкрикнуть, но в этом желании не было горячности, не было эмоций, казалось, оно завяло, едва только зародившись.
Стоило набрать цифру «48», как лифт поздоровался слегка надтреснутым металлическим голосом – все та же дешевизна и минимализм – и сообщил, что Рэйни пришел на двенадцать минут раньше обычного.
Айвен посмотрел на часы.
– Узнаю Сэнди, – шепнул он на ухо Миле. – Он всегда был пунктуален.
Выйдя на площадку, они уселись на ступеньках и стали ждать. Ровно через двенадцать минут дверь лифта открылась, и перед ними возник высокий чернокожий человек с проседью в волосах.
В первый миг его взгляд выразил удивление, но оно было вызвано всего лишь видом людей, сидящих на ступенях.
Негр повернулся к двери, сделал шаг. В следующую секунду Айвен стоял на расстоянии вытянутой руки от него.
– Сэнди, – сказал он. – Капитан Сэнди Каллагэн.
Пришедший обернулся. Сконфуженная улыбка была свидетельством того, что бывший сослуживец и приятель не узнавал Айвена.
– Это я, полковник Смит.
– Простите, но… – Сэнди-Стивен развел руками. – Похоже, вы ошиблись. Меня зовут иначе. И вас я впервые вижу.
Айвен коснулся пальцем кончика своего носа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});