ни в чем не бывало. И еще о чем-то думал, приложив палец к виску.
— О чем задумался? — Макар посмотрел на него, перевел взгляд на Глотова.
— Да голова сильно разбита, — глядя куда-то в пустоту, проговорил Ворошилов. — И лицо изуродовано. И все равно.
— Что все равно?
— Да синяк на виске какой-то странный.
— В чем странность?
— Маленький такой синяк, почти незаметный. Но созреть успел.
— После смерти образуются не синяки, а трупные пятна, — кивнул Макар.
Синяк на теле человека появляется, когда кровь движется, когда сердце бьется, а после смерти все жизненные процессы останавливаются. В том числе и процесс образования гематом.
— Вот и я том же… Я сказал эксперту, показал. Он посмотрит капилляры, подкожную клетчатку.
— А с товарищем капитаном что? — кивнув на Глотова, не без иронии спросил Багулин.
— Говорю же, у нее лицо изуродовано. И мозги наружу, — пожал плечами Ворошилов. И говорил он это с таким видом, как будто речь шла о каком-то пустяке.
— Но синяк разглядел?
— Небольшой такой синячок. Но глубокий… Глубокое такое уплотнение… — Ворошилов показал, как трогал пальцем синяк на лице покойницы.
— Глубокое, но маленькое?
— Ну да. Я так думаю, ее чем-то острым ударили, но не колющим и не рубящим. Может, пальцем. — Ворошилов согнул указательный палец правой руки и обозначил удар.
— Смертельный удар? — спросил Багулин, глядя на Глотова, который, сделав дело, медленно направился к ним.
— А потом под поезд, — кивнул Ворошилов.
Глотов остановился и, пытаясь себя взбодрить, вскинул кверху палец, будто вспомнил о чем-то. Затем взглядом начальника посмотрел на Ворошилова, развернулся на сто восемьдесят и скрылся в морге. А там, откуда он взял обратный старт, остановилось такси. Из машины вышла Рита. Слегка опухшая и со слоем косметики на лице. И губы ярко накрашены. Ничего так девка. Макар с интересом смотрел на нее. А ведь он подумывал закрутить с ней, но так и не сподобился.
— А, вы здесь? — спросила Котлярова, приближаясь.
— Да вот, соображаем. На троих. — Макар посмотрел на Багулина, перевел взгляд на Ворошилова.
— В смысле думаете?
— А ты что вчера делала?
— И я вчера думала. Но плохо.
— Например?
— Что например?
Макар заметил синяк на шее девушки, сбоку под ухом. Старый синяк, уже с желтизной. А Семибратова только вчера появилась.
— Что не так сделала?
— Ну, спирт медицинский зря оставила. Думали, выпьем вина… А я могу посмотреть? — понизив голос, спросила Рита и кивком указала на морг.
— Там сейчас занято, — усмехнулся Багулин.
— А там правда Татьяна Викторовна?… — спросила Котлярова и сама же нашла ответ, заметив мать Семибратовой.
— Что ты еще не так сделала? — вернулся к разговору Макар.
— Что я не так сделала? — задумалась Рита.
— Что-то про спирт говорила?
— Говорила.
— Выпили хорошо.
— Очень хорошо!
— И Семибратова пошла на остановку.
— Да.
— Когда автобусы уже не ходят.
— Да, я не подумала… — Рита в раздумье приложила палец к виску. Ногти длинные, гелевые или акриловые, черный лак на них на кончиках слегка облупился, но маникюр все еще смотрелся. — И Татьяна Викторовна… Она же умней меня.
— Могли бы такси вызвать.
— У нее телефона не было. Ни телефона, ни паспорта. Сегодня собиралась купить телефон. — Рита приложила палец к другому виску.
— У тебя телефон был.
— Был. И приложение установлено… Интересно, о чем я думала?
— О чем? — усмехнулся Капитонов.
— Может, о мужчине?
Девушка говорила вроде бы всерьез, но Макар ей не поверил. Не могла она всерьез говорить о мужике, ситуация к этому не располагала. А к шуткам тем более.
— Я всегда, когда выпью, думаю о мужчинах… А утром их терпеть не могу… Вы не подумайте, — выдохнула Рита. — Это у меня нервное. От волнения. Несу всякую ересь.
— То есть мужчин ты терпеть можешь? — усмехнулся Макар.
— Да нет, я в том смысле, что не надо было про мужчин говорить. Хотела пошутить… Ералаш в голове какой-то.
— А мужчин с вами не было?
— Нет. И не думала я о них… И такси не вызвала… Мне кажется, я вообще думать не могла…
— А откуда на шее синяк?
— Синяк?!. - нахмурилась Рита. — Ах да.
— Что «ах да»?… Следы от мужских обид?
— Да нет, без обид… Встретила одного старого знакомого, а он меня на радостях обнял… Еще на прошлой неделе. А что, еще видно?
— Видно, крепко обнял.
— Рука у него чересчур крепкая.
— У кого у него?
— Да работал у нас, не совсем нормальный. Я его за это и уволила. А встретились недавно… А-а! — отмахнулась Котлярова. — Нормально все.
— Если обижает, скажи.
— Уже сказала… Да нет, все в порядке, ничего серьезного…
— Может, он вчера приходил?
— Кто, Миша?
— Если он работал у вас, может, он Семибратову знал?
— Знал. Но не приходил… — Котлярова задумалась, вспоминая. — Нет, точно не приходил…
— Сама Семибратову до калитки проводила?
— Кажется, да.
— Так проводила или кажется?
— Кажется, я о собаках подумала… Ну да, собаки там, вдруг клетка какая-нибудь открыта и они набросятся на Татьяну Викторовну.
— А они могут наброситься?
— Да вряд ли. Она же своя.
— А разве за полгода у вас не могли появиться новые собаки?
— Да?… — задумалась Котлярова. — Вы не поверите, ни одна из них не гавкнула, когда Татьяна Викторовна пришла… Я всегда знала, что собачий язык существует…
— Когда ты Татьяну Викторовну до калитки проводила, сколько времени было?
— Да я не помню… Но уже поздно…
— Телефона у нее не было?
— Точно не было.
— А деньги?
— Деньги были.
— Такси она могла поймать?
— Могла… А вы говорите, она под поезд бросилась?
— А она что-нибудь про поезд говорила?
— Не могла она под поезд броситься!
— Это понятно.
— Но про поезд говорила…
Из морга вышел Глотов, походка легкая, пружинистая, взгляд сосредоточенный, важный, начальственный. Он всем своим видом требовал от подчиненных забыть недавний конфуз. Он же исправился, побывал в морге, и ничего, бодрый, свежий, готов к труду и обороне.
— Молодец, Ворошилов, заметил! Гематома действительно прижизненная. И не исключено, что удар, которым она вызвана, стал причиной смерти потерпевшей. Информация, разумеется, предварительная, печатью и подписью не заверенная.
— Это, конечно, хорошо, — пожал плечами Вадим.
— Смерть — плохо, — кивнул Глотов. — Синяк появился примерно за час до того момента, как Семибратова бросилась… оказалась под поездом.
— И когда же я… — Котлярова зажмурилась, приложив палец к виску.
— Что такое? — Макар с интересом глянул на нее.
— Не помню! — распахнув глаза, мотнула она головой.
— Что не помнишь?
— Когда Татьяна Викторовна ушла… Может, в час ночи, может, в два…
— И что это дает? — Макар внимательно смотрел на девушку.
— Может, ее маньяк какой-то на машине подобрал.
— Маньяк?
— И