в Манчжурии на КВЖД, выросший в Иркутске сибиряк, горный рабочий, активный комсомолец, ЧОН-овец, гонявший после Гражданской недобитые банды, студент Московской горной академии, однокашник и даже родственник моих героев.
Да, именно родственник - с Иваном Апряткиным они стали свояками, женившись на однокурсницах, сестрах Сидоренко. Вот он, второй справа, во время учебы в МГА со своими товарищами.
Но в отличие от металлурга Апряткина, Копеин вместе с женой, Александрой Сидоренко, закончили геологоразведочный факультет. Как и все мои герои – учились долго, поступив в 1922 году, дипломы они получили только в 1930-м, накануне расформирования МГА. Причина все та же, что и у Блохина, Чепикова и других геологов – многочисленные и долгие экспедиции.
Копеин, например, за время учебы в академии успел поработать на Сахалине, в Донбассе, на Урале, в Туруханском крае в Сибири и в Фергане в Средней Азии. Каждая экспедиция – минимум полгода. Вот и считайте.
Плюс – активное участие в Охоте на Курскую аномалию, о которой я писал в первом томе: в 1924-25 года Иван Копеин был секретарем президиума и управделами Особой Комиссии по исследованию Курской Магнитной Аномалии (ОККМА).
После выпуска следует небольшая командировка в Туруханский край, но уже в октябре 1930-го Иван Копеин становится аспирантом-ассистентом на кафедре «Геология СССР» одного из осколков Московской горной академии – Московского геологоразведочного института, тогда еще не «имени Серго Орджоникидзе».
Но научного работника из Ивана Васильевича не получилось – в 1932 году партия сказала: «Надо!» и перебросила коммуниста Копеина из Москвы в Иркутск, на «золотой фронт». Вот «на золоте» геолог Копеин и работал практически всю свою жизнь.
Его тексты уникальны. Трое первых свидетелей – Серебровский, Селиховкин и Литтлпейдж писали книги, то есть изначально были ориентированы на широкую аудиторию. В случае с Иваном Копеиным мы располагаем его письмами к жене, самому близкому человеку. Это немного другая степень откровенности и открытости.
И здесь я должен искренне поблагодарить Елену Копеину – замечательного человека, которая не только сохранила семейный архив, сделала все возможное для восстановления истории семьи, но и поделилась со мной результатами своих трудов.
Читая письма Ивана и Александры – очень информативные, немного нескладные и донельзя теплые – я очень многое понял об этом времени и о людях, живших в нем.
Постараюсь поделиться этим пониманием с вами.
Ну а пока – слушаем свидетельские показания о «поисках советского золота».
«Даешь золото!» - организация. Серебровский и Копеин
Говорят, что при Сталине был порядок. Это не совсем так, вернее – совсем не так.
Большую часть 28-летнего правления Сталина в стране был если не хаос, то бардак.
Масштабный, тотальный, всепобеждающий бардак!
Бардак в стране появлялся набегами, уходил и снова возвращался, «исчезал и снова рыскал в отдалении», его заносили извне и создавали собственными силами, он рос и хирел, иногда становился почти всесильным, иногда почти сходил на нет.
Но окончательно от него так и не избавились.
А своей репутацией Сталин обязан одному-единственному обстоятельству – у него лучше других получалось наводить в этом царстве бардака хоть какой-то порядок.
Собственно, он этим всю жизнь и занимался.
Если, конечно, сам не устраивал хаос – но об этом позже.
Индустриализация вызвала в стране невероятный бардак. Все взрослые люди в курсе, что любой ремонт – это по определению непрекращающийся бардак, а тут не ремонт, тут капитальная перестройка всей экономики страны.
Но, как я уже говорил, пусть рассказывают очевидцы.
Итак, Серебровский начинает перестройку системы золотодобычи в стране. Начинается наша «История в диалогах».
Диалог первый: Серебровский и Копеин.
Серебровский:
В первые же дни я увидел, что акц. общ. «Союззолото» существует только на бумаге и что предстоит проделать огромнейшую и труднейшую работу, чтобы в конце концов; добиться не на бумаге, а на деле организации настоящей крупной, технически подкованной золотой промышленности социалистического типа.
Нужно было не только превратить золотую промышленность из кустарного промысла в механизированную индустрию, надо было проделать огромную работу сначала по созданию самой организации, а затем уже по механизации золотой промышленности и по оборудованию ее.
Правление акционерного общества состояло из пяти человек, из которых некоторые действительно хорошо знали золотую промышленность, но, к глубокому сожалению, правление совершенно не пользовалось авторитетом на местах.
Предприятия и тресты его не слушались, вернее сказать, предприятия, как, например, Дальзолото, существовали совершенно самостоятельно, сами по себе, и считали, что Москва тоже «существует сама по себе». Никакому контролю со стороны Москвы они себя подчиненными не считали. Единственные разговоры были в отношении снабжения и денег, от которых они не отказывались, но больше никаких указаний, распоряжений и никакой зависимости не признавали.
Самому акц. общ. «Союззолото» законом предоставлены были очень большие права, и оно действительно могло построить сильную советскую золотопромышленность, но для этого нужно было изменить структуру, ввести дисциплину, изменить отношения с: местами, перевести управление ближе к центру и иметь одного хозяина (например, ВСНХ), а не двух.
Обратите внимание на слова «перевести управление ближе к центу». Серебровский пытался перенести центр управления золотопромышленностью в Москву. Это было не очень удачной идеей, поскольку основные рудники – это Сибирь и Дальний Восток, а в те годы поездки туда-обратно иногда занимали месяцы. Поэтому негласным центром управления отраслью всегда считался Иркутск. Там, тем более – и Ленские прииски под боком.
Вот как была воспринята эта инициатива на местах.
Письмо Ивана Копеина, в тот момент – начальника геологоразведочного управления объединения «Востокзолото» (Иркутск). Письмо написано жене Александре.
Копеин:
Ну здравствуй, Шурча!
Ругаешь, поди, за то, что до сих пор не писал. Слишком уже неопределенное положение - а отсюда и прескверное состояние. Не хочется писать в такие моменты. Коротко информирую о положении. В Главк я пошел 26 августа. Оказалось, что Серебровский должен ехать по директиве ЦК с бригадой ликвидировать прорыв в Грознефти. Я его застал уже уходящим на поезд. Обменялись с ним следующими фразами. Я: «Я приехал по вашему вызову», он: «А я уехал, придется подождать». Ждать, по-видимому, придется долго.
По одной версии, он уехал до 10 сентября, по другой, до 15-20 сентября. Без него же в Главке никакие дела не делаются, вопросы не решаются. Вот и сижу, жду - положение дурацкое. По словам Базжина и Никольского, Серебровский хочет устроить мне «бенефис»,