Читать интересную книгу Заговор генералов - Владимир Понизовский

— Чтобы овладеть государственным аппаратом, не дать опередить нас Совдепу, — объяснил он в узком кругу членов Временного комитета.

Слово «Совдеп», неизвестно кем произнесенное впервые, моментально распространилось по Таврическому дворцу, а затем и по городу.

В министерство иностранных дел Михаил Владимирович направил графа Капниста, в министерство земледелия — князя Васильчикова, в министерство юстиции — Маклакова, старого думского волка с манерами придворного. Министерство торговли и промышленности взял под надзор сам председатель. Он же и подписывал назначения. В духе момента они именовались мандатами, а уполномоченные Думы — комиссарами.

Для того чтобы действовать дальше, Родзянке нужно было узнать, как относятся к происходящему союзники по Антанте. Лучше всего выяснить это у посла Франции Мориса Палеолога.

Самому ехать в посольство не было времени, да и не следовало. Михаил Владимирович послал доверенного человека:

— Подробно информируйте о происходящем и принимаемых нами мерах. Выясните, как Франция относится к сохранению императорского режима.

Палеолог принял визитера. Выслушал. Ответил:

— В качестве посла Франции меня больше всего озабочивает война. Нам желательно по возможности ограничить влияние революции и поскорей восстановить порядок. Не забывайте, что французская армия готовится к большому наступлению и честь обязывает русскую армию сыграть при этом свою роль. Что же касается сохранения режима… Да. Но в конституционной, а не в самодержавной форме. Вполне допустимо, чтобы вы переменили царя, но сохранили царизм.

— Родзянко, Гучков и Милюков такого же мнения, — уверил посла визитер. — Временный комитет энергично работает в этом направлении.

Можно было не сомневаться, что Морис Палеолог выразил мнение и других союзников. Итак, взаимопонимание установлено. Теперь не мешкать с официальным утверждением нового правительства. Кто его должен утверждать?.. По российским законам — не кто иной, как царь.

Надо спешить. Солдаты и фабричные все на улицах. И Совдеп не бездействует.

Утром двадцать восьмого февраля на заводах и фабриках Питера уже начались выборы в Совет рабочих депутатов — по одному депутату от тысячи рабочих. Тем часом вышел и первый номер газеты «Известия Петроградского Совета рабочих депутатов». Он открывался воззванием «К населению Петрограда и России»:

«Борьба еще продолжается; она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному правлению. В этом спасение России…»

На заседании Исполкома было выдвинуто предложение: включить в Совет депутатов и представителей от солдат.

За истекшие сутки уже начал проявляться характер самого Совета. Он оказался далеко не цельным. В тот час, когда Совет стихийно формировался в левом флигеле Таврического дворца, в комнате бюджетной комиссии собрались главным образом представители и сторонники социалистов-революционеров и эсдеков-меньшевиков. Они и определили характер Совдепа — что ни новая, выплескиваемая напором событий проблема, то разноголосица во мнениях. В первый раз она проявилась уже минувшей ночью, когда в штаб восстания заявились Родзянко и полковник Энгельгардт. Сначала члены Совета решительно воспротивились тому, чтобы Временный комитет Думы взял на себя восстановление порядка в Питере да еще и назначил своего военного коменданта столицы. Но тут же, уступив нажиму грозного председателя Думы, согласились, пошли на попятную.

Вот и теперь: казалось, бесспорное предложение — привлечь на свою сторону солдат — вызвало шумные дебаты. Прежде всего потому, что предложение исходило от большевиков. Каждую их рекомендацию остальные совдеповцы встречали в штыки. «Солдат — депутатами? Да ведь это заразит армию агитацией, разложит ее и сделает небоеспособной! А нам предстоит воевать до полной победы!»

Но Таврический был битком набит солдатами, и они сказали свое слово: «Мы — такие же пролетарии и крестьяне, почему же вы лишаете нас революционных прав?»

Большевики одержали верх. Исполком вынужден был постановить: организовать при Совете рабочих депутатов солдатскую секцию с нормой представительства по одному человеку от каждой роты.

Острый, важнейший вопрос: входить представителям Совета в правительство, подбираемое Родзянкой, или не входить?.. Уже знали, кого туда прочат: тузов промышленности, буржуев и их подпевал. Подавляющим большинством постановили: в октябристско-кадетское правительство совдеповцев не посылать.

Керенского охватило беспокойство. Он — товарищ председателя Исполкома Совдепа. Он же — член Временного комитета Думы. Ему предложен портфель министра… Три кресла. И теперь нужно выбрать: какое отвергнуть, в какое сесть. Только бы не просчитаться.

В калейдоскопе событий обозначилось: восставшие, солдаты и рабочие, слушают Совдеп. Понятно: Совет рожден революцией. Он как бы восстановил связь, перекинул мост между пятым годом и нынешним. Думские же депутаты те же самые, что сидели в Таврическом и неделю назад. Но правительство есть правительство, и министр — это министр!.. Александр Федорович пытался убедить членов Исполкома по-одному, кулуарно. «Нет, решительно нет! Как можно отменить постановление, принятое час назад? Тем более что тут есть принципиальная сторона». Возгоревшаяся было вожделенная мечта гасла. Откажется от портфеля — никогда себе не простит. «Товарищ председателя самозванного Исполкома»… Сегодня Совдеп существует, завтра он может оказаться мифом. А министр… Он станет министром!

— Ваше предложение принимаю, — ответил Керенский Родзянке.

Нет, он не отверг Совдеп: в голове его уже созрел план, как обыграть своих непримиримых сотоварищей. Александр Федорович знал, что с часу на час должно начаться заседание Исполкома совместно с представителями от заводов и полков — теми самыми, перед кем он почти непрерывно выступал все эти шальные сутки.

Дождался, когда все собрались и заседание началось, и ворвался в зал, оборвав на полуслове чье-то выступление.

— Товарищи! Я должен вам сделать сообщение чрезвычайной важности! Товарищи, доверяете ли вы мне?

Голос его, достигнув звенящих высот, сорвался. Из разных концов послышалось:

— Доверяем! Доверяем!

— Я говорю, товарищи, от всей глубины моего сердца, я готов… — он уронил голос до трагического шепота, — я готов умереть, если это будет нужно…

Уловил движение на скамьях, будто те, сидящие, хотят броситься ему на помощь:

— Товарищи, в настоящий момент образовано Временное правительство, в котором я… — он сделал паузу, — занял пост министра!

Нервное напряжение в зале разрядилось хлопками. Это уже кое-что. Он снова взвинтил голос:

— Товарищи, я должен был дать ответ в течение пяти минут и поэтому не имел возможности получить ваш мандат для вступления в состав Временного правительства.

В рядах зашептались. Члены Исполкома начали что-то объяснять сидящим с ними рядом делегатам. Но Керенский не дал разрастись опасной заминке:

— Товарищи, в моих руках находились представители старой власти, и я не мог не воспользоваться этим обстоятельством. Ввиду того, товарищи, что я принял на себя обязанности министра юстиции до получения от вас на это полномочий, — он опять перешел на драматический шепот, — я слагаю с себя звание товарища председателя Совета… — опустил голову, как бы не в силах говорить далее. — Но для меня жизнь без народа немыслима, и я вновь готов принять на себя это звание, если вы признаете это нужным…

Расчет его оказался точным: подобного представления никто из них еще не видывал. Из зала отозвались — кто аплодисментами, кто выкриками: «Признаем!»

— Товарищи, войдя в состав Временного правительства, я остался тем же, кем был, — республиканцем. В своей деятельности я должен опираться на волю народа, я должен иметь в нем могучую поддержку. Могу ли я верить вам, как самому себе?

— Можешь! Можешь! Верь!

Подстегнутый восклицаниями и аплодисментами, он возвысил голос до истерических нот:

— Я не могу жить без народа! И в тот момент, когда вы усомнитесь во мне, убейте меня! — Слезы готовы были брызнуть из его глаз. — Товарищи! Позвольте мне вернуться к Временному правительству и объявить ему, что я вхожу в его состав с вашего согласия, как ваш представитель!

И, не дав никому опомниться, он выбежал из зала. Дело было сделано. Все три кресла — его!..

3

На рассвете 28 февраля, покинув салон-вагон императорского поезда, генерал Иванов из губернаторского дворца вызвал к прямому проводу Хабалова.

Дежуривший у аппарата офицер передал:

— Генерал Хабалов находится в здании Адмиралтейства и полагает, что выход его оттуда неизбежно связан с арестом его на улице революционерами.