Читать интересную книгу Без обезьяны - Роман Подольный

Апельсины везут нам из Марокко, финики — из Алжира, сок манго — из Индии.

В этом важно не только то, что еда становится разнообразнее, а значит, вкуснее. И не только то, что в еде становится больше витаминов, которых зимой в наших краях недостаёт. Северная пища восполняет нехватку отдельных химических элементов на юге, и наоборот; горы приходят на помощь равнине, а та платит тем же.

И, может быть, всё это, вместе взятое, как-то причастно к одной важной загадке последнего столетия. Загадке, которую зовут акселерация.

КАК Я СТАЛ МАЛЕНЬКИМ

Я родился в 1933 году. Ну, само собой, родился, рос, кормили соскою, жил, работал, стал староват, как писал Маяковский. И дорос — в зените, так сказать, своей жизни — до 168 сантиметров»

Много это или мало? Ну, смотря когда. Среди неандертальцев ходил бы в высоких, их средний рост был всего 160 сантиметров. Кроманьонцы — те смотрели бы на меня свысока: с «высока» всех своих 180 сантиметров. Среди людей, обитавших на западе Франции пять тысяч лет назад (средний рост — 159 сантиметров), я опять-таки вырвался бы вперёд. А вот алтайцы двести поколений (5000 лет назад) при своих 175 сантиметрах снова считали бы меня низкорослым.

Так что, наверное, я удачно выбрал для рождения 1933 год — в это время 168 сантиметров казались самым что ни на есть средним ростом для мужчины. Но достиг я этого роста не в 1933 году... А когда мне исполнилось тридцать лет и я наверняка и безнадёжно перестал расти, средний мужской рост дошёл уже до 171,8 сантиметра. А сейчас, в 1972 году, меня догоняет даже собственная двенадцатилетняя дочка. Боюсь, если так пойдёт дальше, я из человека ниже среднего роста скоро стану попросту маленьким. И единственное, что может тут утешить, — то же происходит почти со всеми папами и мамами. Дети тянутся к небу! И называется это акселерацией. От латинского слова, означающего ускорение. (Есть, кстати, в любом автомобиле такая вещь — акселератор.)

Вот несколько фактов. Как-то одна знаменитая французская портновская фирма (она же Дом моделей) решила устроить эффектный рекламный трюк. По парижским улицам должны были пройти девушки, одетые как модницы минувших веков, в сопровождении изысканных кавалеров в костюмах тех же эпох. Руководство фирмы в азарте продемонстрировало чудеса изобретательности и находчивости. Всеми правдами и неправдами удалось добыть из разных французских музеев сотни старинных нарядов. Тут были костюмы и для балов и для битв.

И все усилия оказались напрасными. Не лезла собранная одежда на манекенщиц и манекенщиков, трещала, расползалась по швам при первых же попытках натянуть её на себя. А рыцарские латы оказывались слишком узкими даже для далеко не богатырских грудных клеток. Знай хозяева фирмы антропологию, они и затевать бы это дело не стали. Потому что антропологи вместе с врачами и физиологами уже давно следят за тем, что происходит с человечеством.

На территории нынешней Западной Германии горожане за последнюю сотню лет подросли в среднем на 10 сантиметров. Шведы — в селе и городе — примерно так же. Норвежцы прибавили за те же сто лет всего шесть сантиметров, во они ведь и до того считались самыми высокими людьми в Европе.

В России в XIX веке и в начале XX века такой «рост роста» тоже шёл, но куда медленнее, чем в Западной Европе. А вот после того, как произошла революция и миновали беды и голод гражданской войны и первых лет после неё, советская молодёжь стремительно кинулась догонять по росту западную. И догоняет, и ещё как!

Погибшие под Полтавой солдаты Петра I, как показали раскопки, были в среднем на 20 с небольшим сантиметров ниже нынешних солдат Советской Армии, Так подрос человек в нашей стране за четверть тысячелетия. Но темпы роста явно ускоряются со временем. Призывники 1961 года были выше призывников 1941 года на восемь сантиметров. Призывники 1971 года ещё сильнее увеличили этот разрыв.

Но лучше всего вызванная временем разница видна на детях. Нынешний тринадцатилетний мальчик выше своего сверстника столетней давности минимум сантиметров на восемь-десять. И тяжелее его по крайней мере килограмма на три-четыре, а то и пять. Словом, сегодняшний подросток куда сильнее, чем его прадедушка в ту пору, когда он тоже был подростком.

Факт акселерации признают теперь все, даже самые ярые охотники доказывать, что предки всегда выше, сильнее и умнее своих потомков. Но вот что делать с последствиями этого факта? Как быть, если пятнадцатилетний мальчишка сегодня и выглядит и чувствует себя не менее сильным, чем семнадцатилетний юноша в прошлом веке? А ведь семнадцатилетие всегда считалось временем, когда человек уже очень многое может. Ну, с той физической работой, с какой сто лет назад справлялся семнадцатилетний, пятнадцатилетний сегодня, положим, справится. А с умственной? Став сильнее на два года, стал ли мальчик соответственно умнее?

Знаете, умнее он стал, хотя и не так уж «соответственно». В Англии, скажем, проводятся регулярные проверки способностей школьников. Методы, которые при этом используются, далеко не всегда дают достоверные результаты. Сегодняшние «тупицы» могут оказаться способными, а «вундеркинды» — выйти сверхзаурядными людьми. Но средние результаты одинаковых испытаний в разные годы — их сравнивать можно. И вот получается, что уровень интеллектуальных способностей детей от десятилетия к десятилетию медленно растёт. Слишком медленно, чтобы догнать физический рост, но всё-таки.

Однако способности — это только одна сторона личности. А как быть с другими — с характером, волей, настойчивостью, целеустремлённостью, умением видеть последствия своих поступков, умением правильно оценивать себя и других? Вот с этим, по мнению и антропологов и психологоа, дело обстоит гораздо хуже. То есть, строго говоря, оно не ухудшилось за последние сто лет: сегодняшний пятнадцатилетний в этом отношении не так уж сильно отличается от своего сверстника в 1871 году. Беда в том, что в других отношениях наш пятнадцатилетний уже не тот: сил у него больше, в том числе, возможно, и умственных, а умения верно их направлять не прибавилось. Те черты личности, которые делают человека самостоятельным, по-прежнему формируются лет так в семнадцать-девятнадцать. А бывает (и часто бывает), что позже.

В чём причины акселерации? Их, наверное, много. Похоже, главная — питание. Акселерация прежде всего «поразила» развитые промышленные страны. А в них за последние полтора столетия уровень жизни сильно повысился.

Конечно, и в XX веке большинство людей получает меньше нищи, чем нужно, а главное, не такой пищи, как нужно. Три четверти английских детей (а ведь Англия — весьма высокоразвитая страна) постоянно плохо питаются. Это не значит, что они голодают, но витаминов и белков в их питании не хватает. Нет просто голода — и есть голод скрытый.

Но в начале XIX века в Англии процветали обе формы голода. Грустные картины нищеты рисует Диккенс в «Лавке древностей» и «Крошке Доррит», в «Холодном доме» и «Оливере Твисте». А Фридрих Энгельс приводит страшные цифры о подлинном голоде трудящихся в своей книге «Положение рабочего класса в Англии».

Дети, особенно дети горожан, сейчас едят больше молока и мяса и меньше хлеба и картофеля, чем прежде. А я не зря рассказывал про эксперимент, в котором молоко заставило ребят расти быстрее.

Но — в Японии акселерация идёт полным ходом, а едят там много хуже, чем в Европе. Мясо — почти роскошь, килограмм его стоит столько же, сколько пара туфель. Преуспевающий служащий съедает на обед миску постной лапши — и никто не считает это проявлением скупости. Соседи по рабочему столу обедают так же.

Кроме того, в Европе, Азии и Америке дети в семьях помещиков и капиталистов тоже прибавляют в росте, а в таких семьях, понятно, столетие назад тоже кормили до отвала.

Словом, лучшее питание — только одна из причин акселерации.

Многие врачи считают, что тут очень важно воздействие солнца. То есть светить-то оно ярче не стало, но люди стали лучше пользоваться его светом и теплом. Особенно дети. Они бегают летом в трусах, младенцев не пеленают, одежда вообще, а особенно опять-таки детская, стала более лёгкой, свободной, открытой.

Но все эти блага должны особенно сказываться на деревенских детях. А те растут медленнее городских.

Солнечного света и чистого воздуха в городе человеку достаётся меньше. А чего больше? Больше электрического света, больше шума. Может быть, из-за этого горожане растут быстрее? Есть и такая точка зрения. И подкрепляется она тем, что буквально в последние годы крестьянские дети начинают по темпам роста догонять горожан. А ведь как раз сейчас деревня и в Западной Европе и в СССР бурно нагоняет город и по электрическому свету, и по телевизорам, и по самому темпу жизни.

Сделала рывок вперёд медицина. Дети теперь и болеют реже, и болезни переносят легче. Притом замечено, что крупные, «акселерированные» дети как раз чаще и тяжелее других болеют многими болезнями, в том числе воспалением лёгких. Но если раньше дети от воспаления лёгких нередко умирали, то теперь врачи умеют с ним справляться. Получается, что когда-то крупных детей умирало сравнительно больше, а сейчас они остаются шить — и человечество от этого, понятно, подрастает.