Читать интересную книгу Другая женщина - Евгения Перова

– В «Ашан» заедем, продуктов купишь!

– Какие продукты, Котов? У меня все есть, а ты потом застрянешь в пробке на полдня. Ты что, под самый Новый год! Прекрасно доеду на электричке.

Он довел ее до самого вагона, поцеловал на прощанье в щечку, Варька помахала Котову рукой, а когда поезд тронулся – заплакала. Слезы сами так и побежали из глаз, Варька вытирала их бумажным платочком, а они все текли и текли. Она виновато посматривала по сторонам, но никто не обращал на нее внимания – ну плачет эка невидаль. Москва слезам не верит.

Мама умерла почти год назад, а Варька все плакала – не каждый день, конечно, как первое время, но слезы стояли так близко, что лились сами собой чуть что. Ей казалось, что со слезами исходит все накопившееся за десять лет отчаянье – и усталость, и безнадежность, и одиночество. Сейчас она тоже была одинока – еще более одинока, чем раньше, но появилась надежда… и свобода. А главное – появилось желание изменить свою жизнь. Первый шаг сделан – новая работа была и престижной, и хорошо оплачиваемой. Дорога, конечно, отнимала много времени, но что делать! На новом месте Варька получала раза в два больше, чем раньше, но денег ей почему-то все равно не хватало: пришлось приодеться – дресс-код, всякое такое, да и домом она давно не занималась, а туда, сколько ни вкладывай, все мало. Но Варька надеялась, что, позатыкав кое-какие дыры, она сможет все-таки съездить в отпуск: за всю жизнь она побывала только у сестры Лидочки в Вильнюсе, да и то совсем маленькая была и ничего не запомнила. Да, работа у нее была. Работа, дом, сад, старая кошка. И все. А теперь вот снова возник Котов. Может, зря она поехала к нему?

Варвара Абрамова и Игорь Котов когда-то жили напротив друг друга на улице Пионерской подмосковного поселка Филимоново. Росли вместе, в одну школу ходили – до девятого класса, когда родители Игоря вдруг в одночасье развелись, а мать тут же вышла замуж и увезла Игоря в Москву. Впрочем, и отец тоже мгновенно женился. Они были легкие люди, родители Котова: рано поженились, весело жили, пока жилось, и так же легко и весело разошлись. Никакой трагедии не получилось: они каким-то чудом сохранили дружеские отношения, так что у Игоря вдруг образовалось огромное количество родственников – почти одновременно в обеих новых семьях родились новые дети, сводные сестры Игоря, которых, не сговариваясь, назвали Катеринами. Чтобы не запутаться, Котов привык называть мамину дочку «наша Катька», а дочь отца – «папина Катька».

И отчим, и новая жена отца – язык не поворачивался называть ее мачехой! – и новообретенные бабушки-дедушки любили Игоря и баловали: еще бы, единственный парень на две семьи. А Варька – одна с мамой: старшая сестра Лидочка – на пятнадцать лет старшая! – вышла замуж и уехала в Прибалтику, которая потом неожиданно стала заграницей, средняя сестра Маша умерла еще до рождения Вари, а единственный брат Генка попал под электричку, когда Варька училась в третьем классе. Отца Варвара не помнила совсем: ей было всего годика два, когда он в одночасье помер от инфаркта. Самая младшая – нежданная и нечаянная! – Варька осталась матери в утешение.

Игорь и Варя даже внешне были слегка похожи – рослые, складные, светловолосые. Когда стали постарше, кто-нибудь из приятелей порой, стесняясь, просил Котова свести его с Варькой – она нравилась мальчишкам, но всегда фыркала: «Да ну, отстань! Еще не хватало!» У Котова своей девчонки тоже еще не было, а Варька не в счет: в одном корыте купались голопузыми младенцами. В их общей компании заводилой была Тигра – Томка Шилова, староста класса, маленькая и очень энергичная – веник с мотором. Тигра и Дон Артемио – Димка Артемьев. Они были парочкой с первого класса, и, как ни старались девчонки, высокий молчаливый Дон был верен своей Тигре.

Уехав с матерью и ее новым мужем в Москву, Котов с трудом привыкал к московской школе, поэтому проводил у бабки в Филимонове все праздники и каникулы. Перед приятелями он делал вид, что все прекрасно, но Варька-то знала его как облупленного: только ей Котов мог пожаловаться, до чего трудно ему приходится среди столичных выпендрежников. Варька сочувствовала, хотя иногда и хохотала от души над его рассказами – она была страшно смешливой. Но Игорь не обижался, потому что Варька умела найти смешную сторону в том, что только что казалось ему ужасным, и он тоже начинал смеяться.

Это случилось с ними во время весенних каникул. Всей компанией они до ночи гуляли по Филимонову, долго сидели в парке на веранде и пели под гитару Дона, а потом Котов и Варька застряли в саду – так неохота было расходиться, и скамейка удобная, со спинкой: дед Игоря когда-то притащил ее из того самого парка. Ночь была теплой – жара настала неожиданно, хотя ничего еще толком не распустилось и не расцвело, только вишни. Старая вишня, под которой и стояла скамейка, уже отцветала и осыпала их с Варькой душистыми лепестками при каждом порыве ветра. Игорь покосился на Варвару – она сидела, вытянув ноги и закинув руки за голову, – и спросил:

– Варь, а ты уже целовалась с кем-нибудь?

– Не-а. Вот еще, очень надо! Тут один пытался, но схлопотал!

– Кузяев, что ли?

– Ага! Представляешь, Кузяев?! Бе-э… А ты?

– Я? – Котов хотел было соврать, но вздохнул и признался: – Я тоже… схлопотал.

– Ну?! Так тебе и надо! Что, прямо по физиономии?

– Да нет, словесно…

Варька засмеялась, а Игорь опять скосил глаза на ее вздрагивающую от смеха грудь под тонкой футболкой.

– Варь, а давай… попробуем?

– Чего попробуем?

– Ну… это самое… поцеловаться.

– Что это ты вдруг?!

– Интересно же, как оно! А тебе не интересно, что ли?

Варя вытаращилась на него, но потом пожала печами:

– Ну, давай! – Слегка придвинулась, и некоторое время они смотрели друг на друга, а потом вдруг прыснули и захохотали.

– Да ну тебя, – сквозь смех проговорил Котов. – Такое дело… серьезное… а ты ржешь!

– Ну ладно, ладно, я постараюсь! Давай, целуй! Я глаза закрою, чтоб не смеяться. – И она действительно закрыла глаза, хотя губы все еще улыбались. Игорь поцеловал ее прямо в улыбку. Они довольно быстро вошли во вкус, и Варька, открыв глаза, произнесла:

– Ух ты! Здорово! Мне понравилось! Давай еще!

Они целовались до утра, а потом, когда Котов приехал на все лето…

В один из июльских дней изнемогающая от жары Варя забежала домой переодеться, а Котов машинально пошел за ней следом. Открыл дверь – Варька повернулась к нему: загорелая, гладкая, в одних шортиках, она стояла, прикрываясь футболкой, а потом медленно опустила руки, и Игорь увидел ее юную белую грудь, особенно белую на фоне загорелых плеч – невинные розовые соски так и уставились на него. Он подошел и закрыл дрожащими ладонями это прохладное, нежное, упругое, белое и розовое – ощущение впечаталось в кожу ладоней навсегда…

Чуть не каждую ночь Котов залезал к Варьке в окно, и они до утра познавали друг друга в полутьме ее спальни, с наивным любопытством первооткрывателей исследуя тайны своих тел и идя на поводу у своей новорожденной чувственности. Они ни разу так и не сделали это «по-настоящему» – ума хватило, но маленький зверек, разбуженный ими, постепенно рос, и довольно скоро оказалось, что справиться с ним не так легко.

Но лето кончилось, а вместе с ним кончилось и это юное безумие – они оба словно опомнились. Как дальше справлялась Варька, Котов не представлял, сам он обходился с трудом и в зимние каникулы наконец сделал это «по-настоящему». Он случайно встретил Кузяева, зачем-то потащился с ним к Толяну, у которого собралась компания парней и девиц постарше, и слегка там напился – ну, чуть побольше, чем слегка! В результате он неведомым для себя образом очутился в постели Алки-давалки, жившей в соседнем деревянном бараке.

Сначала Котов даже гордился собой, но утром, вспомнив скрипучую кровать с несвежими простынями, в которой до него наверняка перебывал не один десяток мужиков, он так чудовищно затосковал, что чуть не заплакал. Теперь-то он ясно понимал, как прекрасно это было бы с Варькой. Он вспомнил ее крепкое, словно налитое тело, гладкую кожу, ее юный пыл и застонал: почему, почему он не подождал! Какого черта его туда понесло! Как он будет смотреть Варьке в глаза…

А Варька как раз и явилась:

– Котов, ты что, все спишь, что ли? Во дает! А на лыжах?!

Игорь, избегая встречаться с ней взглядом, пробормотал:

– Да я… это самое… перебрал вчера… с Кузяевым.

– С Кузяевым! Нашел компанию! Давай, давай, шевелись. Смотри, солнце какое!

И Котов зашевелился. День и правда был как по заказу! Синее небо, солнце, легкий морозец. Они сразу встали на лыжи, и Котов забыл о прошедшей ночи – как не бывало. Но оказалось, зря. Они с Варварой приостановились у колодца, дожидаясь Тигру с Доном, которые закричали им из переулка, и тут из ворот вышла с ведрами Алка и сказала, улыбаясь: