— Скажи, зачем ты все же здесь?
— Я учу вас понимать Ханатгу.
— А я думаю, ты здесь для того, чтобы шпионить за мной.
— Не без этого. Хотя, думаю, глаз и без меня хватает. И еще я учу вас нашему языку.
— Я достаточно неплохо знаю ваш язык, чтобы отдавать команды.
— Этого мало. Так годится общаться с рабами, но не с солдатами. Но ведь вам для вашего дела нужны солдаты?
И тут случилось нечто странное, напугавшее меня. Он вдруг придвинулся ко мне, и в глазах его была готовность убивать.
— МНЕ нужны? Для МОЕГО дела? Откуда ты знаешь? Что ты знаешь?
В глазах его плескался черный удушливый прибой, а в зрачках вспыхнули красные искры.
Я хотела было крикнуть: я ничего не знаю, это просто слова, — но что-то остановило меня. Я поняла, что нащупала какую-то нить, и, невзирая на охвативший меня смертельный ужас, заговорила, торопливо и громко. Это было как озарение. Наверное, голос у меня жалко срывался…
— Я не знаю, почему Посланник прислал именно вас, чужого. Но я вижу, что вы созданы, чтобы разрушать и создавать вновь! В этом ваша суть! Вам все равно — Ханатта или ваша страна, вам просто нужно разрушать и создавать! Сейчас вы создаете Ханатту, но кто знает? Может вы потом разрушите ее! Я боюсь! И керна-ару тоже боится…
Я что-то еще говорила — но он уже не слушал меня. Сидел задумавшись. Долго молчал.
— Наверное, ты права. Насчет разрушения. Но пусть керна-ару не боится. Хочешь ли ты узнать, что именно я хочу создать? Можешь не таить это от керна-ару… Я хочу создать единое государство, с единым законом для всех, справедливое, где нет разницы между людьми разных рас где ценится лишь твое собственное достоинство, а не заслуги предков. Скажи, ты хотела бы жить в таком?
Я помолчала. Его слова были прекрасны. Но что-то было не так. Что — я не понимала, потому ответила лишь:
— Это великая цель.
Больше мы об этом не говорили. Слова его я передала керна-ару, тот долго сидел нахмурившись, потом сказал:
— Чтобы это осуществить за одну человеческую жизнь, придется разом переделать род людской. Это задача для божества. Одно меня утешает — это неосуществимо. Но, что бы он там ни хотел построить, мне до этого дела нет. Я строю Ханатту, и для этого его сюда прислали. Пока он мне служит — пусть мечтает о чем угодно.
Он помолчал. Потом поднял на меня свои темные тяжелые глаза.
— Сядь, Жемчужина. Он достойный человек, и я чувствую, что все больше привязываюсь к нему. Как бы это не погубило меня и Ханатту. А его — его мне жаль.
Я понимала керна-ару.
Он был усердным учеником и схватывал все быстро. Я отрешилась от великих задач, я просто учила его. Знал бы он, что осваивает сейчас всего семь из шестидесяти двух умений куртизанки высокого ранга! Я, не удержалась, сказала-таки ему. Он расхохотался и ответил, что в крайнем случае пойдет в куртизанки.
Мы много беседовали, сравнивая его родину с Ханаттой. И я замечала, что ему трудно рассказывать о своем детстве, о друзьях. Он мог говорить об истории, об искусствах, о чем угодно — но не о себе. Если же вдруг случайно разговор переходил на эту тему, он замолкал и сидел мрачный. И мне казалось, что он словно бы с трудом, через силу вспоминает о былом. Лишь одно мне удалось понять — он считал что его предали, предали жестоко, подло и несправедливо. За это он ненавидел свою страну. И в то же время гордился ею.
Воистину достойна удивления странность душ человеческих! Мы одновременно можем любить и ненавидеть, радоваться и страдать.
Князь Дулун-анна не вытерпел и напал на нас первым. Это было на сорок шестой день наших трудов. Нападение было внезапным, конница ворвалась в лагерь, и я не знаю, что было бы, если бы керна-ару не успел собрать вокруг себя своих преданных воинов, так называемых «Золотых Щитов». Они быстро построились в квадрат в два ряда — в первом стояли воины со щитами, во втором — копейщики с длинными копьями, а изнутри били лучники из наших варваров. Это лучшие лучники на свете. Господин Аргор был с ними и зычным голосом отдавал приказы. Как мне рассказали потом, атаки конницы разбились о стену щитов и копий, а потом, когда враги отступили, керна-ару Керниен начал преследование. Господин же Аргор повел пехотинцев. Надо сказать, что во время нападения мой шатер растоптали, и я сама едва не погибла — на меня налетел всадник и чуть не зарубил, и если бы в шестьдесят два искусства куртизанки не входило умение обращаться с алебардой, некому было бы продолжать мои записки. Боги, а что было бы, если бы со мной была моя кошка Нихатти! Она могла бы умереть! Адит сразу же убежала, и хорошо, она спаслась, хотя и перепугалась порядком. У меня же было длинное рубящее копье, и я отбилась от вражьего воина, а потом его просто разрубил пополам огромный всадник. Его тень накрыла меня как туча, кровь убитого брызнула мне в лицо, и я было приготовилась к смерти, но тут узнала господина Аргора. Я никогда не забуду этого черного силуэта на вздыбленном коне на фоне ослепительно лазурного неба. Он засмеялся подобно раскату грома и сказал:
— Ты права, маленькая храбрая Жемчужина! — и ускакал прочь. Я так и не поняла, что он имел в виду.
На другой день весь лагерь снялся, а к вечеру мы были уже в захваченном лагере князя Дулун-анны. Его солдат керна-ару пощадил, а самого князя и его сыновей приказал обезглавить, хотя ему предлагали сжечь их живьем, или сварить в кипятке, или зарыть по шею в землю и пустить лошадей, или, на худой конец, посадить на кол. Керна-ару не желал лишних жестокостей, да и не хотел тратить на это времени.
Младшему сыну князя было всего восемь лет, но и он из-за измены отца должен был умереть. Керна-ару со скорбью приказал убить его, ибо, как он сказал, дурную траву рвут с корнем.
Мальчик был так очарователен.
Какая жалость!
Вечером я была призвана в шатер керна-ару дабы развлечь гостей своим искусством. Я играла на тунге и пела старые песни, затем, разгоряченная вином, сложила хвалебную песнь в девяносто две строки в честь победителей. Потом я танцевала под звуки флейты и барабанчика. Потом мы состязались с керна-ару в стихосложении, и я превзошла самого потомка Солнца!
А если говорить по чести, то это был не пир, а ужасная попойка без малейшего намека на утонченность. Я сделала что могла, чтобы привнести в эту чудовищную оргию хотя бы немного изящества. Я подносила вино керна-ару и господину Аргору, восхваляя подвиги каждого, затем пела, и, вдохновившись, каждый начал хвалить другого, и оба хвалили своих воинов, потом, как всегда бывает с упившимися воинами, начали клясться друг другу в вечной дружбе. Это было забавно.
А я нарочно подталкивала их к этому. Государь сказал — надо, чтобы он привязался к Ханатте. А разве керна-ару — не Ханатта?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});