— Не мы выбираем, нас выбирают, — обтекаемо ответил я. — Кстати, что говорят врачи?
— Ничего хорошего. У твоей ба… девушки там не плечо, а куча хлама. Завтра, возможно, будут перебирать снова. А у тебя почему повязка на руке? Мне об этом ничего не докладывали.
— Собачка цапнула, — честно признался я.
Только не стал сообщать, что собачка цапнула не до происшествия, а после. Ночных гуляний не поймут-с.
— Собачник хренов, — припечатал Коля. — И воняет у тебя тут псиной, будто кто-то рядом нассал.
Алена принялась нюхать свои рукава, и Уваров повернулся к ней:
— А ты чего сидишь, не обижаешься?
Алена дерзко дернула подбородком:
— А я не баба.
— А кто?
— Сиделка пока что, — сообщила она с вызовом.
Вроде бы понятно сказала, однако несколько туманно. В женских речах важны не сколько слова, сколько интонации, где за любым подтекстом постоянно таится второе дно. Коля только очками сверкнул, снижая обороты. Опытный переговорщик, надо отдать должное.
— Ты вот что, сиделка. Иди сестру успокой, — он взглянул на неброские часы «Черные черепа» от Ричарда Милле. — Совещание через десять минут.
Дожидаясь, пока за Аленой закроется дверь, Коля прохаживался по палате.
— Ладно, я понимаю: возникло непреодолимое желание на перепих. И как я понял, шведка ответила взаимностью. Растопырился, блин, оттопыриться. Но стрельбу зачем устраивать? В нашей борьбе важен строй и плотность залпа, а не героические вылазки одного стрелка. Для меня твоя любовь — это только горе!
Обидные слова… Однако напоминать ему аксиому, что любовные страдания — это удел истеричных барышень, я не стал. Барышни умирают от любви, а рыцари умирают за любовь. И кстати, совсем недавно случилась неожиданная беременность Нины Ивановны, о чем я не преминул упомянуть:
— В отличие от некоторых, я держу себя в узде презерватива!
Наезд удался — изменившись в лице, Коля моментально заткнулся. Сначала Алена его мокнула, теперь я. А что делать, когда люди воспитанию не обучены? Так-то в аналитике Коля профи. Рынок инвестиций видит насквозь, никто не спорит. Деньги умножает постоянно, а понимания жизни вот не хватает, и с тактичностью беда. Видимо, в высшей школе КГБ не научили хорошим манерам. Давно это было, а сейчас уже поздно.
И чтобы закрыть скользкую тему, я окончательно прояснил позицию:
— Любовь, Коля, это личное дело. Не готов обсуждать такое даже с тобой. И вообще, давай не будем открывать черный ящик, ладно?
Но он не был бы собой, если бы не пересилил себя после короткой паузы. Как оказалось, оратор только начал свое выступление.
— Хм, а ведь мои подробные объяснения упали на неподготовленную почву… Хотелось бы назвать тебя нарциссом и самовлюбленным индюком, но это будет неточно.
— А как точно?
— Правильно будет бабник. Господи, когда ты уже перебесишься?
На этот вздорный и риторический вопрос я лишь пожал плечами, и Коля подвел итог:
— Жаль, Антон, но мне придется вводить санкции.
— Как это?
— Соберу собрание пайщиков, и накажу тебя материально.
— А ведь ни черта ему не жаль, — подумал я. Только вслух сказал иное: — Но-но, полегче! Санкции запрещены международным правом, это прерогатива ООН.
— Ничего, на это все давно забили, вместе с ООН, — успокоил он меня.
Конечно, угрозе я не поверил. Чтобы меня наказали на мои же деньги пайщики, которые стали пайщиками благодаря мне? И дело не в деньгах, их есть у меня достаточно. Дело в том, что я и обидеться могу. А без здоровья пайщики много денег не заработают, это аксиома.
— Ду ю рили вонт ту билив?
В ответ на сарказм Коля неожиданно продекламировал стихи давно забытого поэта:
— Твои поступки так странны, твой путь так неразумно вьется, что дух бунтарский сатаны в тебе как прежде остается.
Осмысливая посыл Николая Рубцова, трагически убитого любимой женщиной, я машинально заметил:
— Путь самурая — это путь воина.
— Ты ходишь по тонкому льду, самурай, — возразил Коля.
— Думаешь, провалюсь? Ничего, черное одеяло поможет.
Отвечать Уваров не стал. Наоборот, он поинтересовался:
— Внимание, вопрос. А может, ты был пьян?
Подобные крючки любят забрасывать менты. И хотя вопрошал Коля голосом ведущего из клуба знатоков «Что, где, когда», это неважно. Впрочем, неважно кто и где — такие вопросы отлично подходят к любой ситуации. Ну а что, логично: выпивший человек сам не ведает что творит, ведет себя неадекватно и нарушает безобразия.
В стрессовой ситуации всё происходит непроизвольно, на условных рефлексах. Именно этим руководствуются пьяные, когда двигаются домой. И доходят! Кто-то думает, будто это лунатизм, а кто-то может сказать, что выпивохи летят на божественных крыльях Бахуса. Только ничего мистического и божественного здесь нет. Все прозаичней — в действиях пьяниц нет разума, одна лишь механика. Выйдя из чата рюмочной, они вступают в сумрак улицы. Знания, интеллект, память — это всё лишнее. В облике пьяницы и человеческого мало. Поэтому алкаши не могут вспомнить вчерашний день, разум-то пребывал в отключке.
Но я не алкаш! И в автосалоне был трезв, аки стекло! И с «духом бунтарской сатаной» согласиться не могу. Нормальный у меня дух, а поступки логичны. Поэтому, перейдя на серьезный тон, высказал предположение:
— Понимаешь, у меня с Антоном как в физике сообщающихся сосудов — я с ним поделился жизненным опытом и мудростью, а его молодецкая вспыльчивость перешла ко мне.
— Не знаю, — снова скривился Коля. — Не знаю, чем господь наделил Антона, и что перепало от тебя. И не о парне речь — именно тебя бог лишил ума. По мнению господа нашего, самый главный враг человека он сам, до тех пор, пока не разобрался в себе, какие мысли в нём от бога, а какие от дьявола. Сдается мне, что тобой управляет одно лишь черное одеяло, а не сила разума. Это черное одеяло, что живет внутри тебя будто демон, иногда делает из тебя «Чорного человека». Общение с тобой опасно для окружающих! Ты постоянно находишь неприятности на свою… хм, искательницу приключений. Это ненормально.
— Думаешь, всё так плохо?
— А что, нет?
Наверно, он скорее прав, чем наоборот. Припомнились грустные строки: «А у меня сорвало крышу, и с чайника слетел свисток».
— Встреча с тобой ведет к скорбной печали. По крайней мере, в твоих поступках есть какое-то мрачное и злое начало. Все думают, что ты бонус, а ты вирус. Зловредная часть программы, — Коля шагнул к окну и осенился крестным знамением, глядя на купольные кресты церкви. — Господи прости.
Я попытался отмахнуться, но на мой протестный жест спина отозвалась прострелом боли. Пришлось скривиться в ответ на его мину:
— Такие как я очень живучие.
— Как тараканы в эпицентре ядерного взрыва, — пробормотал Коля.
— Но в том нет моей вины! Так вышло.
— Так вышло, и всё?
— Так легли карты, — продолжил показания я. — Звезды неудачно расположились, когда повернулось колесо судьбы.
— Ну да, — согласился он, и вкрадчиво вопросил: — Ты хотел как лучше, а получилось как всегда?
— Реальность подчас бывает очень жестока!
— Ага, — поджав губы, Коля вернулся к своей скептической линии. — Твоей вины нет? Ты всегда был самонадеянным и заносчивым, а страдаем мы все.
— Я много грешил в этой жизни, но ни одна женская душа не ушла обиженной! — запротестовал я. — Господи, прости. На Тебя уповаю, да не постыжусь вовек. Ты посылал на меня многие и лютые беды, но и опять оживлял меня и из бездн земли опять выводил меня. Ты возвышал меня и утешал меня. Не отвергни меня во время старости, когда будет оскудевать сила моя. Не оставь меня, ибо враги мои говорят против меня, и подстерегающие душу мою советуются между собою.
— Что это было? — сбился с мысли Уваров. Таких глубоких знаний он явно не ожидал.
— Псалтирь, псалом семидесятый.
Коля развел руками:
— Вот теперь уверен: Дед тронулся, господа присяжные заседатели.
— А я не уверен! Если у человека есть «зачем», он вынесет любые «почему».