Читать интересную книгу Петровские корабелы - Израиль Быховский

Челобитная простого крестьянина дошла до царя. Прозорливый Петр I сумел сразу оценить эту замечательную, необычную идею и те важные преимущества, которые может получить молодой русский флот в борьбе с могущественными шведской и иными иностранными армадами, если удастся осуществить идею Никонова.

Как только наступила зима и наладился надежный санный путь, находившегося под стражей „челобитчика" Ефима Никонова по приказанию царя освободили и отправили на казенных лошадях в Санкт-Петербург, куда он и приехал в начале 1720 г.

13 января 1720 г. Петр I принял Ефима Никонова в своем рабочем кабинете, расположенном в домике на Неве. Во время долгой секретной беседы изобретатель подробно доложил царю о сущности своей идеи и о том, как он предполагает ее осуществить. Петр внимательно выслушал объяснения Никонова.

Самодержавный кораблестроитель, видимо, убедился в гениальности проекта этого неграмотного крестьянина и поверил в возможность его осуществления. Он приказал изобретателю никому не разглашать свою идею и, „таясь от чужого глаза", немедленно приступить к строительству опытного образца „потаенного" судна, чтобы проверить в нем возможность людям „дух переводить" (дышать под водой).

Нетерпеливый, чуждый духу чиновничьего бюрократизма, Петр I не мог ожидать, когда Адмиралтейств-коллегия соберется на очередное заседание и вынесет суждение по этому вопросу. Он сам определил Никонова в мастера „потаенных" судов и направил в обер-сарваерскую контору, ведавшую вопросами кораблестроения. Петр I приказал начальнику этой конторы начать с января выплату Никонову жалованья по десять копеек в день. Новоиспеченному мастеру выделили специальный участок на Галерном дворе, где он и должен был в соответствии с царской волей готовиться к постройке опытного „потаенного" судна-модели „собственной инвенции".

Когда в конце месяца – 31 января Адмиралтейств-коллегия собралась на свое очередное заседание, члены ее с большим вниманием выслушали сообщение Петра I о проекте „потаенного" судна и по его повелению объявили указ, гласивший: „Крестьянина Ефима Никонова отослать в контору генерал-майора Головина и велеть образцовое судно делать, а что к тому делу надобно лесов и мастеровых людей, по требованию оного крестьянина Никонова отправлять от помянутой конторы, а припасы и по его же требованию из конторы адмиралтейских дел денежное жалование с начатия работы давать по 3 алтына 2 деньги на день и ныне в зачет выдать 5 рублей" [11].

Не зная грамоты, не имея административных навыков, новый мастер „потаенных" судов, однако, с рвением взялся за работу. Он старался оправдать доверие Петра I.

До начала марта Ефим Никонов занимался подготовкой к постройке спроектированного им „потаенного" судна. На отведенную для постройки площадку по его требованию доставляли добротные сосновые доски, гвозди, смолу, иные необходимые материалы и инструменты. Одновременно он комплектовал из плотников, столяров, бочаров, конопатчиков и иных мастеровых людей рабочую команду для постройки образца-модели своего судна. Рабочие начали прибывать в его распоряжение с середины февраля, но особенно людно стало на строительной площадке с конца февраля и в начале марта. В те горячие дни, когда тщательно обстругивали доски для обшивки корпуса судна, на строительной площадке одновременно работало до десяти плотников, бондарь, и другие мастеровые, занятые расчисткой ее, оборудованием киль-блоков и спусковой дорожки.

Но вот, наконец, все черновые работы были завершены, все доски выструганы и зачищены, все материалы завезены, а площадка подготовлена к началу постройки. Вначале Никонову не требовалось большого количества работников, поэтому он попросил, чтобы от него забрали шесть менее опытных плотников, а взамен их прислали бочара, да приказали бы инструментальному мастеру Эдвардсу изготовить необходимый для строительства инструмент. Из документов видно, что 3 марта опытное судно было уже заложено.

Возведенный Петром I в звание мастера „потаенных" судов простой неграмотный крестьянин Ефим Никонов не пользовался благосклонностью чиновников конторы адмиралтейских дел, к которым ему приходилось ежедневно обращаться. Все они завидовали талантливому изобретателю, а главное, тому вниманию, которое оказывал ему лично Петр I. Писцы и чиновники во главе с адмиралтейским секретарем Родимцевым на каждом шагу чинили мастеру „потаенного" судна препятствия, не гнушаясь никакими средствами. Зная о том, что Никонов неграмотный и неопытный мастер, они подолгу задерживали отпуск нужных для строительства материалов, иногда без его ведома снимали с постройки плотников или приостанавливали на длительное время строительные работы, пуская в ход выдуманные ими же предлоги. Показательно в этом отношении очередное доношение Ефима Никонова на имя начальника обер-сарваерской конторы генерал-майора Ивана Михайловича Головина:

„В нынешнем 720 году в феврале месяце, по указу царского величества, поведено мне, нижепоименованному, строить потаенное судно-модель, а я оную модель в совершенство, что надлежит, привел, а ныне у меня остановка учинилась в оловянных досках, на которых надлежит провертеть, по моему размеру, пять тысяч дир, о которых досках я подавал доношение на предь сего и потому прежде, всепокорно прошу, дабы указом царского величества поведено было на оных досках провертеть пять тысяч дир, а если (не) будут проворочены, чтобы на мне того не взискилось. О сем доносит потаенного судна-модели мастер Ефим Никонов. К сему доношению писарь Афанасий Богатырев, вместо Никонова и по его прошению руку приложил" [4].

Мастер „потаенных" судов был глубоко убежден в том, что его творчество принесет большую пользу родной стране и даст ей новое оружие на море в борьбе с кораблями „свейскими и немцев всяких". Преодолевая „чиновные" преграды, Ефим Никонов добивался, чтобы все нужное для постройки судна поступало на Галерный двор. Старания Никонова не пропали даром: постройка сравнительно быстро подвигалась вперед, о чем можно судить хотя бы по тому, что уже 10 сентября 1720 г. (всего через полгода после закладки) настала пора готовиться „ко вдейке" (спуску готового судна на воду). К этому периоду относятся многочисленные требования изобретателя, направленные в обер-сарваерскую контору. Он просил прислать ему ворвани и говяжьего сала, необходимого для насалки спусковых путей, отпустить слюдяные фонари и „шандалы", да свечи к ним. Мастер объяснял, что светильники нужны не только для освещения самого „потаенного" судна, но всей строительной площадки во время спуска на воду, так как спуск для соблюдения секретности Петр I приказал произвести в ночное время.

В конце января 1721 г. постройка опытного „потаенного" судна-модели в основном была завершена, а подготовка к спуску его на воду выполнена. В марте того же года Ефим Никонов снова был принят Петром I и лично доложил ему о готовности судна к весенним испытаниям.

Однако испытание „потаенного" судна не состоялось ни в 1721, ни в 1722, ни в 1723 годах. О причинах, вызвавших такую длительную отсрочку испытаний, можно лишь догадываться. Вполне вероятно, что длительные пышные торжества по случаю окончания многолетней войны со Швецией и заключения долгожданного Ништадтского мирного договора временно отвлекли внимание Петра I от ряда военных мероприятий, в том числе от испытания „потаенного" судна. Кроме того, следует учитывать, что здоровье Петра I заметно ухудшилось. Может быть, и это обстоятельство в какой-то степени повлияло на отсрочку испытаний.

Возможно, затянувшаяся отсрочка испытаний готового судна мучила Ефима Никонова, заставляла сомневаться в пользе задуманного дела, вызывала многочисленные насмешки недоброжелателей и вообще пагубно отражалась на моральном состоянии мастера „потаенного" судна. Вероятно, в минуты душевной депрессии Никонов стал выпивать. Однажды, напившись, он совершил какой-то проступок. По этой причине или по другой, но 17 мая 1723 г. Ефима Никонова задержала полиция на одной из улиц Санкт-Петербурга и „с обнаженным палашом" препроводила в обер-сарваерскую контору „для учинения достойного указа". Во времена Петра I полиция конвоировала „с обнаженным палашом" лишь „людей с положением". Это свидетельствует о том, что личное покровительство Петра I создало простому крестьянину Ефиму Никонову известное привилегированное положение, с которым обязана была считаться даже полиция.

Наконец, долгожданное испытание было назначено. Произошло это поздней весной 1724 г., когда Нева полностью очистилась ото льда, а петербургские ночи стали короче. В одну из таких ночей, еще достаточно темных, Петр I распорядился произвести испытание „потаенного" судна. Площадку на Галерном дворе, где стояло приготовленное к спуску судно, ярко освещало несколько шандалов (подобие подсвечников), закрепленных на специально врытых столбах. Освещена была и спусковая дорожка, густо намазанная говяжьим салом. Стоявшее возле дорожки судно удерживало несколько толстых пеньковых канатов, заведенных за его корпус. Помимо плотников и иных адмиралтейских работников на Галерном дворе собрались корабельные мастера и подмастерья, знатные люди, ответственные чиновники, адмиралы, капитаны. Прибыл на строительную площадку и сам Петр I. „Потаенное" опытное судно по его сигналу было осторожно спущено на воду.