Кроме того, молодая Гехт чувствовала и даже знала, что с ценными бумагами ее семьи совершаются какие-то жульнические операции. Совсем не разбираясь в финансовых делах, она в этом винила Марголина, который стал чуть ли не своим человеком в семье Гехт.
В начале 1910 года в личной жизни Марголина произошли значительные перемены. Евгений впервые в жизни неожиданно для себя серьезно влюбился в известную немецкую опереточную артистку Эрнестину Фрейлих, с которой ему посчастливилось познакомиться в Карлсбаде и которая ответила ему также большой и страстной любовью. Молодые люди, не находясь в официальном браке, вступили в полную счастья совместную жизнь.
Для шикарной жизни, к которой они привыкли, требовалось все больше и больше денег, а дела шайки к этому времени по ряду причин сильно ухудшились. Даже красавице Флориде пришлось продавать некоторые драгоценности. Невольно взоры Марголина и его друга де ля Рамэ обратились на вдову Гехт, обладавшую огромными средствами, и они решили сделать ее жертвой своей новой аферы. Ограбление своей тещи ни в коей мере не смущало бессовестного де ля Рамэ. Он мог бы обокрасть и жену, если б у нее были деньги.
По тщательно разработанному Марголиным сценарию решено было разыграть спектакль ограбления вдовы. Роль молодой Гехт взялась исполнять Флорида, а ее матери — артистка Эрнестина Фрейлих, имевшая большой опыт перевоплощения. За небольшие деньги были наняты так называемые статисты.
И вот в один прекрасный день к знаменитому берлинскому нотариусу явились две дамы в сопровождении мужчин. Одна женщина, загримированная старухой, назвалась вдовой Гехта, другая — женой графа де ля Рамэ. Мужчины, представившиеся свидетелями, удостоверили личности.
Респектабельность посетителей, естественность поведения, безупречность подделанных документов личности и, наконец, имя богача Гехта сделали свое дело: нотариус заверил подписи женщин на получение денег по векселям. На этом завершился талантливо разыгранный спектакль. После него без каких-либо заминок были учтены векселя в одной берлинской банковской конторе и требуемая огромная сумма в 200 тысяч марок была любезно выдана преступникам.
Итак, все прошло блестяще: при минимальной затрате сил и средств большие деньги оказались в карманах аферистов. Но совершенно неожиданно для участников проведенной акции старушка Гехт оказалась не только жадной, но и педантичной в делах, касавшихся денег. Буквально через несколько дней после случившегося адвокат по ее заданию проверил счета семьи в банковской конторе и узнал о краже.
Вдова Гехт подняла страшный скандал. Вся берлинская полиция была поставлена на ноги и быстро вычислила аферистов.
Почувствовав угрозу, Марголин вместе со своей любимой Эрнестиной бежал в Петербург, где его, как уже рассказано вначале, быстро обнаружили и арестовали. Граф де ля Рамэ пытался скрыться в Гааге, но его примерно в одно время с Марголиным также арестовали.
В середине апреля 1911 года в Берлине состоялось заседание уголовного суда. Героем судебного процесса был Евгений Марголин. Сидевшая вместе с ним на скамье подсудимых Эрнестина Фрейлих была, как писали газеты, «бледным стереотипом марголинских комбинаций и афер».
На процессе отсутствовал мнимый граф де ля Рамэ и его жена — бывшая Гехт — обладательница многих миллионов. Видно, и в данном случае деньги сделали свое грязное дело. Афериста спасла бесконечно его любящая и бесконечно богатая жена, которая сумела доказать, что во всем виноват злодей Марголин, а находящийся под его влиянием муж — просто жертва. Она повторяла: «Ведь не мог же он сам у себя украсть деньги?..»
Не менее сильно любила своего Евгения Марголина — матерого афериста — Эрнестина Фрейлих. Когда судья спросил ее, как она решилась явиться к нотариусу под видом вдовы Гехт и поставить свою подпись, она ответила: «Марголин просил меня это сделать, и я не могла ему отказать. Но даже если бы Марголин сказал, чтобы я сама себе подписала смертный приговор, — я бы это сделала. Так я его люблю».
На этой лирической ноте приятно завершить рассказ о международной шайке аферистов, возглавляемой Евгением Марголиным, который в конце концов лишился свободы, но приобрел настоящую любовь.
Великосветские шантажисты
В середине ноября 1916 года многие столичные газеты напечатали пространные статьи под громкими заголовками: «Феерический обыск в квартире миллионера», «Воровской маскарад» и другими.
Сообщалось, что все агенты сыскной полиции заняты расследованием ловкой мошеннической затеи, жертвой которой едва не стал директор правления АО Тульского чугуноплавильного завода А. Д. Живатовский.
Около 8 часов утра 12 ноября 1915 года к подъезду дома № 30 на Кирочной улице Петрограда подъехали один за другим два легковых автомобиля серого цвета с пассажирами в форменной одежде. Дворник, который подметал улицу, не придал этому особого значения, так как знал, что один из сыновей проживавшего в доме господина Живатовского служил в государственном ведомстве и его часто навещали господа в форме. Приезжало много людей и к самому Абраму Львовичу Живатовскому. Поэтому дворник, поклонившись подъехавшим, стал продолжать уборку улицы. Правда, он все же запомнил, что трое из приехавших были в какой-то форме, а четверо — в гимнастерках защитного цвета.
Когда пассажиры с видом, полным достоинства, вышли из машин и направились к подъезду дома, шоферы поставили автомашины на другую сторону улицы.
Дом № 30 на Кирочной улице, где жил А. Л. Живатовский.
Высокий господин в форме чиновника Министерства внутренних дел начальственным голосом приказал одному из людей в гимнастерке встать караульным у парадного подъезда, а другому — у черного хода. Все остальные вошли в подъезд квартиры, где жила семья Живатовского. Резкий звонок переполошил всю многочисленную прислугу, находившуюся дома. Войдя в квартиру, старший из прибывших громким голосом дал указание: «Немедленно разбудите барина!»
Примерно через полчаса после этого по Кирочной улице проходил околоточный (полицейский), производя обычный утренний обход.
Увидев два стоящих автомобиля и у подъезда дома двух незнакомых мужчин, он подумал, что в доме происходит нечто важное, и решил уведомить по телефону своего непосредственного начальника. Формалист начальник, узнав, что никаких внешних признаков нарушения порядка не видно, ничего лучшего не придумал, как приказать околоточному продолжать обход по плану.
Вместе с тем действия околоточного были замечены караульным у парадного подъезда, который дал сигнал тревоги.
Все прибывшие вышли из дома, расселись по машинам и… были таковы.
…События же в квартире миллионера разворачивались следующим образом. Войдя в квартиру, старший из прибывших обратился к лакею с вопросом: «Где находится барин и где установлен телефон?»
После этого он приказал лакею сообщить барину, что граф Пален приехал, чтобы произвести обыск. Кроме того, он дал указание принести телефон в комнату, в которой они находились. У телефона сразу же был поставлен человек в гимнастерке.
Перепуганный, спросонья, Абрам Львович, накинув халат, вышел к визитерам. Увидев его, граф Пален дал указание Живатовскому выйти для допроса в приличном виде.
Затем граф представился хозяину дома и официальным тоном объявил, что послан к нему для производства обыска. На просьбу хозяина дома предъявить ордер он с важным видом вынул из портфеля напечатанную на машинке бумагу, заверенную печатью, и заявил, что обыск будет произведен на основании этого документа, но показать его в настоящее время он не может из-за секретности содержания. Абрам Львович, отдав ключи от стола, обратился к графу с просьбой пригласить, как положено, участковую полицию, на что тот ответил, что в этом он не видит никакой надобности, так как министр юстиции дал распоряжение об обыске, согласовав его с полицией.
По указанию графа были открыты все ящики письменного стола, но никакой переписки, а также денег не было найдено. По этому поводу граф заметил: «Не может быть, чтобы дома у вас не было денежного ящика».
В ответ Живатовский заявил, что несгораемый шкаф поставлен в его главной конторе на Невском. После этого прибывшие вполголоса стали обсуждать сложившуюся из-за безрезультатного обыска ситуацию. Разгорелся довольно горячий спор, который неожиданно был прерван раздавшимся условным сигналом, который предупреждал о появлении вблизи дома на улице полицейского.
Граф Пален объявил Живатовскому, которому уже было подано пальто, что арест его отменяется и его решено пока оставить на свободе. Днем же его вызовут для объяснения в министерство. После этого были сняты с постов «караульные» и вся компания с важным видом удалилась.