Читать интересную книгу Отпуск бойцовской курицы - Фаина Раевская

Вот теперь все становилось на свои места! Не хватало еще совсем немного, чтобы окончательно расставить все точки над «i». Надеюсь, Семен восполнит пробелы в моих знаниях. Я решила во что бы то ни стало тянуть время, чтобы дать возможность Ромке попытаться нас отыскать. Конечно, Семен наверняка заранее зафрахтовал катер и заблаговременно определил место нашей казни. Но ведь и Алексеев мой не пальцем деланный! Авось сообразит!

В полном молчании наш небольшой отряд вошел в грот, где мы с Дуськой попеременно стояли на отрубленной голове Марго. Нас аккуратно уложили в ряд на голых камнях, что, признаюсь, доставило мне массу неудобств. Темноту этого жуткого места разгоняли два горящих факела и один фонарь Семена.

— Пора бы наших гостей привести в чувство! — сказал телохранитель, и на нас полилась вода.

— Женька! — тут же завопила Дуська. — …Твою мать! Ну, сколько можно!

— Прости, Дусь, — произнесла я покаянно, — больше этого не повторится!

Уж и не знаю, от воды ли или от моего смирения, но сестрица открыла глаза.

— Женька, кто это? Ты кого привела, нечистая сила? Вот я Ромке пожалуюсь, он тебе покажет, как чужих мужиков водить. А почему у меня руки связаны? — наконец-то до Дуськи стала доходить вся серьезность ситуации. — И ноги? Вообще, кто-нибудь мне объяснит, где мы и что происходит?!

— Непременно! — насмешливо ответил Семен. — Я все вам сейчас объясню. Вам будет очень интересно, это я обещаю!

— А где Чен? — зачем-то поинтересовалась Дуська.

Из тени вышел кореец, держа в руках миленький такой ножичек. Такими, я знаю, в горах разделывают баранов.

— Ну, Евгения, — усмехающееся лицо Семена склонилось надо мной, — многие знания — многие печали! Тебе известна, надеюсь, эта древняя мудрость?

— Мне много чего известно! — огрызнулась я. — Я вообще-то человек любознательный!

— Знаю, — отмахнулся Семен. — Слышал, как ты про иконы рассказывала. Признаюсь, много интересного узнал, да и рассказчик ты неплохой.

— Никак, ты в песочек зарылся, чтобы рассказ мой послушать?

— Зачем? Все намного проще! Чен! — телохранитель протянул руку, и я увидела мобильный телефон, которым меня снабдил Хобот. — В этой штучке есть еще одна штучка, которая позволяла слышать мне все твои разговоры не только по телефону, но и другие, если, конечно, они велись в радиусе восьми метров от аппарата. Теперь ты понимаешь, что я знаю ну о-очень много!

Я моментально вспомнила, что не расставалась с трубкой ни на минуту. В том числе звонила по ней и Веньке, и Вовке… Да, Семен знает даже намного больше, чем я предполагала.

— Дуську с Олегом отпусти! — попросила я, впрочем, мало надеясь на успех.

— Не могу, сама понимаешь!

— Слушай, а зачем тебе все это надо? Хобот приказал?

— Ха-ха-ха, — рассмеялся телохранитель, — Чибис!

Черный, который на самом деле оказался обыкновенным Чибисом, втащил откуда-то снаружи бесформенное тело. В неверном свете факелов я увидела окровавленное лицо Германа Максимовича.

— Вот что стало с твоим Хоботом!

— Сука, — прохрипел антиквар, — мы ж с тобой вместе зону топтали! Люди не простят тебе! Я тебя из дерьма вытащил, ты же на помойке подыхал, падла!

— А кто узнает? — ощерился Семен. — Ты мне со своей благотворительностью во где сидишь! — Телохранитель чиркнул ногтем большого пальца по горлу. — Я тебя просил? Может, если бы сдох на этой помойке, только спасибо господу сказал! Думаешь, мне было приятно видеть, как ты поднялся? Антиквар хренов! На императорских сервизах кушать изволили, а Семен для тебя кто? Так, мелочь, шавка безродная! Тело-храни-тель! — Семен по слогам произнес это слово. Оно получилось у него каким-то чересчур оскорбительным. — И я был обязан огранять это тело! А знаешь, мне не раз хотелось своими руками искромсать тело, которое я обязан был охранять, на мелкие кусочки и скормить его собакам!

Я неожиданно поняла, что передо мной самый настоящий псих, маньяк, моральный урод, и выбраться отсюда нет никаких шансов. Этот тип доведет задуманное до логического конца.

— А тут как раз Марго подвернулась, — продолжал Семен, — и ты влюбился, пердун старый! А ведь девка твоя на меня работала! Когда ты иконами занялся, она мне сообщила обо всех твоих людях. Ты умный! «Пулково» не стал обрабатывать. Ты решил по воде двигать! В порту нашем у тебя свои ребята есть. Они-то и отправляли иконы за бугор! Те самые иконы, о которых с таким трепетом вот эта леди рассказывала! Дедушку Хобота пожалела? — расхохотался телохранитель. В углах его рта выступила пена. — Думаешь, он такой добрый дядя? Какого хрена ты вообще влезла?! А как хорошо все было задумано! Бизон и Штифт — мои парни. Они похищают в Питере у доброго дяди Хобота его цацки. Узнав об этом, богатенький антиквар кончает с собой путем утопления в море, где в настоящий момент находится на отдыхе… И чего тебе, дорогуша, не отдыхалось спокойно?

— В туалет очень захотелось! — буркнула я.

— Ну вот! Теперь умирать придется, — с притворной жалостью вздохнул Семен. — Знаешь, лучше бы тогда в штаны наделала, ей-богу! Ну, ничего, не расстраивайся, если твой так называемый папашка правильно себя поведет, вы все быстро умрете. Обещаю!

Я вся сжалась. Этот товарищ явно не в себе, и от него можно ожидать чего угодно! Поэтому я сочла за благо промолчать. Дуська слушала открыв рот, и казалось, до сих пор не верила в происходящее. Олег лежал с закрытыми глазами. С неожиданной злостью я подумала:

«Дрыхнет, гад! Конечно, ему-то хорошо, он у себя там, в Чечне, привык, может, по пятнадцать раз на дню к смерти готовиться! А я? Опять же, нервная система у Олега покрепче моей будет, военный как-никак! А потом, у него Федя есть! А общение со змеями и с тещами, как я слышала, очень способствует философскому взгляду на жизнь, да и на смерть тоже. В-четвертых… Впрочем, и этого уже хватит! А я, можно сказать, вовсе не привыкла умирать, да и тещи у меня нет… Что ж, так и буду бояться?!» Изловчившись, я ухитрилась пнуть Олега связанными ногами. Он открыл глаза и покосился в мою сторону. Пришлось скорчить ужасную рожу, чтобы не мне одной было страшно. Но на фотографа это не произвело никакого впечатления, он отвернулся и опять закрыл глаза. Неожиданно заговорил Хобот.

— Зачем Марго убил? — спросил он.

— А она влюбилась в тебя, представляешь? Чибис ее нашел, а она нагло так заявляет, что, мол, люблю его! Если вы что-ни-будь замышляете против Геры… Гера — это, значит, ты! Так вот, если вы, говорит, замышляете что-нибудь против Геры, то я лично все ему расскажу! Ну, мог ли я после этого оставить ее в живых?! Представь на минуточку, я знаю о твоей коллекции икон, знаю всех покупателей — спасибо, Маргоша постаралась! — знаю пароли… И вдруг эта баба заявляет такое! Правда, Чен немного перестарался. Но что поделаешь? Любит человек такие вот примочки! Его хлебом не корми, дай кого-нибудь искромсать!

Неожиданно Хобот захохотал. Он смеялся так, что волосы зашевелились на голове от ужаса. Это был не человеческий смех!

— Сема, ты идиот! — отсмеявшись, произнес Герман Максимович. Что-то мне подсказывало, что не стоило к этому психу обращаться. — Неужели ты думаешь, что все иконы, которые я отправил за бугор, подлинники?! Ублюдок! Настоящие иконы я спрятал в надежном месте, и тебе, уроду, никогда до них не добраться!

Семен переменился в лице.

— Что? — прошептал он побелевшими губами. — Ты… Сволочь! Ты понимаешь, что опять меня опустил?! Или забыл, кем я на зоне был?! Меня же все топтали! Петух я, помнишь? А ты пожалел! Зачем? Чтобы снова мордой в грязь?!

Хобот презрительно молчал.

— Значит, так, — уже спокойно объявил Семен. — Сейчас Чен по очереди прикончит этих вот придурков. Крестницу твою — в последнюю очередь. Ты лично станешь свидетелем, как мой юноша будет ей отрезать один за другим пальцы, уши… Советую тебе вспомнить, где находятся подлинники икон!

Признаюсь, такая перспектива меня не обрадовала. Как же я буду жить без пальцев и ушей? Впрочем, кажется, жить я уже не буду, потому что Чен с нехорошей улыбкой подходил к Дуське.

— Мама! — пискнула сестра и закрыла глаза.

Я последовала ее примеру: кому же хочется быть свидетелем, как родной двоюродной сестре перерезают горло, а ты не можешь ничем помочь? И вдруг я услышала такой любимый, такой долгожданный голос мужа:

— Не спеши! Мне кажется, ты совершаешь ошибку!

Пришлось открыть глаза, чтобы убедиться, что это не бред больного воображения. Ромка и в самом деле стоял у входа в грот и держал в руках пистолет, нацеленный на корейца. За спиной Алексеева маячили взволнованные физиономии Захара, Ваньки, Ванькиного отца, а со стороны моря слышалось завывание милицейских сирен. Я уже почти успокоилась, как произошло совершенно неожиданное: Чен в мгновение ока поднял меня с камней, приставил нож к горлу и негромко сказал: