Итак, я достиг наибольшей глубины, на какую когда-либо погружался автономный ныряльщик. Чувство удовлетворения уживалось в моем сознании с ироническим презрением к самому себе.
Я сбросил балласт и рванулся вверх, словно отпущенная пружина, миновав с одного прыжка две дощечки. И тут, на глубине двухсот шестидесяти четырех футов, опьянение внезапно исчезло, безвозвратно и необъяснимо. Ко мне вернулись легкость и ясность мысли, я снова стал человеком и наслаждался вливавшимся в мои легкие воздухом. Быстро преодолев зону сумерек, я увидел снизу поверхность воды, украшенную платиновыми пузырьками и играющими бликами света. Невольно напрашивалось сравнение с небесами.
Однако по пути к небесам надо было еще пройти чистилище. Я переждал положенные пять минут на глубине двадцати футов, затем провел еще десять волнующих минут в десяти футах от поверхности.
Когда трос был выбран на палубу, я убедился, что какой-то мошенник ловко подделал мою подпись на нижней дощечке.
После этого погружения у меня в течение получаса были легкие боли в коленях и плечах. Филипп Тайе тоже опустился до последней дощечки, написал на ней какую-то чушь и вернулся с головной болью, которая мучила его два дня. Дюма лишь с большим трудом справился с сильнейшим приступом глубинного опьянения в стометровой зоне. Наши два закаленных моряка, Фарг и Морандьер, сообщили, что смогли бы в течение короткого времени выполнять не слишком тяжелую работу около дна. Квартирмейстер Жорж тоже побывал у нижней дощечки и потом целый час жаловался на головокружение. Жан Пинар почувствовал на глубине двухсот двадцати футов, что дальнейшее погружение ему не по силам, расписался и благоразумно вернулся на поверхность. Никто из нас не смог записать чего-либо вразумительного на последней дощечке.
Осенью мы приступили к новой серии глубоководных погружений, на этот раз глубины уже превышали пятьдесят саженей. Решили нырять, привязав к поясу канат; на поверхности дежурил напарник в полном снаряжении, готовый в любой момент нырнуть на помощь.
Первым нырнул опытный мастер этого дела Морис Фарг. Канат регулярно передавал нам успокоительный сигнал: «Tout va bien» («Все в порядке»). Внезапно сигналы прекратились. Нас пронизала острая тревога. Напарник Фарга Жан Пинар немедленно ринулся вниз, а мы тем временем подтянули Мориса до отметки сто пятьдесят футов, где они должны были встретиться. Пинар столкнулся с бесчувственным телом друга и с ужасом обнаружил, что мундштук Фарга болтается у него на груди.
Двенадцать часов бились мы, стараясь оживить Фарга, но он был безвозвратно мертв. Глубинное опьянение вырвало мундштук у Мориса изо рта и погубило его. Вытянув канат, мы обнаружили его подпись на дощечке, привязанной на глубине трехсот девяноста шести футов. Фарг заплатил своей жизнью, перекрыв наше лучшее достижение на сто футов. Иначе говоря, он побывал глубже любого водолаза, работающего с воздухом обычного состава.
С первых дней существования группы изысканий Морис Фарг делил с нами наше все возраставшее увлечение морем; мы навсегда запомнили верного друга. Я и Дюма были обязаны Морису жизнью: он вырвал нас из пещеры смерти в Воклюзе. Мы никогда не простим себе, что не сумели спасти его…
Гибель Фарга и результаты летних изысканий показали нам, что триста футов – предел для ныряльщика с аквалангом. Любителей можно за несколько дней научить погружаться на глубину до ста тридцати футов; профессионалы могут, при соблюдении графика декомпрессии, выполнять на этой глубине разнообразную тяжелую работу. В следующей зоне – до двухсот десяти футов – опытный ныряльщик в состоянии делать легкую работу и проводить кратковременные исследования; при этом необходимо строго придерживаться правил безопасности. В зоне глубинного опьянения возможно рекогносцировочное погружение лишь для наиболее тренированных ныряльщиков. Правда, автономные ныряльщики могут опускаться значительно ниже стометровой границы, если применять для дыхания смесь кислорода с легкими газами вроде гелия и водорода. Доказано, что гелий исключает приступы глубинного опьянения; при этом остается в силе требование длительной и скучной декомпрессии.
В 1948 году Дюма несколько превзошел рекорд автономного погружения, выполняя задание, которое преследовало совсем иные цели: его пригласили исследовать подводное препятствие. Предполагалось, что на дне лежит погибшее судно. Прибыв на минный тральщик, который зацепился своим тросом за таинственный предмет, Дюма узнал, что глубина определена в триста шесть футов. Энергично оттолкнувшись ластами, Диди через девяносто секунд достиг дна. Оказалось, что трос зацепился за невысокий утес. Диди пробыл внизу около минуты и вернулся так же быстро, как погрузился. При таком кратковременном погружении можно было не опасаться кессонной болезни.
Дюма разработал специальный курс обучения для флотских ныряльщиков: на каждом французском военно-морском корабле положено иметь двух людей, умеющих работать в аквалангах. На первом этапе новички погружаются на мелководье, знакомясь с основами, на постижение которых у нас ушли годы. Они учатся смотреть через прозрачное окошечко маски, познают преимущества автоматического дыхания и необходимость избегать лишних движений при плавании под водой. Второй урок включает погружение с канатом на пятьдесят футов; при этом человек осваивается с изменением давления и проверяет свои уши. На третьем уроке инструктор заставляет класс переживать волнующие минуты. Ученики опускаются с балластом и рассаживаются на дне на глубине пятидесяти футов. Затем преподаватель снимает свою маску и посылает ее по кругу. Получив обратно наполненную водой маску, он надевает ее. Сильный выдох носом выталкивает всю воду наружу. Ученикам предлагается повторить этот маневр. Они узнают, что можно без труда перекрыть носоглотку при снятой маске, дыша через мундштук во рту.
Следующий урок также проходит на дне. Учитель снимает маску, вынимает изо рта мундштук и отстегивает все ремни. Акваланг кладется на песок; инструктор стоит совершенно обнаженный, если не считать набедренной повязки. Затем уверенно и не спеша надевает все снаряжение снова, продувая маску и глотая то небольшое количество воды, которое проникло в шланги. Маневр этот не представляет никакой трудности для любого человека, способного набрать полные легкие воздуха и задержать дыхание на полминуты.
Ученики следуют примеру инструктора и повторяют все его действия. Следующая задача – тот же маневр, но при этом ученики обмениваются снаряжением друг с другом. Так прививается умение свободно действовать под водой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});