Читать интересную книгу Роковой Обет - Эллис Питерс

Он безжалостно схватил ее за запястья и встряхнул с такой силой, что девушка упала на колени. Слезы покатились у нее из глаз.

– Ты знала, что он задумал уйти, - нависая над ней, в холодной ярости прорычал Мэтью.

– Да, да, - всхлипывая, ответила Мелангель. - Сегодня утром он сказал мне… Сказал, что хочет…

– Он хочет!… Да как он посмел? Как он на такое решился? Он ведь был напуган до смерти и нос за ворота боялся высунуть без епископского пертня.

– Но перстень у него, - пролепетала Мелангель, понимая, что таить это дольше нет никакого смысла. - Отец аббат вернул ему перстень сегодня утром. Тебе нечего тревожиться, он вновь получил знак покровительства легата, и ему ничего не угрожает. Ты ему не нужен.

Голос склонивегося над девушкой Мэтью казался исполненным леденящего спокойствия.

– Значит, перстень у него. Ты знала это и не сказала мне ни слова. Однако же ты много знаешь. Может, тебе известно и где он сейчас? Говори!

– Он ушел, - дрожащими губами прошептала девушка, - ушел, пожелав тебе всего доброго… пожелав счастья нам обоим… Почему тебя это так тревожит? Он ушел, освободив тебя от всех обязательств…

Лицо Мэтью исказила содорожная гримаса, из горла вырвались какие-то хриплые звуки. Кажется, он смеялся, но смех его был ужасен. Кровь застыла у Мелангель в жилах.

– Он освободил меня! Он! А ты, верно, была при этом его доверенным лицом! О Господи… Но сейчас не это важно. Я знаю, что он не выходил за ворота. Раз уж тебе столько известно, скажи мне, куда он подевался?

Плечи Мелангель содрогались от рыданий.

– Он любит тебя, - запинаясь, произнесла девушка, - любит, а потому хочет, чтобы ты забыл о нем и жил счастливо и свободно.

– Куда он подевался, я спрашиваю, - повторил Мэтью. Голос молодого человека звучал так, будто ему не хватало воздуха и он задыхался.

– Он перешел вброд Меол, - порывистым шепотом ответила девушка. - Это кратчайший путь в Уэльс. Он сказал, что у него там родня…

С резким вздохом Мэтью выпрямился, неожиданно отпустив запястья девушки, отчего она едва не упала навзничь. Он же, не промолвив больше ни слова, повернулся и устремился прочь, увлекаемой своей таинственной, непостижимой страстью. Он удалялся, и Мелангель понимала, что теряет его, хотя и не могла уразуметь почему. Но смириться с этим и отказаться от права на счастье она не желала.

Вскочив на ноги, девушка бросилась вдогонку, схватив его за рукав, а затем обняла и, глядя в безумное, окаменевшее лицо, отчаянно взмолилась:

– Оставь его, Мэтью! Пусть он идет! Он решил уйти, чтобы ты остался со мной!

Ответом ей был жутковатый, хриплый смех, как будто у горле у Мэтью клокотало какое-то варево. Он попытался высвободиться из ее объятий, но она, вновь упав на колени, обхватила его руками и не отпускала. И тогда Мэтью, рывком высвободив правую руку, с размаху ударил девушку по лицу. Охнув, она разжала руки, и он, вырвавшись, бросился бежать. Мелангель упала ничком и осталась лежать на земле, безутешно рыдая.

Обед в покоях аббата Радульфуса продолжался долго, ибо гостям было о чем потолковать. Конечно же, в первую очередь разговор зашел о важнейшем событии дня.

– Похоже, промолвил аббат, - что сегодня утром нам была явлена особая милость. Конечно, святая и прежде выказывала нам знаки своего благорасположения, но никогда ранее нам не доводилось стать свидетелями столь явного и несомненного чуда, сотворенного к тому же при таком стечении народа. Я на своем веку повидал немало так называемых чудес, и опыт научил мня относиться к ним с осторожностью. Увы, многие из них чудесами можно назвать только с большой натяжкой. Правда, мне ведомо, что и ложные чудеса не всегда являются результатом сознательного обмана. Зачастую участники подобного действа сами впадают в заблуждение. К тому же известно, что чудеса способны творить не только святые, но и демоны. И все же мне кажется, что этот мальчик чист, как незамутненный кристалл. Не могу поверить ни в то, что он обманщик, ни даже в то, чо он обманывается сам.

– Я слышал, - вмешался в разговор Хью, - о многих калеках, которые, прикоснувшись к святым реликвиям, бросали прочь костыли, почитая себя исцеленными. Но проходило время, вместе с ним и экстаз, а недуг, увы, возвражался. Порой беднягам становилось хуже, чем прежде. Время покажет, потребуются ли снова костыли этому юноше.

– Я непременно побеседую с ним, - сказал аббат, - но попозже, когда уляжется возбуждение. Брат Эдмунд говорил мне, что этого паренька в течение трех дней до праздника пользовал брат Кадфаэль. Возможно, это ему помогло, хотя я сомневаюсь, что усилия нашего травника могли привести к столь внезапному и полному исцелению. Нет, все же я склоняюсь к той мысли, что на нашу обитель воистину снизошла благодать. Но, конечно же, мне надо будет поговорить и с братом Кадфаэлем. Кто лучше его может знать, какого было состояние паренька.

Оливье де Бретань сидел за столом скромно и чинно, выказывая почтение к духовному сану преподобного отца аббата, но от внимательного взгляда Хью не укрылось, что при упоминании имени Кадфаэля его вытянутые дугой брови приподнялись и глаза оживились. Теперь Хью точно знал, какого бенедиктинца хотел повидать Оливье, и оттого проникся к молодому человеку еще большей симпатией.

– А сейчас, - обратился аббат к Оливье, - я был бы рад услышать новости с юга. Вы ведь, должно быть, приехали из Вестминстера. Я слышал, что двор императрицы нынче обосновался там.

Оливье, не заставляя себя упрашивать, охотно рассказал о том, как обстоят дела в Лондоне, и ответил на многочисленные вопросы.

– Мой лорд остался в Оксфорде, - пояснил молодой человек, - а я взялся за это поручение по его желанию. Сам я в Лондоне не был, а выехал из Винчестера. Но императрица действительно пребывает в Вестминстере и ведет приготовления к коронации, которые, как вам известно, идут довольно медленно. Лондон строптив, но горожане знают, что сила на стороне императрицы, и скоро она добьется от них признания своих прав - во всяком случае, мне так кажется.

Он не позволил себе высказывать одобрение или порицание методам, к которым прибегала Матильда, и лишь слегка нахмурился. Затем Оливье обратился к Радульфусу:

– Отец аббат, вы ведь были на заседании совета при легате и знаете, что тогда случилось. Мой сеньер лишился доблестного рыцыря, своего верного вассала, а я - доброго друга, сраженного подлым ударом.

– Да, да, я помню, - печально подтвердил Радульфус, - его звали Рейнольд Боссар.

– Святой отец, я хотел бы поведать вам о том, что уже рассказал лорду шерифу, ибо, помимо поручения епископа, у меня есть и другая задача. Всюду, где мне приходится бывать по делам нашей государыни, я стараюсь выполнить и просьбу леди Джулианы, вдовы моего друга. Дело в том, что в доме Рейнольда жил один ее молодой родственник. Он был с Боссаром в тот роковой вечер, а затем тайно покинул манор своего благодетеля, не сказав леди Джулиане ни слова. Она говорила, что перед исчезновением он стал замкнутым молчаливым. После того как этот молодой человек пропал, его видели только один раз, на дороге, ведущей в Норбери. Он направлялся на север. С тех пор никто о нем ничего не слышал. И вот, узнав, что я тоже еду на север, эта достойная дама попросила меня повсюду справляться о ее исчезнувшем родиче, ибо она высоко его ценит, доверяет ему и хочет, чтобы он вернулся. Не могу утаить от вас, святой отец: иные в тех краях поговаривают, что он сбежал оттого, что виновен в гибели Рейнольда. Кое-кто утверждает, будто он потерял голову из-за крастоты леди Джулианы и, возможно, воспользовался уличной стычкой, чтобы избавиться от ее супруга, ну а потом испугался, что будет уличен, и сбежал. Я, однако же, полагаю, что все это досужие вымыслы. И леди Джулиана - а уж кому знать этого человека лучше, чем ей, - придерживается того же мнения. Она действительно любит его, любит как сына, ведь своих-то детей им с Рейнольдом Бог не послал. Леди не сомневается в его невиновности и желает, чтобы он вернулся и очистился от всяких подозрений. По дороге сюда я в каждом монастыре, на каждом постоялом дворе расспрашивал об этом молодом человеке и у вас хочу просить дозволения разузнать, не останавливался ли такой в странноприимном доме. Брат попечитель наверняка знает всех своих постояльцев. Правда, - рустно добавил Оливье, - я в лицо-то его не помню. Одна надежда, что он не изменил имя.

– Ну что ж, - с улыбкой промолвил Радульфус, - имя - это, конечно, немного, но все же лучше, чем ничего. Разумеется, вы можете расспросить о нем в аббатстве. Я буду рад, если вам удастся найти его и благополучно вернуть домой. Хочется верить, что все подозрения окажутся напрасными. А как зовут вашего беглеца?

– Люк Меверель. От роду ему, как мне говорили, двадцать четыре года. Он довольно высок ростом и ладно скроен, с темными глазами и волосами.