В том же месяце Джордж Стаут, хранитель Музея искусств Фогга в Гарварде написал директору Лондонской национальной галереи Кеннету Кларку письмо с предложением сформировать «корпус охраны», который бы сопровождал на фронте передовые части и предотвращал разрушение исторических зданий и памятников культуры. Одновременно на стол подполковнику сэру Чарльзу Вулли, всемирно известному археологу и бывшему коллеге выдающегося путешественника Т. Е. Лоуренса (известного как «Лоуренс Аравийский») лег доклад Уилера и Вард-Перкинса об их попытках защитить руины в Лептис-Магна. Вулли связался с высокопоставленными участниками Касабланкской конференции и призвал их к созданию «подразделений охраны» до начала следующей военной кампании. Вулли говорил следующее:
До этой войны ни одна армия не задумывалась о защите памятников страны, с которой и на территории которой она воевала; не было создано прецедентов… Все изменилось с выходом приказа [генерала Эйзенхауэра] перед тем как он покинул Алжир – приказа, который сопровождался личным письмом ко всем командирам… Доброе имя армии в значительной мере зависит от уважения, которое она проявляет к культурному наследию современного мира.[145]
23 июня 1943 г. президент США Рузвельт учредил Американскую комиссию по охране и спасению памятников истории и искусства в районах боевых действий; позднее она стала известна под более коротким названием как Комиссия Робертса – по имени ее председателя, судьи Верховного суда США Оуэна Робертса. Поначалу комиссия на располагала ни снаряжением, ни транспортными средствами, и при высадке на Сицилию в ночь с 9 на 10 июля 1943 г. поставленная цель – сопровождение войск авангарда – не была выполнена. 29 июля на Сицилию первым из членов организации Monuments Men прибыл капитан ВВС США Мэйсон Хэммонд, типичный профессор из Гарварда. К счастью, ущерб, нанесенный большинству античных достопримечательностей, оказался незначительным. Командующий 10-й армией США генерал Джордж Паттон, будучи большим любителем военной истории, воспринял директивы Хэммонда со всей серьезностью. Обескураженный видом лишенных крыш греческих храмов в Агригенто, Паттон распорядился выяснить, не американским ли огнем были вызваны эти разрушения. Один местный крестьянин через переводчика пояснил, что это не так – это случилось во время «последней войны». Когда Паттон спросил, какая война имеется в виду, оказалось, что крестьянин говорил о Второй Пунической войне в 218–201 гг. до н. э.[146]
3 сентября 1943 г. Западные союзники высадились на материковой территории Италии. Фашистский режим моментально пал, страна капитулировала, но тут же была оккупирована немецкими войсками генерал-фельдмаршала Кессельринга. 1 октября 1943 г. войска антигитлеровской коалиции вошли в Неаполь, преодолев отчаянное сопротивление и причинив городу значительные разрушения. Теперь Западные союзники и немцы обвиняли друг друга в зверствах и вандализме, однако множество великих неаполитанских произведений искусства похитила все-таки немецкая танковая дивизия «Герман Геринг».
Продвижение Союзников на север продолжалось 18 месяцев, постоянно натыкаясь в сложных условиях гористой местности на цепи грамотно расположенных и упорно защищаемых линий обороны. К январю 1944 года армии Союзников уперлись в Линию Густава, которая охраняла подходы к Риму. Оборонительные позиции были размещены вдоль всех горных хребтов и троп, а над стратегически важной долиной реки Рапидо и 6-м шоссе, ведущим к Риму, возвышалось древнее бенедиктинское аббатство Монте-Кассино.[147] Возведенное в 529 году, здание монастыря было символом всего, что «люди памятников» пытались уберечь от разрушения, однако их надеждам не суждено было сбыться. Хотя само аббатство и не входило в Линию Густава, его господствующие высоты позволяли вести наблюдение на многие километры вокруг. Несмотря на прошения из Ватикана и после двух неудачных попыток штурма монастыря крупными наземными силами 15-я воздушная армия США стерла Монте-Кассино в пыль, сбросив на него 1 400 тонн бомб. Это стало величайшей неудачей организации Monuments Men за всю войну. Аббатство было принесено в жертву, но еще несколько месяцев прошло в тяжелых боях, прежде чем 18 мая 1944 г. Польскому и Французскому Североафриканскому корпусам удалось захватить эти позиции.
После прорыва Линии Густава Рим оказался в пределах досягаемости для Западных союзников, однако были все основания предполагать, что и сам город, и его тысячелетиями копившиеся богатства будут уничтожены в ходе тяжелых уличных боев. Удивительно, но Гитлер против обыкновения объявил Рим и Флоренцию «открытыми городами» – это означало, что немецкие войска должны были покинуть свои позиции, если это поможет предотвратить разрушения в городах, перед которыми фюрер испытывал благоговейный трепет. Флоренция, родина Ренессанса, вдохновила его на постройку музея в Линце; в мае 1938 г. он провел более трех часов в Галерее Уффици в компании своего товарища по коалиции Бенито Муссолини. Фюрер пребывал в полнейшем восторге, чего нельзя было сказать о дуче. Он держался позади Гитлера, и сопровождающие слышали, как он проворчал: «Tutti questi vaffanculi quadri!»[148][149]
Когда высадка Союзников во Франции стала решенным делом, задачи организации Monuments Men расширились: теперь им предстояло не только сберечь историческое наследие Европы, но и найти несметные сокровища Гитлера – похищенные художественные ценности[150] – и вернуть их законным владельцам. Весной 1944 года команды Службы защиты памятников культуры, искусства и архивов (MFA&A) собрались в деревне Шривенхэм в Южной Англии, ожидая наступления «Дня Д». Другие спецподразделения «охотников в погонах» также готовились к пересечению Пролива. Следы, по которым эти организации шли в дыму сражений (одна – в поисках программы ядерного оружия Гитлера, другая – награбленного им золота), – в конечном итоге пересеклись в нескольких точках с тайными операциями Бормана.
В августе 1939 года, за месяц до того, как началась Вторая мировая война, группа обеспокоенных ученых, среди которых был и Альберт Эйнштейн, обратилась к президенту Рузвельту с письмом, предупреждая об опасности, которую таит в себе лидерство Германии в области теоретической физики. В связи с этим они выразили следующее опасение: «могут быть созданы чрезвычайно мощные бомбы нового типа». В результате для проведения ядерных исследований был сформирован «Урановый комитет», однако дело двигалось медленно. 9 октября 1941 г. Рузвельт ознакомился с результатами аналогичной британской программы под кодовым названием «Комитет MAUD» (позднее получила кодовое название Tube Alloys, «Программа по производству трубчатых сплавов»), в рамках которой англичане изучали возможность создания бомбы на основе урана. Правительство США не проявляло заметного интереса к этим исследованиям до тех пор, пока в декабре 1941 г. само не оказалось втянутым в войну налетом на Пёрл-Харбор. В январе следующего года было создано Управление научных исследований и разработок, начавшее работу над «Манхэттенским проектом», куда были включены и ученые из Комитета MAUD.[151]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});