Читать интересную книгу Русская феминистка - Маша Царева

И вот однажды мы вместе собирались на чей-то день рождения, и я не могла выбрать платье. Показываю ему: это, красное? Или вот это?

А он и говорит:

– Знаешь, Алла, я давно хотел с тобой об этом поговорить… Мне вообще не нравится, как ты одеваешься.

– Опаньки, – развеселилась я. – Это почему же?

– Да у тебя все платья… Бесформенные какие-то. Несексуальные. И каблуки ты почти не носишь.

– Ношу. Просто удобные и устойчивые. Я, знаешь ли, люблю выглядеть красиво. Но, по-моему, то, в чем неудобно, красивым быть не может. По моим меркам.

– Но ты должна одеваться так, чтобы это возбуждало меня! Разве нет?

– Я была уверена, что тебя возбуждаю я, а не платья. И не собираюсь одеваться как девушка из квартала красных фонарей, чтобы быть для тебя более удобным аксессуаром.

Еще случай.

Прихожу с любовником в ресторан. Мне было лет двадцать пять, и я вегетарианствовала. Он надо мною безобидно подтрунивал – ну я к такому привыкла и не обращала внимания. Заказываю лобио, салат, жареный сыр. Ухожу в уборную, а вернувшись, обнаруживаю на своей тарелке сочный стейк.

– Это еще что? – недоумеваю.

– Знаешь, я решил, что пора тебе завязывать с этими глупостями, – сказал мужчина. – Не могу смотреть, как ты лишаешь себя необходимых аминокислот. Ты должна съесть этот стейк, и точка.

– Но я хотела лобио и сыр…

– Я их отменил. Алла, тебе нужно мясо.

Подошедшая официантка подлила масла в огонь:

– Девушка, ну что вы капризничаете… Мужчина же о вас заботится.

– Пожалуй, мне опять нужно в уборную, – сквозь зубы сказала я.

И, разумеется, покинула ресторан через кухню.

Вот что я заметила – если мужчина едет по городу на дорогом автомобиле, все почтительно (ну в крайнем случае, с опаской) расступаются. Понятно же – либо крутой бизнесмен, либо бандит. Если же за рулем дорогого кабриолета или джипа оказывается женщина, а уж тем более если она молода и хороша собой, все брезгливо и завистливо шипят ей вслед: «Ууу, насосала, проститутка!»

Однажды я брала интервью у женщины, которая сама, с нуля, взяв кредит в банке, создала процветающую сеть кондитерских и теперь имеет возможность жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая.

– Меня никто не принимает всерьез, – с беззаботным смехом призналась она, хотя по выражению лица было видно, что шутками она маскирует обиду. – Ну да, я люблю выглядеть броско. Ну да, у меня цыганский вкус. Мне нравится, чтобы было много золота и шуба как у Филиппа Киркорова. И что? Я сама заработала все свои деньги, каждую копейку, и имею право тратить их, как мне заблагорассудится.

Она была милой и приятной, эта женщина, и у нее была железная хватка прирожденного дельца, но она жила в мире, который вынуждал ее оправдываться. Она сидела передо мной, тоже женщиной, тоже самостоятельно зарабатывающей, и оправдывалась – потому что просто привыкла к такой форме.

Если успеха достиг мужчина – это естественное развитие событий, он же старался, учился, добивался.

Если на олимпе оказалась женщина – окружающие начинают подозревать подвох. С какой это стати она не босая-беременная, а на коне и с шашкой наголо? Наверное, у нее родители богатые. Или любовник-спонсор.

Причем, что самое удивительное, зависть такого рода исходит не только от мужчин, которые в жизни не добились ничего, кроме полезного социального навыка в любом невинном споре немедленно переходить на личности (тут все ясно, попранная самцовая гордость; та, кого с детства рекомендовали как «слабый пол» выиграла гонку), но и почти от всех остальных.

Все.

Успешные мужчины почему-то в массе своей считают, что если женщина выросла в достойного им конкурента, значит, у нее на личном фронте в лучшем случае католический монастырь. Невинность и скука.

Женщины осуждают ее за то, что посмела вырваться, начинают примерять ее роскошно скроенную жизнь на собственные сутулые плечи и в итоге делают вывод: «Наверняка она сначала овладела искусством по-быстрому делать шефу минет в обеденный перерыв, а уже потом ее повысили». Или начинают упрекать за то, что бизнес-леди недостаточно много внимания уделяет дому.

Стоит такой замотанный жизнью, раздавшийся на котлетах и пирогах бабец и упрекает работающую соседку за то, что та наняла няню и помощницу по хозяйству. Как будто бы право на очаг есть только у тех, кто не планирует для себя иной деятельности, кроме как греться в лучах оного. А если ты хочешь развиваться не только в области кулинарии и скоростного пришивания пуговиц к мужниной рубашке и при этом не ловить на себе злобные взгляды тех, у кого на это оказалась кишка тонка, ты должна пожертвовать личным счастьем. Возвращаться из своего офиса в одинокую квартиру с пылью и засохшим от недолюбленности кактусом и ночами рыдать в подушку, пить коньяк и регистрироваться на сайте знакомств преимущественно из мазохистских соображений, чтобы убедиться, что «нормальные мужики» в твою сторону и не посмотрят. И вот тогда «домашние» женщины все тебе простят, а самые великодушные из них даже посочувствуют. Угостят бульончиком, продиктуют какой-нибудь садистский рецепт – дрожжевое тесто или рождественский кекс, а потом в триумфаторском настроении вернутся к своему дремлющему перед телеком Васе, и с мыслью: «Зато по ночам у меня под боком храпит и попукивает живой, настоящий мужчина» пойдут крахмалить его рубашки.

А однажды мне повезло случайно оказаться зрительницей драматического представления, которое специально для меня устроил знакомый, владелец pr-агентства. Театр одного актера. Маленькая трагедия большого человека.

Знакомый мой участвовал в конкурсе на контракт, который обеспечил бы годовую занятость всего его коллектива, он едва из штанов не выпрыгивал, чтобы показать, на что он способен, писал проекты ночами, привлек лучших сотрудников, фонтанировал креативом. И что в итоге – тендер выиграло другое агентство. Небольшая фирмочка, недавно появившаяся на рынке, и владели ею две сестры.

О, как он возмущался, как негодовал – в какой-то момент я даже испугалась за целостность его паркетной доски, – мне показалось, что его ядовитая слюна может прожечь в ней огромные дыры.

Я все ждала, получится ли у него оставить экспрессию в рамках «не доработал» или хотя бы «не повезло». Но внутренний интеллигент моего знакомого в итоге все-таки спасовал перед его внутренним приматом.

– Да что там эти бабы вообще могут накреативить?! – выкрикнул он мне (женщине с творческой специальностью) в лицо. – Ненавижу таких, как они.

– Каких? – прохладно уточнила я.

– Баб с яйцами, вот каких! Да, они отняли у меня работу. Вырвали кость из горла. Но это же долгосрочный проект. На год, а то и на два. Разве можно договариваться с женщинами о долгосрочной работе?

– А почему нет? – Мои внутренние чертики уже рубили дрова для костра, но внешне я оставалась флегматичной.

– Во-первых, женщины гормонозависимы, – с авторитетной интонацией доктора биологических наук начал этот придурок. – Во-вторых, откуда мы можем знать, что им в голову взбредет через полгода. Женщины нестабильны. Вот встретит она мужика, влюбится, и что? Захочет родить, конечно же. И на фиг проект. А в-третьих…

– Боже, есть еще и «в-третьих», какая трагедия…

– А в-третьих, эти сестры-пиарщицы вообще дочери известного банкира! – он выкрикнул это с таким видом, как будто этот аргумент казался ему розочкой на торте.

– И что из этого следует? – На какое-то мгновение моя злость сменилась недоумением.

– А то, что я свое потом и кровью заработал, – прошипел он мне в лицо. – Приехал из своей Рязани молодым мальчишкой, голодал, со второй попытки поступил в МГУ. Все по-честному. Все сам.

– Послушай, но ведь этот конкурс они тоже выиграли по-честному? Ты, конечно, молодец, но кого в данной ситуации волнует, что у них стартовая площадка лучше.

В общем, больше я с этим знакомым не общалась, хотя и предпочла не ссориться открыто (не из малодушия – просто сочла, что объяснить что-то настолько закостеневшему в своих глупых предрассудках шовинисту невозможно). Просто перестала брать трубку, если видела его определившийся номер. В итоге он и звонить перестал.

Но было очень забавно узнать, что спустя пару лет после этого разговора он намертво влюбился в собственную секретаршу, которая, оказавшись девушкой хваткой и талантливой, заставила его переписать на ее имя половину бизнеса. Что он и сделал: бросил все наработанное честным трудом к ее ногам, точно первобытный охотник шкуру мамонта. А она полгода поиграла с ним в шекспировские трагедии, а потом заметила на горизонте более перспективного мамонтодобытчика и ничтоже сумняшеся перешла под его крыло.

Женщины гормонозависимы, ха.

Нам с Лекой было по двадцать семь лет, и мы решили устроить совместный отпуск – отправиться на какой-нибудь тропический спа-курорт, где нас будут ждать свежие ананасы, массаж в четыре руки и полная информационная пустота. Лека не произносила этого вслух, но я знала, что в глубине души она рассчитывает и на вдохновляющий курортный роман. Беззаботное приключение, привкус которого будет ощущаться спустя недели после возвращения и поможет пережить серую московскую зиму.