с Джархом о таинственной схеме – и, может, о Ваари. Поговорить о нем с Дежем, когда Леда будет к этому готова, а он – совсем нет. Перед ней было раскидано несколько кусочков головоломки, одной из тех, которые она совсем не умела собирать. Леда могла находить нити. Леда неплохо управлялась с ножницами. Вот и всё.
Леда нашла только одного пропавшего – того, кто по ее вине вообще перестал быть человеком. Какая-то ее часть – из тех, глубинных, отвечающих за инстинкт самосохранения, – шептала, что она может ошибаться. Но стало бы чудовище спасать ее – дважды? Нет, трижды, если считать первый вечер в Инезаводи, когда она брела в тумане с посылкой в руках и не знала, что ее ждет. Леда всего лишь хотела помочь. Леда всего лишь не хотела возвращаться.
Инезаводь тем временем кипела своим аналогом жизни: несколько человек торопились к площади то ли бездноплавательницы, то ли Ткача, парочка мальчишек чинила под навесом рыбацкую сеть, где-то стучал кузнечный молот. Обычные городские звуки, почти такие же наполняли по вечерам кварталы под ветвями Домдрева – только там, конечно, народа было куда больше, а тумана – куда меньше.
Сегодня он расползался по улицам низко, стелился жалкими клочками, совсем непохожий на ту непроницаемую стену, которая встретила Леду несколько дней назад.
Прошло всего несколько дней! Несколько дней, а с Ледой уже произошло больше, чем за все годы в Городе-Грозди. Там самым волнительным были экзамены и парады, может, тайные походы в подпольное механодепо – и работа над Алетеей… которую она уже никогда не соберет снова. Вряд ли от бедолаги осталось что-то, кроме жала.
Леда забежала в одну из лавчонок, обещавшую: «Любые повседневные товары для самого привередливого покупателя!», и купила у скучающей девицы несколько восковых шариков – затыкать уши. Она могла бы снабдить такими каждого жителя Инезаводи, но что-то подсказывало, что с чудовищем в качестве напарника ей скорее удастся разобраться с песенной проблемой. К тому же…
Леда снова вспомнила найденную в доме Ваари схему неизвестного механизма. Что, если кто-то знал про некогда населявших Инезаводь сирен? Что, если обвинить во всем чудовище куда легче, чем соседа, как и сказала Сольварай?
Что можно найти в пещерах под маяком? Кроме темноты и иногда Буяна?
Чтобы это выяснить, лучше заручиться поддержкой того, кто уже бывал там и не боится ни ледяной воды, ни темноты, ни потенциальной встречи с сиреной. Ведь на него – судя по тому, как ловко он утаскивал Леду подальше от песни, – сладкие обещания совсем не действовали.
Она остановилась у самой границы света и тени от недостроенного моста. Возвращаться на ночлег в «Край света» не хотелось: спать под одной крышей с потенциальным поджигателем было не лучшей идеей. Напрашиваться в дом Штормов? Тоже не стоило, еще и Тиль наверняка увяжется за ней. Он, конечно, мог уже куда-нибудь отправиться, и Леда надеялась, что он все-таки сдержит свою часть обещания. Оставалось только…
Леда подняла голову и вперила взгляд в край башенки своего родового поместья. Она сияла на солнце – в вышине его свет не сдерживали ни туман, ни сырость моря, ни черные тени города.
Нет. Нет, открывать двери, которые Леда намеренно оставила закрытыми, она не была готова.
Что ж, кто-то ведь должен был навестить Дэси. Расион Деж произнес это с таким нажимом, словно хотел, чтобы Леда к нему отправилась.
Сколько вообще тайн мог вмещать в себя один серый городок?
Дэси встретил ее подозрительным взглядом и знакомым окриком:
– Уходи, Астарада, тебе тут совсем не рады!
Он захихикал над собственной рифмой и попытался закрыть дверь. Леда настойчиво придержала ее.
– Мистер Дэси, мне нужно осмотреть комнату, в которой остановился мистер Деж.
– Что? Деж? Он, конечно, надоедливый малый и совсем не пара моей девочке, но что он такого натворил, если Благой Коготь хочет порыться в его грязном белье?
Леда вздохнула.
– Я расскажу вам все. Но давайте лучше поговорим внутри.
На этот раз он впустил ее. Молча распахнул дверь, отошел, кряхтя, в сторонку и замер в коридоре.
– Заходи уже давай, я очень занят!
Леда пересекла порог дома Дэси с замиранием сердца: в последний раз она была здесь давно, на одном из приемов. Даже не она, а Ледаритри Астарада – закованная в серебристую броню платья, закрытая кружевным щитом веера. Растерянная и одинокая под всеми этими латами. Мечтающая о побеге.
Особняк пришел в упадок: тусклые осветительные камни мигали, по стенам бежали трещины, а в коврах виднелись проплешины – в тон голове хозяина дома, почтительного мистера Дэси, сэра и благотворителя, последнего в своем роде.
Поговаривали, что у него был незаконнорожденный сын – и вообще немало подобных отпрысков, – но Дэси, хоть и производил впечатление ворчливого старика, не казался человеком, которому нет дела до своих детей. В конце концов, он единственный остался здесь, а не сбежал за Хребет – подальше от пропавшей дочери и пугающего настоящего.
Дэси был невысоким и сухоньким, немного сгорбленным, с прямым носом и мутноватыми серыми глазами. На месте Расиона Дежа – не поджигателя, но неслучившегося зятя – Леда тоже не оставила бы его одного.
Они прошли по длинному, освещенному только рядами розоватых тусклых камней коридору. Сапоги Леды выстукивали по паркету неровный ритм. Вскоре Дэси привел ее в огромную залу с единственным незашторенным окном, выходящим на внутренний садик и часть города. Отсюда было видно недостроенный мост, поросший травой и побитый ветрами, а также беседку и край обрыва, уходящий прямиком в море. Колокольная башня и маяк прорезали линию горизонта, как совсем чуждые конструкты, темные и лишние. Туман отсюда казался островками выпавшего снега, которого в Инезаводи почти не случалось.
– Я бы предложил чаю, но Деж выцедил последнее… кровопийца, – почти ласково хмыкнул Дэси и плюхнулся в мягкое малиновое кресло с высокой спинкой. Когда-то он, должно быть, раскидывался здесь с царственным величием, но теперь скорее утопал и выглядел еще более одиноким.
Если бы Леда осталась здесь, проглотил бы соседний особняк и ее тоже? Предлагала бы она случайным гостям чай или все же смогла бы вырваться из-под опеки дяди и устроить свои порядки? Она узнала о том, что его не стало, однажды ранним утром в Городе-Грозди, когда готовила формы для подмастерьев. Одну из ее прядей чуть не зажевали тонкие и цепкие лапки механизма: Леда открыла письмо на месте, даже не вытерев рук. С тех пор прошло больше года, а она так и не возвращалась в Инезаводь. И тем более не открывала дверь дома, ключ от которого покоился на дне ее сумки.
– Я хотела поговорить с вами…
– Про Агату, да, да, – Дэси нахмурился, но тут же его мохнатые брови поникли, а плечи расслабились. – Славная девочка. Наша младшая, ее сестер Мэри увезла с собой куда-то за Хребет. Или, может, Лапу. Она не особо распространялась на этот счет и тем более не спрашивала разрешения. Она и Агату увезла, но та, конечно, вернулась.
Он вздохнул. В его тусклых глазах отражалось едва теплящееся свечение камней, и казалось, он сейчас заплачет.
– Сам виноват, полагаю. Но меня совсем загнобили все эти охочие до земли молодчики, и этот Деж, и…
– Я пришла поговорить о нем, – напомнила Леда и опустилась в кресло напротив.
Камина здесь не было, но от стен шло слабое тепло – должно быть, нитевое отопление работало, несмотря на десятки лет без ремонта. Или, может, Дэси уговорил Джарха подняться сюда? Хотя последний скорее откусил бы себе ухо. Или самому Дэси. Инезаводь угасла не только из-за иссякшего Пореза – богачи торопились сделать побольше денег и не оглядывались на тех, у кого их не было. Они выжимали из шахтеров и механиков все до последней капли, пока те не оставались в долгах и без здоровья. Кое-кто, конечно, уехал – из тех, кому было куда уезжать. Джарх всю жизнь прожил в Инезаводи и не смог отсюда выбраться.
– Что ж, Деж, он… – Кустистые брови Дэси поползли вверх. – Что сказать – мальчишка вился вокруг моей Агаты, как волчок… зубастый волчок, надо сказать. Я постоянно даю ему под зад, но он возвращается. Словно репей. То ли волчок, то ли репей. Волчок-репей.