– Когда мы сможем снова начать работу? – поинтересовалась я, отдавая ему ключи от «мерседеса».
– Постараюсь к завтрашнему дню завершить все работы на месте. Тогда сможешь открыться во вторник. Но учти – я ничего не обещаю.
Оставшись возле машины, я наблюдала, как Уайатт скрылся на служебной стоянке. Через несколько минут он появился вместе с моим белым кораблем, объехал свою машину и остановился рядом с ней, ближе к улице. Не выключая двигателя, вышел, вынул мою сумку из багажника «форда» и переложил на заднее сиденье «мерседеса». Потом немного отступил, чтобы оказаться рядом, когда я буду садиться за руль. На мою руку легла большая теплая ладонь.
– Сегодня ночью мне придется поработать, надо разобраться с накопившимися бумажками. Поедешь к родителям?
В последние два дня меня настолько захватили мысли об этом человеке и об отношениях с ним, что я даже перестала беспокоиться об опасности своего существования в качестве единственного свидетеля убийства Николь.
– Не хочу показаться уж совсем глупой, но неужели этот парень – убийца – действительно может попытаться убрать свидетеля, то есть меня?
– К сожалению, полностью исключить такую возможность нельзя, – мрачно проговорил Бладсуорт. – Вероятность невелика, но все же существует. Честно говоря, было бы гораздо спокойнее, если бы ты или отправилась к родителям, или поехала ко мне домой.
– Поеду к родителям, – решила я. Раз он беспокоится, значит, для этого есть веские основания и лучше проявить осторожность. – Но домой мне все равно придется заехать: надо взять одежду, оплатить счета и уладить еще кое-какие мелочи.
– Тогда я поеду с тобой. Возьмешь все необходимое, а канцелярскими делами займешься у родителей. А еще лучше, если ты скажешь, что тебе может понадобиться, а я сам все соберу и привезу.
Ничего себе! Он считает, что имеет право копаться в ящике с моим нижним бельем?
Эта мысль лишила меня душевного равновесия. Дело в том, что Уайатт не только видел мое белье, но и собственными руками его снимал. Должна признаться, я всегда любила симпатичные предметы дамского туалета, так что причин краснеть за содержимое бельевого ящика у меня нет.
– Дай блокнот и ручку, – попросила я и, когда Уайатт достал из кармана сложенный пополам маленький прямоугольник, составила подробный список необходимой одежды, а также пояснила, где именно лежат требующие срочной оплаты счета. К счастью, и косметика, и туалетные принадлежности были уже со мной, так что на этот счет мой посыльный мог не беспокоиться.
Я протянула Уайатту ключ от дома и заметила, как странно он взглянул на него.
– Что? – забеспокоилась я. – Неужели с ключом что-нибудь не так?
– Нет, все в полном порядке, – ответил он и склонил голову. Поцелуй оказался нежным и теплым. Неожиданно для себя самой я приподнялась на цыпочки, крепко, обеими руками, обняла Уайатта за шею и ответила на поцелуй с искренним воодушевлением.
Уайатт поднял голову и облизал губы, словно пытаясь полнее ощутить вкус поцелуя. Расставаться так не хотелось, что я едва сдержалась, чтобы не попросить Уайатта взять меня с собой – ко мне домой. Однако в последний момент здравый смысл все-таки возобладал. Уайатт отступил, чтобы пропустить меня в машину.
– Да, сейчас объясню, как найти дом родителей, – спохватилась я.
– Не волнуйся, мне прекрасно известно, где они живут.
– Откуда? Ну конечно, ты же коп! Проверил все, что можно.
– Да, еще в пятницу, когда нигде не мог тебя найти.
Я окинула его тем взглядом, который Шона называла «стеклянный глаз». Так смотрела на нас мама, когда точно знала, что дочки провинились, и пыталась добиться от них признания.
– Мне кажется, ты слишком активно используешь преимущества статуса полицейского начальника. Дальше так продолжаться не может.
– А по-моему, только так и можно чего-то добиться. – Уайатт улыбнулся и направился к своей машине.
– Подожди! Ты сейчас поедешь ко мне домой за вещами или сначала отправишься на работу, а ко мне заедешь позже?
– Сначала привезу твои вещи. Понятия не имею, сколько мне придется торчать на работе.
– Хорошо. Увидимся. – Я бросила сумку на пассажирское сиденье, однако немного не рассчитала. Сумка ударилась о консоль и приземлилась на водительское сиденье. Я нагнулась, подняла ее и бросила на нужное место. В этот момент по улице гулким эхом прокатился резкий звук. Я испуганно отскочила от машины и в ту же секунду ощутила острую боль в левой руке.
В следующее мгновение тяжелая бетонная плита сбила меня с ног и повалила на тротуар.
Глава 10
Бетонная плита казалась очень твердой, но теплой. А еще она нещадно материлась. Весила плита не меньше тонны.
– ...сукин сын!.. – завершил яростную тираду Уайатт. Слова вылетали сквозь стиснутые зубы, словно пули. – Блэр, с тобой все в порядке?
На этот вопрос мне трудно было ответить однозначно. Я упала на тротуар и больно ударилась головой. Кроме того, под тяжестью большого мужского тела дышать было почти невозможно. А главное, ужасно болела рука. Шок лишил меня воли: ведь раньше я уже слышала подобный звук и хорошо понимала, что произошло.
– Надеюсь, – неуверенно ответила я.
Постоянно оглядываясь по сторонам в поисках стрелявшего, Уайатт осторожно встал, а потом поднял меня й посадил, прислонив к переднему колесу.
– Сиди здесь! – коротко скомандовал он, словно приказывая собаке. Мог бы и не беспокоиться: я все равно не собиралась никуда убегать.
После этого лейтенант вытащил из-за пояса сотовый телефон и нажал кнопку. Слова звучали отрывисто, резко и быстро. Я услышала только «стреляли», а потом название моего клуба. Продолжая сыпать проклятиями, Уайатт метнулся к своей машине и резким движением открыл заднюю дверцу. На мгновение исчез, но тут же появился с пистолетом в руке.
– Проклятие! Как я мог забыть вытащить из сумки оружие?! – прорычал он, присев на корточки возле заднего колеса моей машины. Потом осторожно поднялся и рискнул выглянуть из-за багажника, но тут же снова спрятался. – Еще никогда, ни единого раза...
– Ты его видел? – прервала я нечленораздельный поток брани.
– Если бы.
Во рту у меня пересохло, а сердце отчаянно билось при одной лишь мысли о том, что убийца может обойти вокруг машины и запросто пристрелить нас обоих. Мы сидели между двумя машинами, так что, наверное, могли считать себя в относительной безопасности. Но я все равно чувствовала себя беззащитной, беспомощной и уязвимой – ведь и справа, и слева нас было видно не хуже мишени в тире.
Стреляли с противоположной стороны улицы. В воскресенье, да еще вечером, почти все магазины были уже закрыты, и поэтому движение практически отсутствовало. Я прислушивалась, но звука отъезжающей машины так и не последовало. По-моему, это было очень плохо. Хотелось, чтобы тот, кто стрелял, уехал. А еще мне хотелось плакать. И здорово тошнило.