Преследователи не решились повторять мой маневр. Они подождали, пока проедут встречные, и развернулись по всем правилам - но затем сказалась разница в мощности, и "ауди" начала догонять меня. Я выскочил на мост и прибавил газу. Проезд на север и запад был закрыт - путь проходил через центр города, занятый бушующей толпой. На восток? Прямая дорога через степь, там я был беззащитен - догоняй и делай что хочешь. Оставалось южное направление, шоссе, ведущее вдоль Бирюсы по горным отрогам. Там, возможно, уроки Курина дадут мне фору. И миновав Предмостную площадь, я повернул на знаменитую неимоверной длиной и гигантскими лужами улицу Кирова, повторяя путь, которым меня вчера везли к Курбатову.
Здесь, как я ни выжимал газ, рискуя разбить машину на скверных железнодорожных переездах, "ауди" все время висела на хвосте. Я был слишком занят погоней, но все-таки замечал по сторонам - то броневик, то взвод омона, то митингующую толпу. Наконец, позади остался щит "Аргинск 430, госграница 1066". Город кончился. Шоссе М58 оказалось занесенным снегом, но в общем, проезжим. И когда начались длинные языки по распадкам, стало казаться, что мои надежды оправдываются. Водитель "ауди" явно осторожничал, и я, рискованно проходя крутые повороты, пробитые в почти отвесных склонах, понемногу отрывался от погони. Дорогу я знал хорошо: когда бывал в Светлоярске летом, часто ездил здесь на водохранилище. Можно было надеяться, что после Бирюсинска, городка гидроэнергетиков, когда шоссе совсем углубится в горы, преследователи окончательно отстанут, и я сумею обмануть их и вернуться. Но после деревушки Ледящевки начался длинный прямой участок, и когда мы подъезжали к Бирюсинску, "ауди" снова шла почти вплотную. Дорога резко повернула и выскочила на мост через Бирюсу, идущий параллельно плотине ГЭС - втиснутой в узкое ущелье колоссальной бетонной стене со скошенными ребрами водосливов и острыми клювами кранов на верхней кромке. Она была прекрасно видна, несмотря на то, что до неё было больше километра. У её подножья клокотала и бурлила вода, вырвавшись на волю из-под лопаток турбин.
На противоположном берегу Бирюсы, прямо за мостом, стоял пост ГАИ. Дежурный гаишник при моем приближении махнул жезлом, и я волей-неволей нажал на тормоз. Сейчас выяснится, что у меня ни прав, ни документов на машину, а она ещё того гляди числится в угоне... "Ауди" тоже остановилась, и я подумал - может быть, удастся отвлечь на неё внимание мента? Ее пассажиры выскочили наружу одновременно со мной. Один из них держал в руке помповое ружье дулом к небу.
- Попался! - заорал он. - Шаверников, ты задержан! Руки на капот!
- В чем дело?! - возмущенно крикнул я. - Что за бандитизм среди бела дня? Командир, - обратился я к гаишнику, - что вы допускаете на своем посту?
- Спокойно, - сказал мент. - Все согласовано, - и демонстративно отвернулся.
Меня окружили, прижав к боку машины. Стало быть, мента предупредили заранее, потому он меня и остановил... А я так глупо попался! Страшный треск и грохот заставил бандитов - или агентов в штатском, кто их разберет - резко обернуться. На моих глазах серое тело плотины сверху донизу раскроила косая трещина, и в следующую секунду в неё хлынула вода. Чудовищный поток хлестал со стометровой высоты, выламывая из плотины огромные глыбы бетона. Трещина расширялась на глазах. И словно специально, снеговые тучи расступились, сверкнуло солнце, и в облаке брызг над ревущим водопадом вспыхнула всеми цветами огромная радужная дуга.
11.
Я первый вышел из оцепенения, нырнул в раскрытую дверь машины, стоявшей с работающим мотором, врубил передачу и помчался вниз по дороге, уходящей вглубь длинного распадка. Примерно через пол-километра шоссе резко поворачивало, начиная зигзагами взбираться на горный склон, но я продолжал ехать прямо, по гравийной дороге, уходящей на север. Я знал, что здесь недалеко до магистрали и железной дороги, ведущих из Светлоярска на запад, и надеялся таким путем вернуться в город, хотя засыпавший дорогу глубокий снег делал это намерение проблематичным. Дорога вилась по распадку между сопок. К счастью, тут нелавно проезжал какой-то грузовик, колею ещё не успело занести свежим снегом, и я гнал по ней, истерично давя на акселератор, когда казалось, что машина начинает вязнуть. Временами подъемы достигали немыслимой крутизны; глядя на них, можно было решить, что здесь способна взобраться только исключительно мощная машина, но "девяносто девятая" с разгона преодолевала склоны, и всякий раз, как автомобиль оказывался во власти неведомых сил, бросающих его в какую угодно сторону, только не в ту, куда направлял руль, я про себя давал клятву по возвращении в Москву поставить Миану Курину ящик пива... второй... третий... Такого сумасшедшего ралли в моей жизни ещё не случалось. Но внезапно все кончилось. Очередного виража я все же не осилил, машина вылетела с дороги и плюхнулась в лощину, чуть ли не по капот уйдя в снег. Пара попыток выбраться задним ходом ясно дала знать, что без тягача не обойтись.
Покой и тишина - только ветер шумел в верхушках деревьев - внезапно наступившие после дикой гонки, буквально оглушили меня, будто из бурного моря волной вышвырнуло на скалу. Несколько минут я сидел неподвижно, приходя в себя. Затем вспомнил плотину, радугу - и бросился лихорадочно искать сотовый.
Он нашелся на полу, куда свалился на каком-то из виражей. Я хотел позвонить Анжеле, предупредить о надвигающемся потопе - ведь её дом стоял на самой набережной. Но связи не было; то ли я находился вне зоны приема сигналов, то ли сеть отключилась из-за беспорядков.
До железной дороги оставалось километров пятнадцать. Я открыл дверцу машины и кисло посмотрел на глубокий снег, по которому предстояло пробираться в городских ботинках. Здесь, в распадках, среди темных елок, по-новогоднему обсыпанных снегом, как будто бы скопился холод, и мне в своей весенней куртке сразу стало очень зябко. Топать часа три минимум. За такой срок я успею напрочь ноги отморозить. Я прикрыл дверь, не решаясь сразу пуститься в такое рискованное предприятие, пока в салоне ещё сохранялось тепло, и открыл бардачок. Мне хотелось найти какой-нибудь полиэтиленовый пакет и соорудить из него портянки, чтобы не промокли ноги, когда начнет таять неизбежно набьющийся в ботинки снег. Мне на ладонь выпал тяжелый пистолет - армейский "ПМ". Я вытащил обойму. Заряжен. Спасибо за подарочек от Дельфинова. Что это - жест доброй воли или провокация? Что бы сделали те, кто пытался меня арестовать, если бы увидели оружие? Я очень хорошо запомнил приказ генерала Грыхенко. Но сейчас пистолет был кстати. Я сунул его в карман и, сразу почувствовав уверенность в себе, решительно шагнул в снег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});