Будет же? Твою мать. Пусть будет. Надо привязать её к себе посильнее… чтобы не одному мне было сложно потом… твою мать.
Поэтому я рву вперёд в эту субботу и творю то, в чем сам до конца не уверен. Закапываю себя глубже, определенно стараясь привязать её к себе посильнее. Тонуть уж вместе. Ворковать ночами, чтоб не забыла? Окей. Познакомиться с родителями, чтоб потом вспоминала? Окей…
— Равиль, может, не надо, а?
Сколько раз она уже повторила это? Десять? Да, точно, раз десять по дороге к дому её родителей. Будто это что-то изменит.
Подъезжаем, паркуемся. Беру пакет с провизией с заднего сиденья, тяну за собой.
Домофонная трель, лестничный пролет и вот она — та самая дверь.
Катя совсем зажалась, глубоко выдохнула, закрывая глаза. Взял за руку, ущипнув второй за нос. Та еле взглянула..
— Не бойся, я не пугливый.
Слабо улыбнулась и сама нажала на звонок.
А сердце-то дрогнуло… ну, и кто же там у нас?
За дверью вдруг раздалось басистое рявканье "Это мой дом!", следом щёлкнул замок и дверь распахнулась пошире и погромче. Обладатель премии мужик всея подъезда, тот самый в трениках и майке, с сединой почти под ноль и комплекцией гризли (есть у меня сосед такой), а по совместительству — отец этой крошки, взглянул на меня, особо задержавшись на подвернутых зауженных джинсах, с широкой пряжкой и разодранными коленками, поморщился, выругался и опёрся рукой в косяк. Да, надо было костюм надевать по-любому..
— Кать, заходи. — Снова посмотрел и тыкнул в меня пальцем. — А твоей ноги тут не будет.
Понятно, знакомство поколений сразу не задалось. Улыбнулся пошире..
— Очень приятно, дядь Вась, Равиль.
Протянул руку. Тот обдал взглядом рыжей Примадонны и сцепил руки у груди. Ничего, видал таких. Прикусил губу, расплываясь ещё сильнее.
Катя пискнула за моей спиной "Ну, па-а-ап", тот нахмурился ещё сильнее, мама показалась в дверях. Да, на самом деле похожи. Миловидная женщина с седеющим каре и до жути добрым взглядом.
— Вась, ну, что ты мальчика..
Тот обернулся и выплюнул:
— Да где ты мальчика увидела!? Мать, ты посмотри, кого она притащила!
Улыбнулся, прикусив губу.
— Дядь Вась, просветите, и кого?
Катя сжала мне руку со всей силы, закрыл её ладошку своей. Отец ещё больше взъелся.
— Тебе слова в этом доме..
— Не давали? А чо так? По выдаче только?
— Да ты.. — Вырвался из рук своей жены, сжал кулаки, явно с целью увидеть мое отступление.
— Ну, давай, только Катю вы здесь больше не увидите.
Все замерли. Катюшка вытянулась струной, вскинула руки к голове и тихо простонала. Тот наконец нашелся.
— Ты мне, мальчик, подерзи ещё.. — Доходит глухая хрипотца, которая могла бы напугать, но… как-то не пробрала до должного эффекта.
— Всё-таки "мальчик", значит?
Отец скривил губы, смачно выругавшись. Ладно, продолжу.
— Ну, дядь Вась, так и будем на пороге стоять, или пустишь уже?
Прищурился, выдержав приличную паузу.
— Пить умеешь? — Под тихие вздохи и причитания жены.
Опля, осада крепости дала результаты.
— Убедиться хочешь?
Перевел взгляд на дочь впервые за эти пять минут.
— Ой, борзый сучонок, ой, борзый… И что, Катюх, нравится?
Улыбнулся тому, как названная наконец перестала белеть, убрала руки от лица и даже кивнула в ответ.
— Нравлюсь, видите? Ну, пускаешь?
Мама сдержанно улыбнулась, вздохнула и наконец отвела этого главу семейства куда-то вглубь квартиры, наверное, на кухню, крикнув напоследок:
— Разувайтесь, у меня холодец как раз застыл и салатики почти готовы. Катенька, проходите пока в зал.
Меня два раза звать не нужно, потянул этот алмаз неограненный в правильном направлении.
Обычная квартира типовой планировки, непримечательная мебель и тот самый советский сервант во всю стену. Ковер на полу, диван посредине комнаты, кресло в тон рядом, стол-книжка с двумя табуретками, да телевизор-ЖК не первой свежести. Что там сейчас включено? Аншлаг? Ну, да, похоже..
Обои, клеенные лет десять назад, и белёный потолок, а, да, огромное количество кашпо со всякими там цветочками повсюду, от подоконника до этого же серванта… Теперь ясно, что надо было дарить её маме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А ещё зеркало… и именно оно привлекло меня больше всего. Обычное, овальное, советское. Но отражение просто нереальное: я стою у подоконника, притянув к себе это чудо.
Смотрю на неё и диву даюсь. Это маленькое сокровище совсем избегает смотреть на себя, да и на меня тоже. Смущается до моего безумия и улыбки..
— Что у меня там? Желание?
Встретилась с моим отражением. Почувствовал, как напряглась под моими руками.
— Да.
— Тогда повторяй за мной.
Сквозь неуверенность и недоверие, вздохнула..
— Повторяй "Я".
— Равиль, что за ерунда?
Улыбнулся, подув на локоны.
— Укушу при отце, повторяй давай.
— Ой, ладно! Я..
— "Прекрасна".
Снова посмотрела в глаза, поджала губки и вздохнула. Не верит же… глупышка.
— Я жду.
— Прекрасна.
Выдохнул.
— Умничка. Давай-ка, Кать, с сегодняшнего дня возьмём за правило стоять так возле зеркала и повторять то, что ты сказала сейчас.
Улыбнулась, смутившись и попытавшись вырваться.
— Равиль. — Убрала прядь волос с лица и спрятала запылавшие щёчки. — Не говори ерунды.
Положил голову на плечо, склонившись. Выдохнул.
— Да, точно, так и будем делать. Каждый вечер, когда я буду рядом, будем убеждать тебя в этом, пока не станет привычкой, и не признаешь очевидное. Повторишь ещё раз?
Пытается развернуться, не даю, поцеловав шею. Ох, сладкая моя..
— "Я прекрасна"! Только остань уже!
Отпустил руки, сразу же вырвалась.
— Вот и умница, начало положено.
В комнату зашёл отец с двумя гранеными рюмками в одной руке и бутылкой с какой-то красной мутью в другой, зыркнул в нашу сторону, но ничего не сказал. Поставил своё богатство на стол, взглядом указал на место нового сражения. Чувствую, пора прощаться с печенью.
Ну, что, Равиль, как тебе такой поворот? С отцами я ещё не бухал, конечно… да и вообще как-то не сторонник, но тут же война двух идиотов. Проигрывать нельзя.
Восемнадцатый вдох. Не хмельной
Рав.
— "Равиль", говоришь? — Отец ошпаривает холодным прищуром.
Сажусь на диван, Катя уходит на кухню, но через пару секунд возвращается с зимним салатом, слабо улыбаясь. Косится на бутылку и на меня, едва заметно мотая головой. Это что за знаки такие?
— Ты ему не подсказывай, иди лучше матери помоги.
Перевожу взгляд с кошки, прошмыгнувшей мимо Катерины в дверях, — чёрно-белой, той самой — и замечаю, что взгляд у дяди Васи, конечно, искрит, но с таким лютым предвкушением… что сдаётся мне, муть эта вышибет меня быстро и надолго, это вам не коньяк с пятью звёздочками. Так… Значит, война войной, а солому себе стелить самому.
— Как я понимаю, ночую я тут?
Могучая рука замирает на скрипнувшей крышке.
— Это ещё почему?
— Ну, за руль же я точно не сяду, а ночевать в машине не останусь из принципа.
Муть дрогнула и даже сдвинулась к хозяину. Рука вдруг убралась с горлышка бутылки и потянулась к ложке с салатом.
— Нет, ночевать ты здесь точно не будешь… Ты вот мне скажи, что она в тебе нашла?
Поднимаю свою неотразимую улыбочку к его холодным и почти колким.
— А что вас не устраивает?
Кривит губы.
— Ну, вот ты скажи, ты кто вообще? Чем занимаешься? Чем на жизнь зарабатываешь?
— Тренер. — Хмурится ещё больше, но не перебил. — На жизнь хватает, долгов не имею, машина своя, квартира… от отца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А отец..
— Умер.. — Добавил. — давно.
— Мать?
— Живёт с отчимом. Братьев и сестер нет. Ещё вопросы?
— Служил?
Вот, как знал же! Прям чувствовал, что всё к этому сведется.