Да, она влюблена в Тревиса, в этом не может быть никаких сомнений. Она влюбилась в человека, желающего вернуть ее к жизни, к работе, к цивилизации, ко всему, что нанесло ей такую обиду. Нет, эта любовь не для нее, в конце концов, она приведет ее к гибели. Кали повернулась на другой бок и поглядела на игрушки дочери на туалетном столике. Она сразу вспомнила о Черил, и тоска, сжавшая ее сердце, заставила ее забыть о любовных переживаниях. Главное для нее – вернуть дочь домой, а все остальное не имеет значения.
Кали сжалась под одеялом, когда дверь, наконец приоткрылась. Полоса света упала на ее свернувшееся клубочком тело. Но дверь тут же осторожно закрылась, и свет исчез.
Тревис был здесь, в спальне. Она не видела его в темноте и не слышала звука его движений, но точно знала, что он рядом, и могла поклясться, что чувствует его запах. Кали не испугалась и не рассердилась. Она уже успела понять, что от него не так просто отделаться.
До нее донесся шорох упавшей на пол одежды, и в ту же минуту кровать заскрипела под тяжестью его тела, и покрывало полетело в сторону. Тревис вытянулся в постели, расправил простыню и одеяло, а затем повернулся и обнял Кали, прижав ее голову к своему плечу.
– Можешь притворяться, что спишь, но я-то знаю правду, – негромко произнес он и поцеловал ее в бровь.
Кали ничего ему не ответила. Ей незачем было волноваться – не прошло и минуты, как Тревис уснул. Она поняла это по его расслабившейся позе и мерному дыханию. Вскоре она тоже заснула – спокойно и без кошмаров и сновидений, как не спала уже долгие годы.
Наутро Кали не хотелось вставать. Она знала, что ступит на холодный пол и вдохнет ледяной воздух. Хотя весна была уже в разгаре, погода в горах никогда не считалась с календарем, и холод не торопился покидать эти места. Под одеялами ей было так тепло и уютно, Тревис согрел ее лучше самого теплого одеяла.
Она придвинула свои замерзшие ступни к его теплым ногам.
– Либо ты сейчас укутаешь свои ледышки, либо навсегда потеряешь их, – сонно пробормотал Тревис, не открывая глаз.
Кали с трудом сдерживала смех. Может быть, ей стоило возмутиться, что он оказался у нее в постели, что ночью перетянул на себя половину покрывал, но как она может сердиться на человека, все время согревавшего ее?
– У меня замерзли ноги, – пожаловалась она и прильнула к нему.
– Надень свои дурацкие носки с сердечками, – посоветовал Тревис.
– Но мне не хочется выбираться из-под одеяла.
– Ну, тогда не надевай, – пожал плечами он.
– Но в спальне собачий холод, – Кали испытывала его терпение.
– Не надо мне больше ничего объяснять, милая, я знаю, как согреть тебя. – Тревис с головой нырнул под одеяло и, задрав пижамную куртку Кали, дотянулся до ее груди. Он нащупал твердый сосок и улыбнулся. – Во всяком случае, грудь у тебя теплая.
– А ты не боялся, что я прогоню тебя этой ночью? – со вздохом проговорила Кали и потянулась под его руками.
– Мне показалось, что ты уже спала.
Кали лукаво улыбнулась.
– Ты слишком много о себе возомнил.
– У меня есть для этого основания, – с довольным видом откликнулся Тревис. – Вспомни, моя мама считала меня очень сексуальным.
Кали наконец решилась на него поглядеть. Она обвела взглядом его обнаженное тело, не испытывая ни малейшего смущения.
– Как это ты не замерз? – Она провела рукой по его бедру и крепким ягодицам.
– У всех Йетсов горячая кровь, – хвастливо заметил он.
Кали вздохнула, когда Тревис оставил в покое ее грудь и положил теплую тяжелую ладонь на плоский живот. «Тревис, я боюсь. Боюсь того, что с нами случилось, боюсь будущего, боюсь тебя!» Она не сказала это вслух, но слова отчетливо прозвучали в ее сознании.
Он повернул ее, уложил на спину и поглядел широко открытыми глазами. Они были черны как ночь и непроницаемы, но в то же время теплы и полны обаяния.
– Как хорошо, что мы не стали близки тогда, три года назад, – спокойно констатировал Тревис, продолжая держать ее за плечи. Она при всем желании не могла от него высвободиться. – Ты, выпив для храбрости, собиралась отомстить мужу, а для меня это было бы очередное любовное приключение. Наши отношения, скорее всего начались бы и закончились в тот же вечер в Сочельник. Сейчас мне страшно подумать об этом.
– Значит, я была легкой мишенью? Почему же ты этим не воспользовался? – с отчаянием в голосе начала допытываться Кали.
Тревис тяжело вздохнул.
– Можешь мне не верить, но я желал тебя не на одну ночь. И мне мешало, что ты связана семейными узами… Если бы ты осталась в Лос-Анджелесе после развода, то я бы сидел у твоих дверей с цветами, ходил бы за тобой как тень и сумел бы все-таки добиться тебя…
– Совсем как вчера? – Ей хотелось сказать ему колкость, задеть его, почему, она и сама не могла понять.
Тревис говорил спокойно и рассудительно:
– Я говорил о том, что было три года назад, а не о вчерашнем. Вчера мне впервые за десять дней удалось сломить твое сопротивление. К тому же нас влекло друг к другу, глупо это отрицать. Не будь ты так чертовски упряма, ты бы согласилась со мной. – Он желал вбить ей в голову хоть каплю здравого смысла.
– Но все произошло так быстро! – не сдавалась она. Ее удивило, что они завели серьезный разговор в постели. Кали поглядела на обнаженного Тревиса и вспомнила, что лежит в расстегнутой пижаме.
– Неужели? А может быть, мы, наконец достигли цели, проделав долгий путь?
Кали закрыла глаза, но напряженное лицо Тревиса запечатлелось в ее сознании. Конечно, она его порядком измучила, но только через переживания и душевную боль она постепенно возвращалась к нормальной жизни.
– Что-то у меня опять гормоны расшалились, – вздохнула Кали и открыла глаза.
Губы Тревиса изогнулись в ленивой улыбке.
– Ты хочешь поговорить о гормонах? Что ж, я не против, – растягивая слова, произнес он и потерся о ее грудь, щекоча усами.
Кали улыбнулась ему в ответ. Ну как она могла сердиться на этого потрясающего мужчину, разлегшегося у нее в постели?
– Боюсь, что мне в одиночку не справиться со своими гормонами, – подмигнула она Тревису.
– Ты сильная женщина, но справляться с этой проблемой нам придется вдвоем.
Он быстро стянул с нее пижамные штаны, но с тугими петлями застежки на кофточке ему пришлось повозиться.
Кали крепко обняла его за шею.
– Наверное, я должна пожалеть себя. Ты просто свел меня с ума…
Тревис наклонился и ущипнул ее за шею.
– Да, это все гормоны виноваты, – с иронией сказал он. Его руки заскользили по ее телу, с поразительной точностью находя эрогенные зоны. – Насколько я понял, я не могу быть с тобой рядом и не заниматься любовью. Возможно, эта ночь стала исключением, я почувствовал, что тебе нужно отдохнуть, но утро уже настало. Ты проспала восемь часов, и я готов к самому худшему.