палатки без команды запрещалось. Караулили они нас сменяя друг друга на дежурствах.
Состояние Семягина ухудшалось, у него вот вот мог начаться сепсис и стало понятно, что нам нужна помощь. У Козака дела шли пободрее. Братья не предприняли ничего, для того чтобы как-то облегчить им жизнь или оказать медикаментозную помощь.
Они просто проигнорировали просьбу предоставить лекарства и перевязочные средства.
Мы же с Александром Ивановичем ждали, что мимо нас пойдут оленеводы со стадами. Нельзя было допустить, чтобы Брахман и Бондаренко застали их врасплох.
Поэтому было решено устроить побег и идти за помощью навстречу оленеводам. Сначала вызвались Николай и Василий, ссылаясь на навыки выживания в дикой природе.
Но я сумел настоять на том, что бежать должен я. Они были рослыми и в случае чего могли бы тащить раненых. Моя задача заключалась в том, чтобы добраться до балка, в котором оленеводы непременно остановились бы по пути к озеру.
У нас получилось отвлечь внимание Алеева, который караулил нас в свое дежурство. Я выкрал провизию, карты, компас, палатку и спальник, бинты и лекарства для раненых Козака и Семягина, свою винтовку, правда патронов сумел раздобыть только одну обойму — пять штук.
Уходя из лагеря, я принял в дар зимнюю одежду одного из эвенков, пообещав вернуть при первом удобном случае. Николай Мухутаров помог мне взвалить на плечи тяжеленный рюкзак, пожелав удачи и рассказав, как вести себя в пути, если меня застанут сильные морозы.
На дворе, если так можно выразиться, стояла календарная осень. Но по меркам средней полосы России — настоящая зима.
Мое исчезновение заметили не сразу, скорее всего Алеев боялся признаваться Брахману и Бондаренко в том, что прошляпил меня. Он отпустил нас с Николаем «до ветра» раньше графика и поленившись одеваться.
Когда спохватились и отправились в погоню было уже поздно, у меня была фора в пять с половиной километров. В погоню отправились Бондаренко и Алеев, как виновник произошедшего.
Дырку от бублика ты получишь, а не Володю Шарапова. Он уже давно тю-тю, руки у тебя коротки, как говорил знаменитый Глеб Жеглов.
Я прислушивался к своему организму и с удовлетворением отмечал, но не чувствую усталости.
Теперь идти вперед и не останавливаться. Буду надеяться, что наш план сработает. По крайней мере, я делал и сделаю всё, для того чтобы он удался.
Оленеводы выпасают оленей на дальних стоянках до самых холодов, чтобы животные набрали побольше веса перед длинной зимой.
По подсчетам Семягина они должны появиться здесь в ближайшие десять дней.
Оставшиеся восемь с половиной часов пути дались «через не могу». Хотелось сделать большой привал и лечь поспать.
Мозг пытался обмануть инстинкт самосохранения и уговаривал поспать «всего каких-нибудь несчастных пятнадцать минут».
К счастью хватило силы воли не поддаваться этому искушению. Я еще дважды становился, чтобы попить воды из фляги, спрятанной под кафтаном.
Как ни странно, голода я не испытывал, поэтому не снимал рюкзака. Видимо мой организм включил режим «охотника на мамонтов»
Было довольно темно, густые тучи не пропускали свет луны. По совету Василия я, зажмурив глаза, пожевал сухого чая с сахаром, сделал несколько глубоких вдохов.
И через некоторое время мое зрение удивительным образом приспособилось к окружающему сумраку.
Ночной пейзаж с сопками и каменистым грунтом, местами покрытый сероватым от ночной темени снегом, отчасти напоминал какой-то инопланетный ландшафт.
В какой-то момент ветер совершенно стих и наступила такая тишина, что я слышал только свои шаги. Я остановился на мгновение.
Тишина была абсолютной и я она совсем не пугала, а наоборот радовала и успокаивала меня, потому что вокруг ни души. А значит и нет опасности.
В такие часы у человека обостряется не только слух и зрение, но другие органы чувств. Казалось, что километров за пять до балка я учуял запах печного дыма.
Мне стало отрадно на душе от мысли, что я не опоздал и скоро встречу оленеводов.
Но когда приблизился я к балку примерно на полкилометра и увидел тянущийся из трубы дымок, то невольно остановился.
Рядом с жилищем я не обнаружил никаких признаков стада. Ни оленей, ни саней, ни яранг. Странно.
Скинув рюкзак и подняв болтающийся на шее бинокль, я принялся внимательно рассматривать балок и его ближайшие окрестности.
Вдруг я увидел, как дверь жилища отворилась и на порог вышла фигура…
Глава 2
Рядом с жилищем я не обнаружил никаких признаков стада. Ни оленей, ни саней, ни яранг. Странно.
Скинув рюкзак и подняв болтающийся на шее бинокль, я принялся внимательно рассматривать балок и его ближайшие окрестности.
Вдруг я увидел, как дверь жилища отворилась и на порог вышла фигура.
* * *
Это был совершенно незнакомый мне молодой мужчина. Отблески пламени в печи едва осветили его лицо. Он выглянул повертел головой, вышел без головного убора, зашел за угол, а потом вернулся.
Оружия у него с собой не было, пока это значило, что человек беспечен или не знает местной специфики.
Убедившись, что он вернулся и больше не выходит, я снова нацепил рюкзак и двинулся в сторону балка. Темень прикрывала меня, но все же я старался двигаться так, чтобы оставаться незаметным.
Все время наблюдая за окном, я бесшумно приближался. Когда до жилища в этой безмолвной пустыне оставалось метров пятьдесят, я аккуратно снял рюкзак, спрятал его между крупными камнями.
Затем крадучись, медленно переступая с пятки на носок, направился к единственному окну в балок, которое было забито деревянными досками.
В щели я разглядел, что обитатель балока находится в помещении один. Он лежал спиной к окну и не замечал моего присутствия.
Насколько мне удалось осмотреть ни оружия ни рюкзака с вещами в комнате не было видно.
Стараясь не создавать шума, я с осторожностью обошел балок, чтобы убедиться что меня не подстерегают неприятные сюрпризы.
За торцом стояла аккуратный штабель дров. Это хорошо, значит где-то рядом есть лес и какие никакие деревья.
Не обнаружив ничего подозрительного я подошел к двери и уверенно постучал и тут же отшагнул в сторону.
Мало ли какие мысли у того, кто лежал у печи на койке. Не хотелось бы схлопотать пулю. Но слава Богу, из комнаты стрелять не стали.
Мой стук не должен был напугать человека внутри, но с другой стороны я заявлял о своем праве путника получить тут приют.
— Хозяева, есть кто живой! Обогреться, перезимовать, перекантоваться пустите? — громко и отчетливо выкрикнул я, стараясь придать голосу дружелюбный тон и веселость.
— Кто? —