Читать интересную книгу Начиналась жизнь - Файвл Соломонович Сито

меха выглядывает головка с двумя голубыми стеклянными глазками.

Я смотрю на актрису и думаю: «Мадам, чему вы улыбаетесь? Если бы вы знали, мадам, что у меня в руках! Если бы вы знали, что мы отняли у вас весь шик, мадам, вы перестали бы улыбаться. Да!»

Я иду. Не смотрю больше на афиши. Зачем ее дразнить? Но она упорно смотрит на меня отовсюду. Даже лисица таращит на меня свои стеклянные глаза! Чего хочет от меня лиса? Я продолжаю путь. Не оглядываюсь. Шагаю прямо на базар.

3. ШЛЯПА

Мы вспрыснули лисицу по всем правилам.

Горобец купил бутылку водки, и мы здорово выпили. Горобец, подвыпивши, всегда поет грустные песни. Я же, наоборот, затянул сперва веселую курскую, а потом и старую еврейскую песню про ребе Эли-Мейлаха.

— Лямза, ты поешь, точно кот мяукает, — говорит Горобец.

Пить я не умею. Стоит мне немного хлебнуть, как голова начинает кружиться, и меня рвет.

Горобец смеется:

— Ну, что ж ты, Лямза, пей, не стесняйся! Тот не мужчина, кто не пьет.

Но я не могу. Тошнота подступает к горлу. Да и от кого было мне научиться пить? Отец мой спиртного в рот не брал, разве только на пасху иногда рюмочку вишневки выпьет. А мать и вовсе никогда не пробовала.

Откуда же мне уметь пить?

Горобец говорит:

— Лямза, пей, не робей! Долгонос, коли не выпьешь до дна, ты мне не друг!

Что ж? Он прав! Вместе воровали, вместе и вспрыснуть нужно. Так уж заведено.

Я набираюсь храбрости и залпом выпиваю стакан. У меня захватывает дух, и я корчу такую мину, будто вижу своего покойного прадеда.

— Лямза! На вот, понюхай кусок черного хлеба.

Хлеб пахнет приятно, но я все же прийти в себя не могу. Глядь, а в руках у Горобца уже бутылка пива.

Подсыпал он в пиво соли и пьет, приговаривая:

— Ах, хорошо!

Что же в нем хорошего?

— Ну, Лямза, хватит! Пошли гулять!

Какие там прогулки, когда я еле на ногах держусь!

— Пойдем, Долгонос, в сад. Посмотрим, как китайцы на своих косах качаются.

Горобец идет ровным шагом, никто не скажет, что он навеселе. Мы приходим в сад и, как все, покупаем билеты. На Горобце прекрасный черный клеш и белая косоворотка, волосы он прилизал слюной. Совсем приличные ребята!

Поднимается занавес, и на подмостки выходит огромный дядя. Он улыбается. Если человек смеется, значит ему весело. Пусть себе смеется.

Он говорит:

— Почтенная публика! — Это относится и к нам, конечно, мы тоже «почтенная публика». — Почтенная публика! К сожалению, в нашей сегодняшней программе будет большой прорыв. Известная певица, указанная в афише, выступать не будет: у нее несчастье. Предупреждаю вас заранее, чтобы не было претензий. Теперь приступаем к исполнению нашей программы.

И снова смеется.

— Ну чему тут радоваться?

— Лямза, заткнись! — говорит Горобец. — А может, у него должность такая, — вот он и смеется.

Что ж, на здоровье! Ему весело, а мне — и подавно!

На сцену вышли два китайца. Они распустили свои длинные косы, один из них влез на стол, привязал косу к крюку, точно висячую лампу, другой вытащил стол из-под его ног, — и представление началось.

Потом мы отправились спать. Устроились здесь же в саду, под кустом. Тут можно хорошо выспаться. Иное дело в мусорном ящике. Там сначала чувствуешь себя как в постели, зато, проснувшись, видишь, что спал на костях, на заплеванной бумаге, на грязных тряпках. По лицу ползают мухи, большие, противные, налетающие сюда из уборной.

Последним из сада вышел толстый человек, улыбавшийся со сцены. С ним шла худощавая дама.

Он спросил:

— Вы знаете, что украли у певицы?

— Что?

— Песца!

— Ну? Ай! яй! яй! Ведь это подарок. Песца этого, кажется, привезли из Азии. Здесь такого не найдете.

Лисы нам хватило ровно на две недели. Потом Горобец сказал:

— Лямза, нужно приниматься за работу. Жевать нечего.

— Что же делать теперь? Больше уж такой лисички не найдешь. На улице не валяются.

— Лямза, придется переменить место. Не всегда ведь будет здесь такое счастье. Поймают и… капут.

Сенька прав. Надо убираться отсюда. Но куда? Всюду мы уже побывали, всюду нас знают.

— Лямза, едем купаться на Черное море. Идет!

— Идет. Но в моем желудке кишки взбунтовались. Я хочу есть.

Горобец смотрит по сторонам. Вдруг он говорит:

— Долгонос, вон идет мадам с пакетом, попроси у нее на хлеб. А не даст — хватай пакет и удирай!

Ладно. Подхожу к мадам и говорю:

— Тетенька, займите несколько копеек… Я потерял своих родителей. Мы ехали к тетке, я слез на станции на минутку и отстал от поезда.

— А ты не врешь?

— Не дожить мне до завтрашнего дня, если вру!

— Ах, бедный мальчик! Жаль мне тебя, да только мелочи нет при себе.

Меня охватила злость. Не хочешь давать — зачем зря расспрашивать? Эх, баба! Выхватываю у нее круглую картонную коробку и… бегом!

— Караул! — заорала она. — Грабят!

Но коробка уже у Горобца. Открываем ее — шляпа. Вот везет!

Направляемся на рынок. Шляпа продана.

Вдруг слышим:

— Рубль поставишь — два возьмешь. Два поставишь — три возьмешь.

Подходим ближе. Видим: стоит марафетчик; перед ним на табуретке — шнурок, на котором он завязывает два узла. В один из узлов надо сунуть палец; захватит узел палец — выиграешь, не захватит — проиграешь. Подхожу. Вкладываю палец — проиграл. Еще раз — снова проиграл.

— Лямза, ты олух! — слышу сзади голос Горобца. — Куда тебе выиграть у этих мошенников. Давай-ка я!

Горобец сунул палец. Марафетчик глянул на Сеньку и сказал:

— Ну-ка, пошел отсюда, да живей! Не то в зубы получишь!

— Что-о?

— А то, что слышишь!

Горобец опрокинул ногой табурет и сказал:

— Сейчас же верни ему деньги, мошенник! Это деньги мои. Понятно?

— Ну-ну, бери свои деньги да проваливай, пока цел! Только скажи этому остолопу, чтоб не совал рук куда не следует, а то в другой раз без пальцев останется.

Ладно. Теперь знаю. Больше не играю с марафетчиками.

Горобец сказал:

— Пошли на вокзал, Лямза, поезд ждет. Едем в Крым! В Черном море купаться.

Мне таки ни разу еще не приходилось купаться в Черном море. Нашу речонку, где я когда-то плескался, кошка может вброд перейти. А Черное море, должно быть, поглубже будет. Иначе оно не называлось бы Черным морем.

4. КСТАТИ О ДЕЛЬФИНАХ

Мы едем на барже.

Я говорю:

— Посмотри, Горобец, как дельфины гонятся за нами, вон они ныряют и кувыркаются в зеленоватой воде. А погляди на горы, — дотянулись до самых облаков и