не вернулись. Жаль, эти двое ещё не скоро ко мне заявятся, а зря…
Он любовно погладил карман, в котором покоилась маленькая долговая книжечка с зелёной мягонькой обложкой. Без всякого преувеличения нужно сказать, что любимым хобби под номером три у знаменитого повара с полицейской улицы были и всё ещё оставались различные единоборства, мастерство в которых ему иногда приходилось демонстрировать непослушным клиентам, а иной раз и неудачникам-хулиганам. Многих из них Лоу взял на карандаш исключительно в воспитательных целях.
Глава 2. Фенострат
«Я есть город. Город есть я» – гласила табличка на фенострате или, иными словами, здании градоправителя, которым на данный момент являлся один из профессоров Фенского университета прикладной алхимии – ФУПА.
Внушительное четырёхэтажное здание в семь фронтонов, с множеством куполов, контрфорсов, колон и арок, соединённых в длинные аркады, сейчас представляло собой учебное заведение, вместилище несчётного количества источников знаний – живых и неживых, в том числе и чего-то среднего между тем и другим.
Гримуары – одушевлённые книги, наделённые частью духа создателя, могли разговаривать и обладали некоторой разумностью. Об этом сейчас вёл свою лекцию профессор и ректор ФУПА, Эдвин Грует Плёссинг, гениальный алхимик и новый временный градоправитель Фено в одном лице.
– Всего в истории Аттийской империи на настоящий момент насчитывается около семи оригиналов гримуаров выдающихся личностей древности: Авиценна, Альберт, Фламель, Гален, Парацельс и, наконец, основатель нашего города, Филипп Даош Фено, создатель гримуара лиходеев.
Сказав это, профессор вздохнул, поправляя квадратную ректорскую шапку с золотистой верёвочной кисточкой, съехавшую к середине занятия набок. Монокль на цепочке предательски сполз по щеке и, будто так и надо, упал прямо в нагрудный карман белого халата, надетого поверх классического костюма.
Гладко выбритые впалые щёки профессора слегка дрогнули, когда он продолжил:
– Эта легендарная книга оттого и названа так, потому что является самым запретным источником знаний из всех известных в нашей империи. Знания, отражённые на её страницах, могут послужить началом новой эры – эры разрушений и полного хаоса, могут ввергнуть действительность в кровавую пучину тьмы и наделить нового владельца поистине феноменальными способностями.
Сделав паузу, профессор окинул взглядом забитую до отказа аудиторию и невольно подметил живой интерес и блестящие от неподдельного внимания глаза впереди сидящих.
– Но не нужно заблуждаться. Оригиналы гримуаров на то и оригиналы, чтобы слушаться только своих хозяев или же иных алхимиков, равных им по силе. В противном случае книгу можно хоть жечь, хоть топить или пытаться порвать. Ничего у вас не выйдет. Оригиналы гримуаров сильны, а если очень разозлятся, то могут выпить душу обидчика. Поэтому со всей уверенностью признаюсь вам, что даже в нашей библиотеке, в секторе для предвыпускников, на полках стоят лишь укороченные копии этих книг. Доподлинно неизвестно, кто, когда и как умудрился скопировать знания Парацельса об алкагестах, или же рецепты эликсира нигредо, но факт остаётся фактом, оригиналы гримуаров – это недостижимая величина. Найти хоть один из них не видится мне возможным, тем более открыть и попытаться прочитать его содержимое.
Заметив одиноко поднятую студентом руку, профессор прервался и кивнул:
– Да-да, вы что-то хотели?
– Вы сказали, семь гримуаров, но назвали только шестерых алхимиков.
– Вы правы… – нахмурился профессор. – Я нарочно не упомянул о кровавом гримуаре.
– Почему? – последовал закономерный вопрос того же спрашивающего.
– Потому что он создан вовсе не алхимиком, а кукольником и могильщиком, – последовал раздражённый ответ Груета. – Вот о кукольниках и методике создания кукол вам расскажет мой коллега и, может быть, немного обмолвится об этой книге, что, конечно, вряд ли. Но лично у меня нет никакого желания сильно распространяться на сей счёт. Потому что эта книга ещё хуже гримуара лиходеев. Она сеет лишь смерть и не имеет никакой научной ценности. И если у вас всё, то я продолжу.
– Простите, – пролепетал смущённый студент, сутуля плечи под негодующими взглядами рядом сидящих.
Наступила недолгая заминка. Аудитория затихла, с интересом ожидая продолжения лекции, как вдруг за дверью раздалось довольно громкое:
– Вам сюда нельзя!
Дверь скрипнула, и в лекторий ввалился лохматый мужчина в чёрном кожаном костюме, минуя тучную помощницу профессора, миссис Либерти в безразмерном платье-балахоне цвета мокрого камня.
– Мне можно всюду, – проворчал мужчина, прежде чем заметить количество взоров, устремлённых в его сторону. Но это его ничуть не смутило. Опомнившись, он громко крикнул озадаченному ректору, махнув рукой:
– О! Эдвин, вы-то мне и нужны!
Беспардонный детектив Сорок седьмого участка и не думая смущаться, намылился прямо к кафедре, за которой стоял ошарашенный мистер Плёссинг.
– Можем, конечно, поговорить и здесь, среди этих птенчиков, но я бы на вашем месте вышел со мной или, как вариант, отпустил их погулять.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась миссис Либерти, следуя за настырным служителем закона. – Часы посещения профессора строго ограничены!
– Я его приму, – опомнился профессор, окидывая присутствующих надменным взором. – В моё отсутствие прошу старост групп собрать тетради с домашними заданиями и оставить их на моём столе. А если не успею вернуться до конца занятия, занесите их в учительскую. Миссис Либерти, прошу вас, садитесь и проследите, чтобы никто не ушёл с занятия в моё отсутствие.
Сухощавый высокий Эдвин хмурился, дожидаясь спешащего к нему детектива. А когда тот приблизился, с аристократическим достоинством указал ему в сторону правой двери, ведущей к боковому выходу из здания и восточному коридору между корпусами.
Когда же за спинами обоих мужчин наконец закрылась дверь, то Эдвин не выдержал и укорил служителя правопорядка:
– Мне кажется, я явно дал понять, что не желаю вас видеть по любому поводу. Тем более что сейчас вы превышаете свои полномочия, заявляясь сюда столь бесцеремонно.
– Я явился к вам не столько как детектив, а как пострадавшая сторона, требующая компенсации. – Фиджеральд неприязненно ухмыльнулся, глядя ректору прямо в глаза. – Вы хотите поговорить об этом в коридоре, или же для начала пройдём в ваш кабинет?
Посверлив Боула неприязненным взглядом, Эдвин с удивлением отметил, что его прямо-таки распирает от любопытства. И он был бы не прочь узнать причину подобной смелости детектива, формально находящегося под его руководством.
Профессор с