Из оцепенения его вывел слабый стон, неожиданно донесшийся из норы. Мама! Братишки! Неужели кто-то остался в живых?
Едва не ободрав бок о большой валун, которым закрывали лаз в пещеру – сейчас он перегораживал вход лишь наполовину, – Редар влетел в нору. В темноте он еле разглядел на лежанке матери какую-то слабо шевелящуюся массу. Слабо пахло чем-то сладковатым, по каменному полу тянулся странный багровый, в темноте почти черный след.
– Кто… кто тут…
В этом хриплом, дрожащем голосе юноша едва узнал маму.
– Ма…
– Кто… Реди! Беги… быстрее… быстрее беги… Они… они могут вернуться…
Глаза постепенно привыкали к темноте, и Редар разглядел маму, скорчившуюся на лежанке. Он рванулся к ней, но мама протестующе загородилась рукой: – Не ходи… стой там… Редар ступил к ней ближе.
– Стой там… Не ходи… Юноша сделал еще шаг, еще.
– Нет, Реди…
Но он уже все видел. Мама лежала на боку, зажимая ладонью широкий кровоточащий порез на животе. У нее по колена не было ног. Другой рукой она слепо шарила по лицам братишек, которых прижимала к себе. Свечение угасающего очага играло в их мертвых глазах. Шея Валта была неестественно вывернута, a Нег, казалось, просто заснул, если бы не эта ужасная рана на груди.
– Реди… Не смотри…
– Ма… – Редар хотел сказать ей что-нибудь, но не смог.
– Беги… Реди, беги… Они… они могут вер… нуться…
– Кто, мама, кто может вернуться?
– Слушай… Ломар… был на охоте… С ним были Вайле и Камиш… соседи, ты зна… ешь… Они расска… зали… несколько дней… назад у Семи Валунов… Хайдред-хромой… убил смерто… носца. Там ветром сбило… шар…
Мама закашлялась, юноша с какой-то отрешенностью наблюдал, как у нее изо рта сочилась струйка крови. Он все не мог поверить. Это… Вот это действительно его мама? Его любимая мама, такая заботливая, добрее всех на свете, лежит вот здесь, шепчет что-то не своим, неузнаваемым, голосом.
– Паук повредил… лапу… и не смог бежать… Хайдред слу… чайно наткнулся на… него и… смерто… носец ударил… своей… своим страхом… Хайдред успел мет… нуть копье… Он убил паука… Но тот успел пре… дупре… дить своих. Они уже два дня… рыщут по пусты… не и убивают всех… без разбору. Ломар побе… жал к нам, он хотел… предупредить, забрать нас… всех. Смерто… носцы настигли… его уже у самого… дома… Он пытался за… защищаться… но они уби… убили всех…
– Мама, отдохни, мама. Все пройдет.
Он смотрел на маму, с ужасом понимая, что она умирает, а он ничем, ничем не может ей помочь. Даже воды нет, плетенка осталась где-то в пустыне.
– Смер… тоносцы могут вер… нуться…
– Нет, не вернутся. Они думают, что мы все мертвы.
– Все… равно уходи, Реди. Возьми Валта, Нега… и уходи. На закат, к Кромке… пустыни, там моя сестра… Раймика. Расска… жи ей все… она тебя не прогонит…
– Хорошо, мама, вот тебе станет получше и пойдем.
Больше мама ничего не говорила и не шевелилась. Потом она часто-часто заморгала, беспомощно и удивленно посмотрела на сына, что-то попыталась сказать, но уже не было сил. Редар подошел, взял ее за руку, прижался лбом к маминой щеке и зарыдал. Коченеющими губами мама тронула его в лоб. Редар неуклюже обнял ее за шею, провел ладонью по волосам. Сквозь едкие слезы он увидел последний взмах её черных ресниц. Мама умерла.
– Ма-а-а-ам-а-а!
Остаток ночи он просидел перед маминой лежанкой, сжимая ее медленно холодеющую руку. Он вспоминал. Вспоминал их всех: маму, отца, Валта и Нега… Как радовались братишки, когда Редар вырезал для них из трухлявой деревяшки маленького паучка. Игрушка была грубой, но малыши были в восторге. Как заботливо вытирала с его лица пот мама, когда три дождя назад он подхватил пустынную лихорадку. Отец тогда ходил далеко к Серым скалам, где, по слухам, был целый город людей, надеясь выменять там горькую кору черной колючки. Вспомнил пустынник и тот день, когда отец вручил ему свою старую пращу и сказал:
– Пришло время, сынок. Время учиться. Пески не прощают ошибок.
Стиснув зубы от боли в запястьях, Редар крутил и крутил пращу, тренируя руки. Тыльная сторона ладони вспухла от болезненных щелчков неудачно срывавшегося ремня. Мама с оханьем мазала его руку какой-то противно воняющей мазью, ворчала на отца, но тот хмурился и отмалчивался. Зато натренировался Редар как надо – подбить первым же камнем стремительную песчаную крысу мало кому удается.
* * *
Когда рассвело, Редар втащил внутрь норы тело отца. Он положил их всех вместе – отца, маму и братьев. Странно, но он больше не плакал, что-то нежное и чувствительное умерло в нем навсегда.
Собираясь в дорогу, он то и дело натыкался на игрушки братишек, на гребешок матери, на… Копье отца! Старое, с потемневшим от времени и отполированным сильной отцовской рукой древком, с заточенным костяным жалом, оно, казалось, еще хранило частицу Ломара-охотника. Редар взял его в руку – оно скользнуло легко, будто только и ждало этого.
В пустыне украсть оружие у другого охотника считалось тяжелейшим преступлением. Ведь это почти то же, что убить: пески полны свирепых врагов, человек против них – ничто, гол и беззащитен. Только оружие помогает уравнять шансы. Получить же копье или рогатину в подарок – величайшая честь.
Юноша ни мгновения не сомневался: это прощальный подарок отца, последний залог. Залог того, что его мечты однажды окажутся правдой, и люди действительно скажут, что Редар достоин своего отца.
Вещей набралось немного: праща, запас сушеного мяса, несколько съедобных корешков, огниво, паутинное одеяло и… все. Больше он ничего не хотел брать, прочие вещи принадлежали его семье и умрут вместе с ними. Разве что гребень матери в память о ней. Несколько колючек кактуса рогра выросли совсем близко друг к другу, так что получился настоящий гребень. Его подарила мамина сестра, когда уходила от них к новому мужу.
Редар стиснул зубы, в последний раз оглядывая место, которое он еще совсем недавно называл домом. Потом нерешительно оглянулся на своих:
– Прощайте… прощайте… И вдруг совершенно неожиданно для себя юноша с ненавистью сказал:
– Я отомщу за вас. За вас всех. Отомщу смертоносцам.
Сказал и испугался. Как слабый и беспомощный человек может угрожать всемогущим смертоносцам? Но мысль эта не ушла, просто засела где-то в глубине, будто скорчилась, как застигнутый бураном в пустыне человек.
Редар пнул подпорку из панциря скорпиона. Она скрипнула, но устояла. Пустынник уперся плечом, толкнул со всей силы. Подпорка медленно выскользнула из выточенного паза в потолке норы и почти без шума упала. Сверху сразу же маленькими струйками посыпался песок. Подпорку поставил отец в прошлый сезон дождей, когда вода угрожала подмыть потолок и стены. Теперь все это было не нужно. Вездесущий песок засыплет нору за несколько дней, и никакой пустынный хищник не потревожит покой умерших.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});