– Ну, ладно… Только если Раймика тебя спросит, скажи, что я все время был с тобой, ладно? – Богвар подмигнул.
Крегга дома не оказалось. Редар долго орал на все лады: «Кре-е-е-ег!», пока не заметил, что лаз в нору прикрыт щитом, сплетенным из шипастых веток пустынной колючки. Редар решил подождать. Привалившись спиной к восточному склону причудливо обтесанной ветрами дюны – здесь была хоть какая-то тень, – он незаметно задремал. То ли жара сморила, то ли усталость, накопившаяся за долгий переход по пустыни, все никак его не покидала.
Проснулся юноша от грубого толчка в плечо.
– Ты кто такой? Чего тебе здесь надо?
Над ним сгорбился мрачноватый незнакомец с узким, костистым лицом, изрезанным глубокими морщинами. Ветер шевелил немногие волосы, не седые, а какие-то бесцветные, обветренные губы под жидкой порослью усов сжались в сердитую нитку. На шее у пустынника висела перевязь из ветхой паучьей ткани с двумя глиняными плетенками. От них шел странный терпкий запах, бока сосудов были испачканы какой-то черной маслянистой жидкостью. Такие же потеки пятнали изрядно перелатанную накидку Крегга.
– Я же столько раз говорил… Ну, нету у меня приманок для песчаных крыс! Не ходите! Хватит! И… – старик смерил Редара с головы до ног, – ортисового настоя у меня нет. А был бы – все равно вам, шалопаям, не стал бы выменивать. Нашли тоже…
– Мне ничего этого не нужно.
– Тогда чего пришел? Опять спрашивать, что я сделаю со смертоносцами?! А за дюной притаились твои дружки?!
– Да, я пришел спрашивать об этом. Только дружков за дюной нет. Их у меня вообще нет, я здесь недавно.
– Недавно? Новенький, значит. – На лице Крегга мелькнула тень любопытства. – Откуда ты, парень?
Редар уже научился справляться с собой, чтобы не разрыдаться, рассказывая свою историю. Он столько раз за последние шесть лун переживал заново свою потерю, что боль немного притупилась.
Крегг выслушал молча. Без причитаний, без глупых, ненужных и неискренних соболезнований, каких уже успел наслушаться Редар.
– Что ж, Редар сан Ломар, заходи под мой кров. Гостем будешь!
На миг у пустынника снова подкатил к горлу плотный ком: старик помянул его отца, назвав парня полным именем. И еще эта старая полузабытая формула гостеприимства… Крегг, может, и был сумасшедшим, но юноша чувствовал, как начинает доверять старику.
Они тогда проговорили до заката. Приходил обеспокоенный Богвар. Редар без всякой задней мысли сказал, что придет попозже, а если засидится до ночи, то и переночует у Крегга – ничего, мол, страшного. Ходить по пескам ночью – занятие со всем не для парня, видавшего лишь шестнадцать дождей!
Богвар сухо попрощался, ушел, и, только спускаясь обратно в креггову нору, пустынник понял, что родственник его обиделся.
Крегг поначалу высказывался осторожно. Привык, видимо, что люди не доверяют ему, страшатся столь рьяной ненависти к паукам. Смеются над его мечтой: куда тебе, мол, смертоносцев изничтожить! До Ивара силой не вышел, а до Скапта – умом… Он все чаще вспоминал свою Юкку, похищенную пауками любимую. Юноша сочувственно кивал: столько времени прошло, Крегг уже пять десятков дождей повидал, если не больше, а все помнит!
Но мало-помалу Крегг разговорился. Редар даже опешил сперва, когда старик вдруг обмолвился о мести:
– Не горюй, парень. Недолго этим тварям осталось нами помыкать.
– Так ты действительно можешь убить смертоносца?
Крегг сразу нахохлился и замкнулся. Полтора десятка дождей за положительный ответ на этот вопрос люди считали его сумасшедшим. А теперь так с первых слов открыться парню, которого знает каких-то полдня? Да, в его словах, в его затаенной ненависти к смертоносцам Крегг почувствовал отголоски той самой боли, что бушевала, не стихая, в нем самом уже столько времени… Ну, и что с того?
– Пока нет…
– Значит, все-таки это возможно! Крегг, научи и меня, а? Пожалуйста! Хочешь, я буду охотиться для тебя? Я меткий, еды будет вдоволь! Хочешь, буду ходить за водой, помогать во всем… Только научи меня!
В его голосе звучала такая мольба, что Крегг не смог отказать. По крайней мере, сразу.
– Не торопись. Завтра к закату приходи, я дам тебе ответ. И сам подумай: нужно ли тебе это. Нужно ли тебе, чтобы люди шептались за твоей спиной и чуть ли не в глаза назвали полоумным? Готов каждое утро с опаской оглядывать небо в поисках паучьего дозора? Согласен ли ты засыпать каждую ночь с ужасной мыслью, что утром ты проснешься и не сможешь пошевелиться, стянутый невидимыми паучьими путами? Готов ли к бесконечному кошмару: ясно понять однажды, что смертоносцам известны твои мысли, твоя ненависть и затаенная мечта? И что твоя смерть лишь вопрос времени? Подумай!
Той ночью Редар так и не заснул: вспоминал слова Крегга. И все же сделать выбор оказалось удивительно легко – и еще задолго до заката юноша пришел к креггову жилищу. Крегг вышел из норы, молча оглядел парня с головы до ног.
Редар, оробев от его взгляда, промямлил:
– Я готов. На всё.
Крегг все еще не мог решиться. Минувшей ночью он тоже не мог спокойно спать, его мучила раздвоенность. Он хотел взять Редара, очень хотел. После стольких лет вынужденного затворничества нашлась, наконец, родственная душа, да и накопленные знания нужно кому-то передать. И вот теперь будет Ученик, его Ученик, такой же, каким он когда-то был сам. Но Крегг никак не готов был губить еще одну жизнь из-за призрачных – чего уж обманывать самого себя! – несбыточных пока надежд, сжигать юную душу доверчивого паренька бесплодной ненавистью. Старик спрашивал себя: хочет ли он, чтобы еще чья-то судьба повторила его собственную, и не находил ответа…
– Крегг, я подумал над твоими словами, я согласен… я готов ко всему, лишь бы отец, и мама, и братишки… лишь бы они стали последними, чтобы смертоносцы больше не убивали людей! Я хочу… Хочу, чтобы пауки сочли людей равными или… чтобы исчезли навсегда.
Редар и сам бы не смог сказать, откуда он взял эти слова – просто они как-то неожиданно возникли в его голове. Еще вчера он ни о чем таком не помышлял. Он хотел просто наказать пауков, отомстить за семью… Ну, может, в глубине души пряталось ребяческое желание стать таким же, как Ивар Сильный, сделаться героем, чтобы вечерами, после тяжелых охотничьих походов усталые люди пересказывали друг другу легенды о Великом Победителе Пауков. Но сам себе в этом Редар не признался бы никогда. И вдруг…
Слова эти поразили и Крегга. Ему тоже никогда ничего подобного не приходило в голову. Для него всегда главным делом всей жизни была месть, а дальше… дальше он не думал. После отмщения в его душе осталась бы одна пустота. Креггу даже стало немного стыдно за себя перед этим несмышленышем, который смог взрастить из своей ненависти что-то другое, настоящее…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});