«Мгновенно помогает только яд!», — отвечал Вилт назойливым клиентам, когда не успевал покинуть очередной городок или село раньше срока действия своих экзотических лекарств. Как говорил его дед, известный бродячий травник, «Клиенту нужно в первую очередь внимание и доброе слово. А женщинам ласка. От нее они хорошеют и без всяких эликсиров». Ласковое сердце и погубило деда. «Профессиональный риск бродячего лекаря, ограниченного в финансах, ничего не поделаешь! — вздохнул коротышка. Кто бы отказался быть членом городской гильдии целителей, но теплые места Киргал припас не для него. И не для его деда. Значит, придется пока и дальше в качестве клиентов довольствоваться, в основном, дурнушками, продажными девками и озабоченными мужиками.
Но ничего! Даже у самого последнего неудачника есть шанс поймать Киргала за яйца. Эту любимую поговорку своего деда Вилт полностью разделял. Главное, суметь расслышать звон бубенцов Киргала. А там он не промахнется! Самое сложное, не спутать бубенцы Киргала с позвякиванием цепи Турула. Удача и смерть часто идут рядом», — признал Вилт.
Обоз подошел к постоялому двору, расположенному на околице села. Слуги Мурсия распрягли лошадей, и повели их в стойла конюшни. Прочие торговцы, имеющие собственные повозки, поступили также. Маг и сирпалид бросили по медяку и поводья животных подскочившему мальчишке-конюху. Жрец предпочел сделать все сам. Безлошадная шестерка, покинув повозку, первой вошла в просторный общий зал, служивший харчевней. В зале витали восхитительные запахи горячей пищи. Харчевня была полна деревенскими жителями, пришедшими сюда пропустить кружечку-другую местного пива и поделиться последними новостями.
Заняв свободный стол у стены слева от входа, путники потребовали горячий ужин у хозяина, невысокого жизнерадостного толстяка с пышной черной бородой до груди. Вскоре служанка принесла им горячую фасолевую похлебку с тушеной капустой, жареные грибы в сметане и деревенский сыр. Два кувшина пива должны были утолить жажду едоков. Некоторое время за столом слышны были только работающие челюсти и плеск пива, наливаемого в глиняные кружки.
Наконец путники насытились. Тейрам с вздохом удовлетворения откинулся спиной на стену. Вилт сыто рыгнул и медленно обвел взглядом зал: за соседним столом расположились охранники Мурсия, свободные от дежурства. За следующим столом восседали Мурсий, жрец, оранжевый маг, сирпалид и дангарский торговец. Вилт с интересом посмотрел, чем сегодня ужинают самые уважаемые люди в их караване. Самые уважаемые вкушали жареного гуся с бератским черносливом, запеченного молочного поросенка, и нежный тармский сыр. Запивалось все это прекрасным розовым вином с южного побережья Берата, разлитого в небольшие серебряные кубки дангарской работы. Вилт взглянул на свою глиняную кружку с деревенским пивом и пробормотал вполголоса:
— Как погляжу на этих толстосумов, так все больше уверяюсь, что у Сариса точно со зрением не все в порядке! Иначе он раздавал бы мирские блага не только одним чванливым болванам! Я бы бесплатно сделал для бога настойку для улучшения зрения!
Сотрапезники громко рассмеялись. Мерги, сделав хороший глоток пива, заметил:
— Судя по тому, что творится в мире, проблемы со зрением и слухом имеют все боги. А не только бог справедливости.
- А, скорее всего, им всем нет до нас никакого дела! — добавил лекарь. — Им нужно дать мое слабительное из келлы, чтобы они вспомнили и о нас, простых смертных.
— Эту мысль высказывал еще мудрец Ватлис, шесть веков назад, в своем труде «Боги и люди», — изрек слегка захмелевший Хемилон. — Правда, не так категорично.
Вилт ухмыльнулся и заявил:
— Мне всего тридцать два, а я уже мудр, как Ватлис! К сорока годам о моей мудрости будут слагать легенды. Хемилон, если хочешь, можешь стать моим биографом. Свой труд назови «Жизнеописание Вилта Урманского — величайшего из мудрецов Линмары».
— Ты сначала доживи до сорока лет, а потом я решу, стоит ли тратить на тебя хоть одну каплю чернил! Моя семья вот уже на протяжении двух веков дает королям Лармора придворных хронистов. Ты должен заслужить, чтобы о твоей мудрости писал я, о, мудрейший! — отбрил Хемилон будущего мудреца.
— Могу тебя вылечить от пристрастия к вину, — предложил тут же коротышка. — Этого будет достаточно?
Старый Айто, с интересом слушавший разговор, с насмешкой взглянул на Вилта и произнес:
— Хемилон, ты, как ученый человек, можешь сказать нам, есть ли в Линмаре справедливые короли? Раз до богов рыжему все равно не долететь, может, у Вилта есть еще шанс вылечить какого-нибудь из монархов от глухоты или слепоты? Тогда он сразу разбогатеет, а то и станет королевским целителем!
Хемилон почесал правое ухо и стал неспешно перечислять:
— В Урмане — Олдан Шестой Транжи… э-ээ…, Щедрый, в Ларморе — Сиртиг Девятый Горбу… кха-кха, Храбрый, Бератом правит Керсал Седьмой Толстый, в Дангаре — Агер Одиннадцатый Жестокий, в Гемфаре…
— Не надо нам перечислять всех королей Линмары, — перебил его Мерги. — Тебе же сказали, назови только справедливого!
— Сейчас таких в Линмаре нет! — обескуражил их астролог.
— А слепых или глухих? — не унимался торговец.
— Последний слепой король умер лет сто назад.
— Не повезло тебе, сынок! — с деланным сочувствием обратился к лекарю Айто. — Придется тебе искать слепых и справедливых в другом месте. А лучше брось это дело! Их больше всего в темницах. Лечи лучше зрячих девок, у тебя это, наверное, неплохо получается!
За столом весело захохотали. Засмеялся и Вилт:
— Тут ты прав, папаша, справедливость искать вредно для здоровья!
— Хемилон, а в Урмане был хоть один справедливый король, или нет? — задал вопрос любознательный Тейрам.
— А как же! Его справедливость помнили в Урмане очень долго! Сейчас я вам о нем расскажу.
— Лет триста назад, — начал он, наливая себе пива, — а если точнее, то ровно двести девяносто лет назад, в Лантаре, в возрасте семидесяти трех лет, умер король Олдан Четвертый, в народе прозванный Плешивым. На старости лет Олдан решил написать историю своей династии. И описать в ней, разумеется, и свое блистательное правление, здраво рассудив, что потомки неблагодарны и забывчивы. Поэтому вряд ли хронисты смогут потом также достоверно и полно описать все славные деяния, которые он совершил за пятьдесят один год своего долгого правления. Описание сих славных деяний занимало большую часть его книги.
На пергамент для нее ушло огромное стадо латисских коров и шкура одного писца. Негодяй, с трудом соображавший после дня непрерывной писанины, написал после имени Олдана его прозвище Плешивый, чем привел в неописуемую ярость короля, давно мучавшегося выбором почетного прозвища для себя. Рано облысевший король жестоко страдал от того, что после своего деда, Мера Пятого Восстановителя, и своего отца, Диса Второго Храброго, он сам останется в истории как Олдан Плешивый. Собственно, думаю, это и было причиной написания книги. Король хотел сам дать себе прозвище, которое, как он считал, должно отражать его дела, а не внешность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});