Читать интересную книгу Ответный удар - Сергей Зверев

– А на Алтай не выезжали? – набравшись смелости, спросила я. – Могу, в свою очередь, усиленно рекомендовать.

Великодушная, располагающая улыбка сползла с лица Никиты Вольдемаровича, как ленивый домашний кот сползает с дивана. Он стал смотреть на меня строго и где-то даже неприязненно.

– Сколько вам лет, дорогая и таинственная дама?

– Тридцать, – без лукавства сказала я. Потом усовестилась и добавила. – В условных единицах. Ну что ж, уважаемый Никита Вольдемарович, еще раз спасибо за интервью. Очень приятно было познакомиться.

Я встала и пошла. Поучительная беседа со вторым человеком в областном руководстве происходила в полужилых, полуофисных апартаментах, где было много помещений и ни одного живого сотрудника. Самое обеденное время.

– Я провожу вас, – спохватился Никита Вольдемарович.

Но в этот самый момент зазвонил телефон у него на столе.

– Слушаю, – схватил трубку вице-губернатор. И мгновенно разразился нравоучительной тирадой в адрес некоего Василия Федоровича, ответственного за строительство жилого городка для рабочих мыловаренного комбината райцентра Доволино и имевшего неосторожность затянуть пуск первой очереди этого самого жилья. А я в одиночестве добрела до прихожей. Распахнула дверь, задумалась. Правильно ли говорят, что авантюрный склад ума не всегда противоречит врожденной пугливости? Полуэтажом ниже ко мне боком стоял милиционер с постным лицом и сладко зевал. Из двери напротив вышла дамочка в костюмчике. В одной руке – деловая папочка, в другой – бутерброд с деловой колбасой. Покосилась на меня и отправилась вниз по лестнице – обедать дальше. А я еще немного помялась, после чего вернулась в прихожую. Осторожно прикрыла дверь. Никита Вольдемарович продолжал разносить в пух и прах Василия Федоровича. Что-то перемкнуло у меня в голове. Очевидно, последнюю извилину. Я вошла в узкую нишу, замещающую гардеробную, и влезла в ворох верхней одежды. Какие-то куртки, дубленки, длинная мужская шуба из неведомой, но очень мягкой зверюшки… Размышлять на тему, зачем хозяину апартаментов так много зимней одежды, времени уже не было. Никита Вольдемарович вошел в прихожую. Медленно двигался, вкрадчиво шаркая ботинками. Я стояла ни жива ни мертва, потрясенная своим поведением. Чего это со мной? А Никита Вольдемарович сбавил ход напротив ниши, как бы повинуясь голосу интуиции. Почему так яростно пахнет у него в прихожей человеческим духом? Постоял, подумал, но добрался-таки до дверей. Высунулся наружу.

– Михеев, женщина проходила? – осведомился он у дежурного милиционера.

– Так точно, Никита Вольдемарович, – по уставу отрапортовал охранник. – Полминуты назад спустилась.

Кристальная, как слеза, истина. Если учесть, что спускалась не я, а строгая дамочка с колбасой и папочкой.

– Хорошо, Михеев, – пробормотал Никита Вольдемарович. Дверь закрылась. Я опять почувствовала его присутствие напротив ниши. Стояла вся такая холодеющая, под шубой, и тряслась от ужаса. А ему не давал покоя недремлющий глас интуиции. Я ощущала его сдерживаемое дыхание. Потянулись флюиды. Качнулась соседняя дубленка, и между ней и шубой просунулось что-то ужасное, готовое меня схватить и не выпускать…

На счастье некоторых дурочек, в кармане у Никиты Вольдемаровича протяжно заработал мобильник. Извилистые пальцы не добрались до моей остывающей груди, притормозили и потянулись обратно.

– Я слушаю, – недовольно сказал Ситников. И сей же миг на полувыдохе сменил тональность на вкрадчиво-подобострастную. – Конечно, рад вас слышать… Да-да, я целиком выполняю ваши предписания… Обязательно… Конечно… До последнего граммчика, вы же знаете… Процедура? Простите, ради бога, но процедура назначена на конец недели… Да-да, понимаю, но пока принять не успел, у меня была журналистка… Всенепременнейше, уважаемый, прямо сейчас и приму…

Завершив сию странную беседу, Никита Вольдемарович погрузился в безмолвие. О своих намерениях насчет гардероба он забыл. Я услышала тяжелый вздох. Вице-губернатор развернулся и какой-то тяжелой, шаркающей походкой начал удаляться. Через несколько минут я восстановила сердцебиение и позволила своему носу выбраться в полутьму прихожей. В апартаментах стояла зловещая тишина. «А не такой уж вы крутой парень, Никита Вольдемарович, – со злорадством подумала я. – Сявка вы позорная».

Удаляться в этой интересной ситуации не совсем хотелось. Пик ужаса я, слава богу, пережила. Я на цыпочках отправилась в обход апартаментов и в самой последней комнате, обставленной под английскую гостиную, обнаружила Никиту Вольдемаровича. Будущий хозяин области принимал лекарство. Вид сзади: отличная спортивная фигура, изящная небрежность в одежде. Плечи, правда, слегка повядшие. Он что-то бросил в рот, подошел к кулеру, плеснул воды в бокал и жадно выпил. Какое-то время он стоял неподвижно, созерцая нерастопленный камин. Потом медленно поставил бокал на зеркальную полку серванта, сделал два шага в сторону и опустился в кресло. Заскрипела дорогая кожа. Профиль во всей красе – напряженный, какой-то надломленный. Рука потянулась к карману, извлекла мобильник.

– Григорьич? – спросил Никита Вольдемарович вполне нормальным, но несколько подуставшим голосом. – Полчаса никого не впускать. Ни под каким предлогом. Отдохнуть хочу.

После этого с г-ном Ситниковым начали происходить метаморфозы. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами, излучая скромное вице-губернаторское обаяние. Затем глаза его открылись. Обаяние слетело. Скулы четко обострились, глаза выкатились из орбит. Одновременно их начала затягивать серая водянистая пелена. На виске у Никиты Вольдемаровича затрепетала жилка. Он медленно обвел глазами помещение. Я отпрянула от проема, убирая подальше любознательный нос. Подрагивая от возбуждения, нарочито медленно досчитала до пятнадцати и вернула нос на позицию. Наблюдаемый объект перестал совершать странные колебания. Он сидел, откинув голову на подголовник кресла. Неподвижный, как скульптура. Остановившиеся глаза бессмысленно взирали в окно. По лбу сочился пот. Казалось, он ни на что не реагирует. Я могла войти в комнату, пошариться по барам, сервантам, пару раз споткнуться о вытянутые ноги Никиты Вольдемаровича и незамеченной удалиться. Но на такие подвиги моя натура уже не сподобилась бы. Я сидела на корточках, затаив дыхание, потеряв счет времени, и зачарованно смотрела на человека под воздействием препарата. Такое ощущение, что сама выпила не мне предназначенную пилюлю.

По прошествии долгого времени Никита Вольдемарович шевельнулся. Шевельнулась и я, обнаружив кошмарно затекшие ноги. Чиновник обрел осмысленный вид – глаза с орбит вернулись в черепные углубления, пропала водянистость. Он нахмурился, пытаясь что-то вспомнить. Неуверенно поднялся (я уже готовилась нырнуть за поросший домашним виноградом стеллаж), подошел к бару. Пока он справлялся с бутылкой коньяка, срывая негнущиеся пальцы, я планировала пути отхода. Горлышко позвякивало о хрустальный бокал. Жидкость лилась рывками. Запрокинув голову, Никита Вольдемарович втянул в себя целебный напиток и заметно повеселел. Он уже не хмурился, собираясь что-то вспомнить. Когда он выходил из гостиной, деловито поскребывая макушку, я сидела за стеллажом, готовая при нужде засандалить ему в лоб горшком, а будет мало – опрокинуть стеллаж. Но период прямых боестолкновений еще не наступил. Перспективный политик дотопал до уборной, щелкнул выключателем и зачем-то там заперся. Шлепнулась крышка унитаза.

По всем инструкциям, самое время заметать следы. Я доковыляла на затекших ногах до прихожей, отомкнула замок и, уходя, обратилась к пустому чреву коридора (исключительно для ушей вылупившегося на меня милиционера):

– До свидания, Никита Вольдемарович. Это было великолепное интервью…

А проходя мимо нахмуренного и сбитого с толку стража, помахивая номерком от раздевалки, я не отказала себе в небольшом озорстве: недвусмысленным жестом поправила бретельку якобы сбившегося бюстгальтера. Он застыл, охваченный справедливым негодованием. Но я же не виновата, что у нас мужики дружно в ряд такие самцы? Интервью спокойно взять не дадут…

Я вывалила на Аркадия Ивановича полученные впечатления и удалилась на заслуженный недельный отдых – отлежаться. Кто бы мог подумать, что «Бастион» станет копать? По месяцам была отслежена жизнь Ситникова в последние два года, и результат превзошел самые смелые ожидания. Да, действительно, прошлой весной фигурант ездил лечиться на Алтай. Большие Чили, санаторий «Янтарный». Да, брал путевку на восемь дней. Да, без семьи (почти по Мало). Домик на отшибе, горы, природа-матушка… «Бастион» копнул еще глубже. Подняли документацию, опросили персонал. Да, в самом деле, был такой горе-курортник. Со своим козырным интересом. Две ночи шастал по предгорьям, днем отсыпался, на третью за ним прилетел вертолет и унес в бескрайние просторы. Иначе говоря, прибыли друзья и увезли на охоту. За кабаргой. Через четыре дня вернули. Ну в точности таким, каким забирали: улыбающимся и слегка загадочным. Правда, ни ружья, ни кабарги… Последние двое суток Никита Вольдемарович опять бродил по горам, кушал водочку, ненавязчиво флиртовал с крашеной блондинкой, обитающей в соседнем домике, а когда вышел срок, собрал манатки и подался до дому. Надо думать, подлечившимся.