Читать интересную книгу Свенельд или Начало государственности - Андрей Тюнин

 И что они могли с нами поделать, когда тяжелый меч конунга с каждым  взмахом находил  новую жертву, одноручная секира Трувора одним ударом сносила голову, а стрелы Дира без промаха били в цель.  Мгновенно заслон неприятия был смят, и мы выдвинулись в тыл основного отряда, осаждавшего поселок.  Высокий безбородый старик с варяжским щитом, но без кольчуги и шлема – вражеский предводитель – успел правильно оценить ситуацию, и противник, рассыпавшись на мелкие группы,  стал покидать поле боя. Нас было слишком мало, чтобы преследовать их всех сразу, да и вооружение русов было намного легче  нашего – мимолетное замешательство отразилось на лице Рюрика, но военный инстинкт с ходу развернул нас в сторону той группы, в которой находился старый варяг. Нам не удалось бы настичь никого из них, если бы ни Дир, издалека зорко следивший за всеми перемещениями сражающихся. Он раньше всех понял, кто именно   представлял для нас и наибольшую угрозу, и наибольший интерес и своевременно выдвинулся наперерез именно этому отступающему отряду.

          Стрела попала старику в ногу, и самостоятельно передвигаться он не мог. Один из русичей взвалил раненого на спину, но тут же споткнулся и упал, сраженный стрелой Дира. К чести остальных, они не бросили раненых,  решившись сразиться с нами, а нам опять пришлось действовать быстро и жестко, не давая противнику времени опомниться и перестроиться.  

         Только раненые стрелами Дира остались в живых, да и то  потому, что не могли оказать нам должного сопротивления, иначе и они предпочли бы смерть непредвиденному пленению.

         Когда с противником все было кончено, нас ожидала встреча со спасенными – и здесь  рок неопределенности волновал нас несоизмеримо больше, чем во время сражения.

       Воткнув в землю меч, положив рядом щит и помятый в бою шлем, Рюрик один пошел в сторону крепости. Я не знаю, о чем конунг говорил с русичами, но вскоре он вернулся за оружием,  мы вошли в открытые ворота укрепления, и, похоже, до нас  никому не было дела: мужчины и женщины, выстроившись в цепочку, из рук в руки передавали  плетеные дубовые короба, наполненные водой, и пытались сбить огонь с деревянных строений, которые к счастью стояли в отдалении друг от друга. Не успели мы оглядеться, как Рюрик вновь расстался с оружием и стал помогать бороться с пожаром. Не раздумывая, мы последовали его примеру.

         К вечеру, когда огонь был побежден, а раненым была оказана необходимая помощь, нас отвели в уцелевший, совсем недавно срубленный, и  до сих пор пахнувший лесом дом, где на грубом дощатом столе нас ждали и пища и вино, показавшееся  особенно сладким.

 5.

         То ли мы смертельно устали, то ли сладкое вино оказалось крепче, чем мы ожидали, – появление Олега снова застало нас врасплох, и Аскольд, отвечавший за  наше спокойствие и спавший не на широких полатях как мы все, а на земляном полу прямо напротив дверей, весь день виновато покусывал свой жесткий ус.

        Прошел год после памятной встречи с Олегом, и теперь он  не выглядел таким наивным и открытым, хотя по-прежнему в его взоре легко читалось незапятнанное благородство, несовместимое с хитростью и коварством. Он разбудил нас, слегка коснувшись плеча Рюрика окрепшей рукой, но первый, кто встретился с ним взглядом, был я, Свенельд. 

         –  Я рад, что вы откликнулись на наш призыв, –  без промедления произнес он, когда мы оказались на ногах, ваша помощь оказалась своевременной. Но и сейчас надо спешить!

        Аскольд первый бросился к оружию, но Олег отрицательно покачал головой:

         –   Вам надо многое услышать и узнать за сегодняшний день.

         Мы  молча последовали за ним к  обширному, стоящему на искуственной земляной насыпи двухярусному строению, вход в который охранял молодой воин с двумя короткими копьями в руках. Поднявшись по пологой лестнице в верхнее помещение, Олег ввел нас в обширный зал, вся обстановка которого состояла из низких деревянных лавок и дощатого стола. Правда, приглядевшись, мы заметили в переднем углу одинокий ларь без единого внутреннего и внешнего замка, окованный для прочности железными лентами. В зале было тепло, даже жарко и источником излишнего тепла не могли быть горящие тонкие свечи в хрупких, словно детские кисти, пятигнездовых подставках. Почти сразу же после нас, но из противоположных дверей, бережно поддерживаемый под руку грузным широкоплечим русичем, вошел тот, кого мы должны были слушать и к кому мы так спешили. И слава Одину, что мы застали его в живых – один глаз вошедшего, не мигая, смотрел осмысленно и строго, из пустой глазницы второго торчал обломок стрелы, покачиваясь в такт  мелкому осторожному шагу. Тем не менее, умирающий русич  свободной рукой пригласил нас сесть  за стол и лишь потом  медленно и плавно опустился на принесенную Олегом одноместную скамью с высокой спинкой.

          –  Я знаю о вас – неестественно растягивая слова, произнес он, и мы поняли, что они даются ему с величайшим напряжением и что сейчас он снова в сражении, последнем и, может быть, главнейшем – иначе, зачем же он встретился с нами, оттягивая неизбежную встречу со своим Одином, не подчиняясь ему перед дальней дорогой к  уже с нетерпением ждущим его предкам. – Слушайте и не задавайте вопросов, у меня мало времени, – продолжал умирающий, – я расскажу вам то, что знают немногие из нас.

            Когда-то, несколько человеческих жизней назад, мы жили далеко отсюда, там, где намного теплее, и море никогда не покрывается льдом, а земля, словно специально создана для богатого урожая. Никто не хотел покидать родные места, но с трех сторон нас стал теснить жестокий, не знающих жалости враг.  Свободным оставался единственный путь – на северо-восток, и мы двинулись по нему, ежегодно углубляясь все дальше и дальше, преодолевая и горы, и степи, и полноводные реки. У нас не было согласия, когда и где закончить наш путь, и постепенно отдельные племена оседали на новых землях, а остальные продолжали свое движение. Мое племя остановилось последним в этом великом переселении. Нам досталась суровая, обширная и малозаселенная страна. Земли хватало на всех и, помня о своей недавней участи, мы завязали дружбу с местными жителями, которые помогли нам быстро освоиться и выжить в непривычных условиях. Грозному врагу до нас было не добраться – годы безмятежного спокойствия множили семьи, мы научились ковать железо, к нам стали приплывать торговые ладьи и  купцы покупали у нас мед, воск, рыбу и меха невиданные  ими ранее. Многие варяги – раненый с трудом усмехнулся – платили нам дань за право проплыть по нашим озерам и рекам в ту сторону, откуда когда-то пришли мы сами.

          Счастливы те, кто могут заметить свое счастье и воспользоваться им себе во благо. Мы это сделать не сумели. Рода стали отпочковываться от племени, от них в свою очередь отделялись  свежие ветви во главе с сыновьями  вождей, боявшихся так и не дождаться своей очереди стать первыми среди равных – мы передаем власть от брата к брату, а не от отца к сыну – и страшная война разверзлась между когда-то единым народом, разоряя  и обескровливая нас несколько десятилетий подряд.  Многие князья, в том числе и я, пытались остановить ее, встав во главе племени, однако,  все так запуталось, что, наверное, только  постороннему правителю под силу прекратить распри и пойти дальше – ведь и в соседних племенах нет прежнего единения, а новый чужеродный враг рано или поздно вторгнется в обжитые нами земли.

          Я видел тебя в бою, – теперь русич обращался непосредственно к Рюрику,

  – наблюдал за тобой и во время борьбы с огнем. Ты мог бы попытаться объединить   многострадальный народ, а мой брат Олег и сын Вадим помогли бы тебе, – теперь он  не растягивал слова, а произносил их шепотом, – ты же в свою очередь удержал бы их от вражды. И стройте…стройте города…

         Единственный глаз раненого вдруг мигнул и закрылся, голова откинулась назад и уперлась в спинку скамьи, словно все, что хотел сказать, он  сказал, и ничто больше не задерживало его среди живых.

          Вадим подошел к отцу, одной рукой придержал его голову, а другой резко выдернул обломок стрелы из растерзанной глазницы. Ни капли крови не вытекло из рваной раны, только рука мертвеца лежавшая на столе сжалась в кулак, и дрогнуло веко уцелевшего глаза.

         – Мы хотели сразу же удалить стрелу, но брат убедил нас, что весь его разум сосредоточился в ее наконечнике, – хрипло произнес Олег и, закрыв лицо руками, выбежал из зала.

         Молча, мы последовали за ним.

        Жутко начинался наш первый день в стране русов, в стране, которая должна была стать для нас второй родиной. 

6.

                  Олег так стремительно покинул нас, что мы не смогли его догнать – все-таки не пристало нам, сломя голову, нестись прочь из дома, где нас приняли с надеждой и благославлением. Я чувствовал, что Рюрику надо было осмыслить услышанное, укрепиться в своем решении, а то, что оно   принято –  я не сомневался: отступать он не привык, да и выбора у него, по существу не было.