Обмахиваясь шляпой, Вадим заметил небрежно:
- Кому нужно, узнает в институте.
- Вот именно - кому нужно. - Бабкин резко сдвинул кепку на глаза и отвернулся.
Багрецов пожал плечами. Обычная Тимкина мнительность. Конечно, надо быть осторожным, но нельзя же поминутно оглядываться, если нет к этому достаточных оснований.
За последнее время Тимофей стал ужасно нудным. Слова громко не скажи, не смейся, не маши руками. Люди, мол, оборачиваются. Ну и пусть. У человека хорошее настроение, на него и глядеть радостно.
На тротуарах сверкали лужицы, слепили глаза, как осколки солнца. Осколки? Попробуй, скажи Тимофею, что хорошо бы отколупнуть такой кусочек от солнышка, достать хоть бы маленький его осколочек, чтобы узнать, чем оно живет и дышит! Какими глазами посмотрел бы на тебя Тимофей?
Но фантазия уже заработала. В самом деле, вдруг бы на Земле оказался солнечный осколок? Нет, не с поверхности Солнца, а из ядра - плотное, загадочное вещество, в котором происходят сложные, пока еще неизвестные человеку атомные реакции. К такому осколку не подойдешь. А нельзя ли человеческими руками сделать кусок солнца? Все составные его части на Земле есть, температуру в миллионы градусов люди тоже могут получить - скажем, при атомном взрыве. За чем же дело стало?
- Пустая затея, - категорически отрубил Бабкин, когда Вадим начал выкладывать ему идею маленького солнца. - От настоящего хлопот не оберешься. До сих пор приручить не можем.
Багрецов подавил вздох. Так вот всегда. Чуть повыше взлетишь, а он тебя вниз за штаны тянет. И как только такие люди на свете живут?
Глава 2
ОЗЕРО В ПУСТЫНЕ
Командировку в Среднюю Азию Бабкин воспринимал спокойно - дело привычное, а Вадим места себе не находил, нервничал и ждал чего-то необыкновенного.
Большой романтик, страстный любитель Маяковского - знал всего наизусть, Вадим и сам грешил стихами, но, к счастью для себя и окружающих, понимал, насколько они несовершенны.
Когда ехали в автобусе на аэродром, шел дождь. Вадим по какой-то причине поссорился с Бабкиным и написал следующие вирши:
Дождь идет, бегут пузыри по лужам,
Дуется Бабкин, глядя на них,
Хоть понимает, что дуться не нужно
Ни на себя, ни на других.
Эти попытки передать стихами интересующие Димку события Бабкин воспринимал болезненно. Баловство, чудачество. У Тимофея другие заботы: жене его Стеше не нравилось, что он много летает. Но даже при всей любви к ней нельзя было отказаться от самого быстрого средства сообщения.
Чуть ли не каждую поездку с друзьями что-нибудь случалось. Да это и понятно - ездили они не на курорты, а в дикие, необжитые места. И теперь, отправляясь в пустынный край Узбекистана, Вадим не сомневался, что приключения неизбежны.
Бабкин подсмеивался:
- Ну как же без них? Помнишь прошлый год? Летал, плавал, мчался по горным дорогам. Ничего не случалось, а пешком пошел - попал под велосипед...
Приключения ждали друзей и на этот раз. Самолет, в котором летели Бабкин и Багрецов, задержался на промежуточном аэродроме - на трассе бушевала пыльная буря, - и техники попали в город лишь на другой день. Тимофей сразу же телеграфировал Стеше, что долетел благополучно, Вадим послал такую же телеграмму матери.
Но путешествие еще не закончилось. Испытательная станция Курбатова находилась в пустыне, где не было ни дорог, ни тропинок. По песку или такыру окаменевшему глинистому грунту - можно было проехать на автомобиле-вездеходе. Такой автомобиль высылали вчера с испытательной станции. Но Бабкин с Багрецовым опоздали, и машина ушла обратно. Как быть? Техники пошли в геологическое управление, и тут их пристроили на почтовый самолет, обслуживающий изыскательские партии. Как раз сегодня он летел в лагерь экспедиции, расположенный километрах в семидесяти от испытательной станции Курчатова.
Багрецов поежился, будто ему за воротник песку насыпали.
- А там как же? Пешком?
В пустыне он был впервые. Барханы. Пески зыбучие. Фаланги. Скорпионы. Довольно подозрительная экзотика.
Летчик рассмеялся.
- Кто же вас пустит пешком? Пустыня не место для прогулок. У Курбатова идеальный аэродром, садиться одно удовольствие. Доставлю прямо на место, как говорится, в целости и сохранности.
Серо-желтые барханы дымились - ветер сдувал с них песок. Самолет часто подбрасывало. В эти минуты Вадим инстинктивно сжимал поручни, а Бабкин делал вид, что не замечает никакой болтанки. Старый воздушный волк.
Под крылом самолета проплывали застывшие песчаные волны, редкие заросли саксаула и гладкие, как асфальт, такыры. Иногда встречались шоры - солончаки, похожие на снежные острова в грязно-желтом море. Внизу плыли верблюды, будто старинные корабли, с изогнутыми лебедиными шеями.
Тени от барханов становились шире и чернее. Летчик недовольно поглядывал на часы. Надо приземлиться засветло. Сегодня у Курбатова его не ждут - почту доставили третьего дня.
Багрецов чувствовал, как к горлу подступает тошнота, но держался мужественно. Стиснув зубы, посмотрел вниз. Вдали виднелось озеро. Огромный блестящий квадрат золотисто-соломенного цвета, обсаженный деревьями. Озеро выглядело зеркалом в темно-зеленой раме. На одной его стороне белели три маленькие точки.
Самолет пошел на снижение. Точки постепенно росли, пока не превратились в дома под черепичными крышами. Место Вадиму понравилось. Зелень, озеро - что еще нужно! Настоящий оазис в пустыне.
- Покупаемся? - прокричал он на ухо Тимофею.
Но тот не ответил, подозрительно оглядывая местность. Он не видел никакого аэродрома. Больше того - посадка казалась невозможной. Кругом высокие барханы, котловины, и всюду песок, песок. Приземлившись, самолет неизбежно скапотирует - ведь колеса завязнут сразу же! А он явно шел на посадку. Все быстрее и быстрее бежали под крылом гребни барханов, промелькнули верблюжья тропа, чахлый кустарник...
Крутой поворот, падение на крыло. Похоже на то, что самолет спускается прямо на воду. Вадим невольно посмотрел на бегущую тень - не видно ли поплавков, хотя и знал, что их быть не могло.
Такой спокойной, яркой и блестящей воды Вадим никогда не встречал. Ветер гнал песок с барханов, раскачивал ветки, а на воде ни волны, ни ряби, полная тишина, как в уснувшем пруду. Он кажется золотым, точно высыпали на него сто мешков бронзовой пыли.
Самолет летит совсем низко, вот-вот коснется колесами воды, ударится крыльями, и мотор потянет на дно. Вадим пугается, вскакивает и, больно стукнувшись головой о прозрачный фонарь кабины, закрывает глаза.
Летчик не оборачивается. Бабкин предупреждающе протягивает руку, но в это мгновение чувствует толчок, и колеса скользят по твердой поверхности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});