Читать интересную книгу Не бойся - А. Шантарский

Он докурил и затушил папиросу в жестянке из-под консервов. Затем на цыпочках подкрался к двери и прислушался. До него долетел негромкий голос жены, которая пела колыбельную в дальней комнате. Леонид направился к шкафу. Он подсмотрел, куда жена прячет бутылку…

Мать пела убаюкивающую песенку, думала о своем. Она вспоминала юные годы, когда Леня ухаживал за ней и дарил полевые цветы. Они мечтали о счастливой жизни, мечтали иметь много детей и вести свое хозяйство, отдельно от родителей. Отец у Лени пил по-страшному, уносил из дома последние вещи и до полусмерти избивал жену. А Леонид вел активную борьбу с отцовскими загулами и всегда вступался за мать. Он ненавидел водку и проклинал тех, кто ее придумал. Кто бы мог тогда подумать, что он сам станет горьким пьяницей. Да, видно, яблоко от яблони недалеко падает. Ирина прислушалась к сладкому посапыванию малыша, прерывая воспоминания. Ребенок спал безмятежным сном и чему-то улыбался.

— Крошка моя ненаглядная. — Мать поцеловала его и поднялась.

Ирина вышла на кухню позвать мужа и ахнула: на столе стояла пустая бутылка, а Леонид уткнулся носом в тарелку с недоеденным супом — развезло от выпитого. В руке у него, между пальцами, дымилась недокуренная папироса.

— Ирод проклятый, обещал ведь. — Ирина забрала у мужа окурок и затушила его.

Потревоженный Леонид что-то промычал, булькая в тарелке. А обозленная Ирина за волосы вытащила его голову из тарелки и принялась вытирать лицо влажной кухонной тряпкой.

— Отстань, ведьма, — наотмашь оттолкнул ее Леонид.

Ирина отлетела и ударилась животом об угол стола. Разозлившись, она запустила с силой тряпку в лицо пьяного.

— Ах, ты так? — вскочил Леонид, раскачиваясь из стороны в сторону.

Он неуверенной походкой приблизился к жене и ударил ее кулаком в живот. Ирина от боли согнулась и крикнула:

— Ребеночка загубишь, варвар!

— Хватит нам этих, все равно вырастут свиньями неблагодарными, — заплетающимся языком ответил Леонид и с остервенением набросился на жену.

Он свалил беременную женщину на пол и несколько раз пнул ногой в живот. Ирина как могла прикрывала живот. После очередного удара она ойкнула, где-то глубоко внутри почувствовала невыносимую боль и потеряла сознание.

— Будешь с уважением относиться к хозяину? Будешь? — Ответа не последовало. — Ну и валяйся тут. — Он в последний раз пнул ее и отправился в комнату.

Ирина очнулась от того, что не хватало воздуха. Она, уже рожавшая дважды, догадалась, что начались роды. Она попыталась подняться, но не смогла. Тогда ползком перебралась на веранду, затем на улицу. Собрав всю волю, опасаясь вновь потерять сознание, она с трудом добралась до ворот и толкнула калитку.

— Помогите, люди добрые, помогите! — закричала она из последних сил.

Алексей и Светлана сидели, обнявшись, на скамейке у соседского дома, и Алексей сразу узнал голос матери и бросился к ней.

— Что стряслось, мама? — спросил старший сын, поднимая мать с помощью Светланы и усаживая ее на скамейку. — Опять этот алкаш руки распускал?

— Потом, сынок, все потом. А сейчас беги и вызывай «скорую», — тяжело выговаривая слова, попросила мать.

Алексей оставил Светлану дежурить возле матери, а сам скрылся в узких улочках. Телефона в их районе не было. Алексей выбрался из ямы и бегом преодолел пару кварталов, пока не добежал до девятиэтажки, на первом этаже которой располагалась «скорая»…

Алеша проводил мать в больницу и хотел остаться там на ночь. Но к Ирине Анатольевне его не допустили.

— Утром приходи, — сказал ему дежурный врач, выпроваживая на улицу.

— Я убью его, — закипала в нем злость. — Он сам вынуждает: или я его, или он кого-нибудь из нас, — сам себя заводил Алексей, отмеряя километры ночных улиц энергичным шагом.

Около дома на лавочке его дожидалась Света.

— Ты что домой не идешь? — спросил он ее. — Четвертый час ночи.

— За тебя волновалась и твою маму, — ответила девушка, бросаясь к нему на шею. — Я у своих отпросилась.

Алексей нежно, но настойчиво отстранил от себя девушку.

— Иди домой.

— А как же ты? — Она преданно посмотрела на него. — Давай заберем Сережу и переночуем у нас.

— Ладно, — неожиданно согласился Алексей. — А твои возмущаться не будут?

— Что ты?! — обрадовалась Света. — Маму мою сам знаешь, а отца нет, он на дежурстве.

— Подожди меня, я мигом. — Алеша убежал в дом и буквально тут же вернулся с младшим братом на руках, завернутым в легкое летнее одеяло. — Держи, — передал он брата Светлане.

— Ты не идешь с нами? — удивилась она.

— Я догоню вас, — заверил Алексей. — Соберу кое-что из Сережиных вещей и догоню.

Светлана прижала малыша к себе и пошла вдоль домов. Алеша дождался, пока они скроются из виду, пнул калитку, больно ударившись ногой, но эта боль была пустяком по сравнению с тем, что он задумал. А задумал он страшное…

Старший сын Казаковых выдвинул ящик кухонного стола и схватил большой нож для разделки мяса. Он провел по лезвию большим пальцем левой руки и, обрезавшись, убедился, что это именно то, что ему нужно. Алексей вошел в комнату и включил свет.

Леонид Николаевич храпел на диване. От вспыхнувшего света он зажмурился и отвернулся к стенке.

— Дрыхнешь, значит, как ни в чем не бывало? — враждебно произнес сын, но отец не реагировал.

Алеша схватил его и скинул на пол. Тот раскрыл красные, непонимающие глаза и уставился на старшего сына.

— Очухался, сволочь? — сказал первенец с раздражением.

— Ну, ты у меня давно напрашиваешься, — рассвирепел отец. — Сейчас я тебе всыплю по первое число.

Кое-как поднявшись на ноги, он схватил стул, занес его над головой и бросился на сына. Алексей выставил вперед руку с ножом и шагнул навстречу отцу. Нож по самую рукоятку вошел в мягкий живот Леонида, и тот не смог ударить стулом, выпуская его из рук. Алеша провернул нож в ране и протащил его вверх, разрезая живот до ребер. Затем разжал кисть, отошел от отца, поднял стул и стал наблюдать за мучителем их семьи.

— Ты же родного отца порешил, — сказал Леонид слабеющим голосом.

— Невелика потеря, — отозвался первенец, поднял пачку «Беломора», валявшуюся около дивана, и закурил впервые в жизни.

Леонид опустился на пол, внутренности вываливались наружу, он подбирал их и пытался засунуть на место.

— Вызови «скорую», — прошептал он с кровавой пеной на губах.

— А ты маме вызвал «скорую»? — Сын не испытывал к нему жалости. — Вот и выкручивайся теперь сам или подыхай. — Он выпустил дым из легких и закашлялся.

— Отцеубийца, — произнес свое последнее слово в этой непутевой, грешной жизни Казаков Леонид Николаевич, и время для него остановилось навсегда.

Не то от первой папиросы, не то от тошнотворного запаха, к горлу Алексея подкатил комок, и ему сделалось дурно. Он выбежал на улицу…

В отделение милиции Центрального района с шумом распахнулась дверь, и к окошку дежурного подошел подросток, его бил озноб.

— Мне нужен главный, — потребовал он у дежурного.

— Всем нужен главный, — улыбнулся старший лейтенант. — Да где ж его возьмешь в шестом часу утра?

— Нужно срочно позвонить ему домой, — стоял на своем юноша.

— Да ты весь дрожишь, — заметил дежурный. Он вышел к парнишке через боковую дверь, обнял его за плечи и спросил: — Может быть, мне расскажешь, что у тебя стряслось?

От проявленной теплоты и участия со стороны незнакомого человека у Алеши на глазах выступили крупные слезы.

— Только что я убил собственного отца, — признался юноша, и по его щекам покатились слезы облегчения.

Глава вторая

Ирину Анатольевну Казакову выписали из роддома. Она родила семимесячную двойню: мальчика и девочку и пробыла в больнице дольше положенного. Никто не приходил навестить ее, лишь сообщили из милиции, что Алеша арестован за убийство отца. И Светлана, подружка сына, передала через знакомую медсестру два яблока и записку, в которой написала, что Сережа живет у них. Родные братья ни разу не вспомнили про сестру, пили без просыпу, а у их жен своих забот хватало с детьми и горе-мужьями.

Беспощадно слепило яркое летнее солнце, и женщина с двумя младенцами на руках невольно зажмурилась. Щебетали птички, облепившие липу, которая уже отцвела, но все равно распространяла тонкий аромат и радовала глаз своей свежестью и сочностью молодой листвы. Но Ирине было не до красот природы. Она крепко прижала к себе детей и оглядывалась по сторонам в надежде, что найдется хоть одна добрая душа и встретит ее. Но ее никто не встречал, и Ирина пешком отправилась домой.

Дома Ирина вынула из шкафа аккуратную, чистенькую стопку стареньких пеленок, оставшихся после Сережи. Развернула одну, погладила рукой по махристой, изношенной поверхности и подумала: «Придется малюткам донашивать обноски». Она с жалостью посмотрела на новорожденных.