Тридцать с хвостиком лет машине, побегала изрядно, а не скажешь. В руках у Руиса железо только что не мурлычет. Лучший в конторе наладчик всего-что-придется, особенно когда срочно. Я-то в основном по компам, причем по софту, Руис в этих материях как раз плавает; но мозги у парня на месте, мои курсы ему глубоко на пользу. Если после обучения сдаст квалификационные тесты, а так скорее всего и будет, ему от «Атриума» светит прибавка к зарплате, а мне – премия за повышение квалификации ценного сотрудника. Всем хорошо.
– Слушай, – вспоминаю я рассказы Руиса, – а у вас там серьезно фазенда, не заливаешь?
– Фазенда – это в Бразилии, у нас асиенда. Да, конечно, чтобы у идальго славного галисийского рода де Торрес и родовой усадьбы не было? Предки не поймут. Сам можешь жить записным бродягой, а фамильное гнездо изволь содержать.
На галисийского идальго, сиречь на старинный испанский вариант «белокурой бестии», Руис похож, прямо скажем, никак. Смуглый, плотный, низкорослый – типовой «спик»[8], мордой и фигурой неотличим от девяноста девяти процентов таких же латиносов. Странно? ничуть, Америка со времен Колумба – плавильный котел наций, да и в старушке-Евразии после семи волн великих переселений народов говорить о «чистоте крови» в смысле соответствия родового имени и морды лица можно лишь с очень большой осторожностью…
Ну идальго так идальго, уж не мне спорить. Можно подумать, я сильно похож на потомка старинной поморской фамилии, если даже поверить семейным преданиям об авантюре с великокняжескими брульянтами, после которой прапрадед вынужден был осесть на Полтавщине, в гоголевских краях… Другое занятно: у нас тоже дворяне с родовыми гнездами имелись. До революции. Потом гнезда местами остались, и потомки дворян тоже местами остались, а вот право вторых на владение первым как-то того, не очень. В Мексике вроде тоже революция была, хотя и не социалистическая – у них что, иначе сложилось?
Спрашиваю. Руис пожимает плечами:
– Была революция, и конфискации были. Но повезло – сперва предки встали на нужную сторону, а потом в пользу республики отобрали только самые плодородные куски земли, так что больше половины старой территории у нас осталось. Роскошествовать там не на что, а жить можно.
– Скажи, а достойно ли благородного идальго обихаживать свой джип так-скать самолично, без автомеханика и прочей прислуги?
Смеется.
– Этим еще дедушку Родриго попрекали, так он так сказал: если идальго может заботиться о боевом коне, чем хуже автомобиль?
Правильный дедушка, грех спорить.
Аризона, шоссе I10-E, 22 августа 2003 г. 06:46
Откидная кровать в трейлере жестковатая – впрочем, такую я и люблю – и, разумеется, одна. Вторую туда физически не впихнуть. Руис не по тем делам, я тем более, что не помешало вечером обменяться парой далеких от толерантности шуточек. Ничего, на полуторном ложе разместились и выспались нормально; ему привычно, а мне… со школьных лет случалось вписываться на ночь где угодно и как угодно, это только в последние годы, перейдя в «Атриум» с командировками по Германии и Америке, я чуток приподнялся и заимел постоянный угол – купили трешку на пару со старшей сестрой: мне кабинет, Ольке спальня и детская. Валентин, который Олькин муж, второй год грозится откупить мою часть жилплощади и выставить вон, вот только собрать хотя бы треть цены квартиры никак не может…
Короткий визит в разведанные еще вчера кустики, холодный душ, разогретая запеканка с тунцом и рагу из не поддающихся идентификации овощей, затем кружка кофе (у Руиса) и стакан кефира (у меня) – и бодрый потомок армейского «виллиса»* расцветки «марсианская пустыня» выруливает из закутка неподалеку от живописных утесов Пикачо и продолжает путь.
Мексика, шоссе Мехико-10, 22 августа 2003 г. 10:05
– Надо бы заправиться, – сворачивает Руис к щиту «ПеМекс».
– Так треть бака вроде есть, миль на сто должно хватить.
– Здесь и канистрами торгуют, а в моей на днях течь обнаружилась; я, понятно, запаял, но лучше поменять. Не люблю ездить без запаса.
Быстрый диалог со смуглым до черноты пацаненком – помощником заправщика; тот убегает к подсобке, а у Руиса чрезвычайно довольный вид.
– У них распродажа старого армейского барахла, платишь за две канистры – третья в подарок. И солярка по нормальной цене, один-сорок три это тебе не калифорнийские один-шестьдесят[9]…
Залитые под пробку блекло-зеленые пятигаллоновые канистры занимают свое место в «инструментальном» отделении трейлера, бак и танк генератора дозаправлены; еще взять в магазинчике питьевой воды или чего у них тут водится, – и в путь.
В хвост нам пристраивается ядовито-желтый агрегат – смахивает на четырехдверный пикап «рэм»* с развесистой «люстрой» на крыше, только колеса совершенно дикого размера и с зеркально-никелированными дисками. Стекла, включая лобовое, тонированы до потери прозрачности, а из внешних динамиков бухает нечто ну очень громко-воинственное. Руис сжимает губы.
– Ну-ка, поехали отсюда.
– А что?
– С этой публикой общаться не хочу.
Ясно. Браткос новомексиканос вульгарис. В наших-то палестинах все из себя «крутые перцы» больше рассекают на «рейнджах»*, «лексусах»* и «крузерах»*, предпочтительно черных, на край серебристых; в Мексике, видать, свои традиции пальцатости.
Вручив пацаненку пару бумажек, Руис изображает свободной рукой – мол, сдачи не надо, выжимает сцепление и направляет джип к выезду. На шоссе, ненавязчиво контролируя заправку, ждет второй «рэм», густо-малинового колеру. Вид у Руиса крайне невеселый.
Из желтого «рэма» неспешно выдвигаются трое. Черные майки, руки сквозь в разноцветных наколках, подбородки вздернуты, носы вверх, походка развинченно-вальяжная; играют то ли под доверенных лиц дона Корлеоне, то ли под лепших корешей Антонио Бандераса… без вариантов, братки обыкновенные, только прикидом от наших и отличаются. Морды полускрыты зеркальными очками, поэтому кто из этой троицы «прикрытие», а кто «мозг», так вот с ходу не скажешь.
Разговор по-испански, о чем – понятия не имею, поскольку в наречии Сервантеса и Кеведо я ни бум-бум. Только и слышу, что разговор неспешный – мексиканские братки упиваются собственной важностью, – и судя по тону, даже без мата и наездов, все ровно-нейтрально. Руис так же ровно отвечает, и каменная обреченность медленно пропадает с его лица.
Потом братки разворачиваются и взбираются в свой пикап; малиновый «рэм» на шоссе подается вперед, открывая выезд, и как бы указывает дорогу, а желтый изображает хвост. Так и движемся, с почетным эскортом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});