Читать интересную книгу Сафир. Распутье (СИ) - Тони Миллер

ему принять волю Ордена как нечто непреодолимое и не зависящее от него, как восход и закат солнца, что не отменишь желанием, как смену времён года, то стало гораздо легче. Строгий распорядок пускай и не оставлял места для каких-то личных дел, но зато привносил в его жизнь предсказуемость и надёжность.

К тому же, в последствии, чуть повзрослев, Лиам начал понимать, что все эти тренировки и обучение — не просто так, не способ занять свободное время будущих рыцарей. Нет, всё это делало их куда сильнее и образованнее их сверстников! Вспоминая уроки он понимал, что «негоже стали похваляться над деревом, и то и другое полезно на своём месте». Тем не менее ему было приятно осознавать собственное превосходство.

В возрасте десяти лет он повздорил со сверстниками из приюта для вдов и сирот, пренебрежительно назвавшие его между собой «кормом для тварей». Один против пяти. Бой, если его можно так назвать, продлился секунд двадцать, по прошествии которых наглецы валялись на земле, а его волокли в карцер. Три дня на холодном каменном полу, без воды и еды… Но оно того стоило!

Сам приют находился на территории крепости по заветам богини, ведь, несмотря на специфику организации, она всё так же оставалась частью культа Весты, и каждая крепость была, по сути, её храмом, а полноценные члены ордена — жрецами. Разве что, в землях Старых Королевств в храмах Весты служили исключительно женщины, а тут — мужчины. Но те и другие занимались одним и тем же, правда на свой манер.

Жрицы-весталки защищали и благословляли домашний очаг, семью и материнство. В храмах Весты заключались браки, жрицы-целительницы сопровождали беременность и присутствовали на родах, следили за чистотой в городах и домах, постоянно напоминали о необходимости соблюдения правил личной гигиены, стирки одежды, мытья посуды.

В это же время, жрецы-рыцари оберегали единую человеческую семью от угроз, исходящих извне, сражались с нечистыми тварями и расширяли пригодные для людей земли, на которых, спустя годы, распахивались поля и строились деревни.

В последствии, размышляя над подобными вопросами после уроков Лиам осознал — насколько ему повезло! Если бы кто из богов, пускай даже сама Веста, Чистая Дева, предоставила ему возможность вернуть всё назад и поменяться местами со старшим братом — он бы, не задумываясь, отказался!

Как вообще можно сравнивать жизнь обычного барона, с жизнью рыцаря?! Таких дворян — десятки, в каждом из двадцати трёх королевств. Все они управляют жизнями своих подданных, в то время как рыцари Ордена защищают эти самые жизни. Чем бы бароны, герцоги и короли правили, оставшись один на один с армией нечисти? Руинами полными мертвецов?

* * *

В первые десятилетия, пока Орден только формировался и на внешней границе строились первые форты, потери среди жителей Королевств были огромными. Как говорят книги, до четверти населения! Лесным пожаром жестокие орды прокатывались по землям людей, оставляя за собой горы трупов.

Городская стража и дружина мало что могли противопоставить толпе тварей. Законов Войны монстры не соблюдали. Понятий о чести не имели. Могли напасть как со спины, так и большой группой на одного, не признавая правил честного поединка.

К тому же, все наработанные фехтовальные техники были малоприменимы против существ, значительно отличающихся от человека как по анатомии, так и по манере боя.

Если во время войны между людьми, по Закону Ареса, чтобы победить в битве достаточно было нанести сопернику серьёзную рану, делающую его дальнейшее участие в бою невозможным, или, при определённой удаче и мастерстве, просто оглушить сильным ударом по шлему, то нечисть ни Законов ни Правил не соблюдала.

Нечистые твари яростно стремились безвозвратно и необратимо убить всякого, кто попадался им на пути и по этой причине, помимо всего прочего, не заслуживали ни жалости ни сострадания.

* * *

Вынырнув из воспоминаний Лиам привычно огляделся по сторонам, после чего обернулся, внимательно исследуя обстановку вокруг себя. Эту привычку будущим рыцарям вбивали в голову с самого детства. Ты ВСЕГДА должен контролировать обстановку вокруг себя и моментально замечать потенциальные угрозы.

С целью тренировки таких навыков в замках второй и последующих ступеней обучения братья-наставники в свободное от проведения занятий время одевали неприметные серые робы и разгуливали по коридорам, стегая розгами зазевавшихся. Либо, затаившись в тёмном углу — швыряли в них камни.

Разумеется, тренировка не прекращалась даже с наступлением ночи. Подросткам приходилось организовывать ночные дежурства, дабы их не застали врасплох. И если выставленный часовой засыпал на своём посту, то его, равно как и всех остальных, будили посреди ночи безжалостными ударами розг по лицу и прочим чувствительным местам. Ну а позже, незадачливый часовой получал дополнительную «благодарность» от своих товарищей за «приятное пробуждение».

И такой подход к обучению полностью оправдывал себя, поскольку на границе с нечистым лесом, а уж тем более во время его зачисток, стоило зазеваться — и ты уже, в лучшем случае — калека.

Забыл опустить забрало? Струя едкой жидкости выжгла тебе глаза. Не посмотрел под ноги? Провалился прямо в пасть затаившейся твари и лишился этих самых ног. Нечисть потом эти твои ноги отрыгнёт, вот только кому от этого станет легче? Ну, разве что, ей, но ни как не тебе.

Собственно, братья-наставники не только учили будущих рыцарей осторожности, но и сами служили наглядным примером необходимости быть постоянно настороже, поскольку все как один несли на себе следы собственных оплошностей. Выжженная вместе с глазом половина лица, отсутствие руки, ноги…

Каждому брату-рыцарю не раз доводилась возможность с честью пасть в бою и мало кому из них настолько не везло в жизни, что они разменивали четвёртый десяток. Ну а дожить до периода угасания, войти в него увеченными, не способными к славной смерти в бою… Что может быть хуже? Лишь самоотверженным служением богине и Ордену такие братья могли придать своей жизни хоть какой-то смысл, ведь смысл жизни каждого рыцаря — в смерти.

* * *

— Всё в мире, за исключением богов, рождается, живёт, ветшает и умирает. — вещал брат Азиф. — Всё, всё что вы можете увидеть — имело своё начало, свой срок существования, по истечению которого уходит в небытие. Эти столы, скамьи… весь этот замок.

Ни у кого из нас нет особого преимущества ни перед другими живыми существами, ни перед предметами. Может показаться, что тридцать лет жизни — это очень мало, по сравнению со столетним деревом, но это очень много по сравнению с яркой бабочкой, что живёт лишь одно лето.

Любая, сколько угодно долгая жизнь отдельного