повестка о мобилизации, что означало в ближайшем времени посетить вербовочный пункт и сообщить о своей готовности служить.
Большую часть времени мы просто сидели и ничего не делали, хотя обычно рыли форпосты, сооружали укрепления и иногда иракцы проводили обстрелы с минометов и прочей артиллерии. Я был простой пехотой, пока мне не предложили попасть в диверсионную группу, чтобы уничтожить одного из представителей высшего командования. Наша команда состояла из пяти человек и пока мы готовились, я услышал историю у одного пилота о ребятах из САСа и как они попали в плен. Это конечно навело немного дрожи, но нас не собирались засылать глубоко в тыл. И вот день икс. Самое главное — чтобы рука не дрогнула, видеть человеческий силуэт через оптический прицел странное дело, но больше меня удивляло небольшое розовое облачко исходящее из головы противника. Мы сняли цель, но это был не тот, кто нужен. Наша разведка работала настолько хорошо, что наша цель была убита бомбардировками. Но когда мы возвращались, удалось попасть в небольшой бой. Ударный вертолет, что прилетел к нам подмогу, выпустил ракету с тепловым наведением во вражеский танк. Я решил посмотреть в бинокль и понял, что это был макет под которым разожгли костер. И по нам тут же прилетело с настоящего, но это не значит, что наша авиация не обладала воздушным превосходством, ибо после такого дерзкого поступка, уже по настоящему танку выпустили еще одну тепловая ракету. Наверняка от экипажа ничего не осталось.
Было много случаев добровольной сдачи в плен, но мы очень эффективно шли, уничтожая живую силу противника и не смотря на все, мы очень быстро управились. Эта война практически велась в живую по телевиденью, но само собой никто не говорил о том, что к танкам приваривали ковши, чтобы быстрее закапывать трупы, то есть, скрывая свидетельства военных преступлений и прочих зверств. Но никто из них в этом не признается, на родине их будут величать, как героев, ведь Америке нужна была быстрая и победоносная война, дабы стереть позор за Вьетнам, стереть не только с правительства, но и с армии.
Ганди говорил: «Лучше быть жестоким, если жесткость есть в наших сердцах, чем прикрывать свое бессилие покрывалами ненасилия»
Но нет прощения тем, кто убивал под предлогом свободы и демократии. Ибо это болезнь, которая попросту неизлечима — это намного хуже фашизма, хоть и фашизм унес много жизней. Большинство ребят не понимают, какие они пешки и даже несмотря на, то, что многие из них это и твердят, они никогда не смогут вообразить насколько их роль — ничтожна мала. Они будут гибнуть защищая не свои интересы, не на своей земле. Они будут убивать тех людей, что ничего плохого им не желают, только потому что — это демократия. Самое смешное, что я — один их таких и я ничего с этим не могу поделать. Мне сняться кошмары, хоть я с презрением отношусь к тем, кто страдает от посттравматического синдрома, но все равно не было и дня, чтобы я не подумал, как убога человеческая натура. Хотя иногда я не теряю надежду в этот мир.
Нам выдали медальки, когда это все закончилось. Ветеран боевых действий и нашивка за участие и много чего другого.
Глава 3
Я смутно припоминаю тот день, когда опять оказался в Ираке. Тогда же началась мобилизация, само собой армия у нас в США контрактная, но я оставался в резерве. Я был в здравом уме и в хорошей физической подготовке. И также держал хорошие связи в Армии. Благодаря тому, что правительство США покрыло часть моего обучения в колледже и я смог получить хорошее финансовое образование, хотя толку от него было для немного. После учебы я начал торговать на бирже, что и стало моим основным источником денег. Пойти на еще одну войну, где столкнется две группировки, одна иракская численностью 389 тысяч, имеющая также 600 тысяч резервистов а другая группировка международной коалиции имеющая в своем распоряжении 112 тысяч солдат. На первый взгляд покажется, что этого недостаточно для крупного вторжения, но большая часть дивизий у Ирака находилась под Багдадом. Тактика, что применяли наши главнокомандующие была «Шок и трепет». И также они надеялись на сломленный дух иракцев, что следовательно послужит крупным сдачам в плен, как во время операции «Буря в пустыне», но в этот раз им не повезло и иракцы бились до последнего. Американские ВВС и флот держали свое превосходство в воздухе, у Ирака были истребители, русские МИГи, но использовать их во всей своей мощи не получилось, ибо как я уже сказал, мы держали воздух в тесках. Во время вторжения я находился в Кувейте и был в составе оперативно тактической группы, но в основном мы летали с ребятами из «ночных охотников» на эвакуации подразделений с поле боя и не только. И там же я встретил своего будущего друга — Била. Он был очень умный парень, высокий, стройный и к тому же не обделённый приятной внешностью. На одном из заданий мы подружились, их отряд попал в засаду и нас отправили на их вызволение.
— Черт! На девять часов, тот холм твою мать — крикнул Бил пулеметчику, что сидел в хаммере, но в ту же секунду ему прилетела пуля прямо в шлем, бедняге повезло и отделался он только сотрясением.
— Сержант! Ты жив? Приказа умирать не было!
— Я жив, сэр — простонал сержант Джемисон.
— Левински! За пулемет, черт меня подери! — прокричал Бил в этот момент. Мы летели на разведывательном вертолете и пилот начал поливать позиции врага с пулемета. Будучи в самом вертолете, я кинул две дымовые шашки и когда мы приземлились, я подбежал к хаммеру, где сидел мой боевой товарищ.
— Ты как дружище? — спросил я Била
— Как видишь хреново — ответил он мне и мы понесли раненых уже к «Черному ястребу», что шел за нашим «Литл бердом». Мы могли бы оказать огневую поддержку его конвою и разбить немногочисленного врага, но к сожалению все ударные вертолеты были задействованы на заданиях, а ближайшая к нами база с вышеупомянутым вертолетом была не близко, хоть это расстояние для такой смертоносной машины было небольшое, но чтобы спасти Била и его отряд, необходимы были быстрые действия. Один транспортный в сопровождении двух разведывательных вертолетов нагруженных только пулеметами без НУРсов. Нас было по двое на пташку, дабы вместить побольше человек, правда взять мы могли только двоих. Но