Читать интересную книгу Чокнутые - Владимир Кунин

Он передал поводок Герстнеру и сказал:

- Держи Фросю крепче, Антон Францыч. А то она их всех порвет.

Подошел к главарю, за спиной которого теснилась вся банда.

- Чего балуешь?

- А те чо? - Главарь легонько пихнул Федора в грудь.

- А ничо. - Федор тоже его пихнул.

- А ты кто такой? - И главарь пихнул Федора посильнее.

- Я? - Федор на секунду задумался. - Я - Пиранделло!

Банда оскорбительно захохотала. Главарь усмехнулся:

- Кто-о-о?!.. - И снова пихнул Федора в грудь.

- Пиранделло я!!! - обиженно крикнул Федор и так пихнул главаря, что тот отлетел на несколько метров, врезался в свою банду и свалил на землю всех до единого.

Федор вышел на дорогу, легко поднял огромное дерево и понес его к обочине. Но в это время банда уже очухалась и бросилась на него, вздымая колья и вилы.

Держа в руках пятисаженное дерево в обхват толщиной, Федор просто повернулся вокруг своей оси и этим деревом шарахнул банду так, что вся она с воем улетела в придорожный лесок. А главарь оказался висящим на ближайшей березе. И шапка главаря упала с его головы на землю.

Тут Герстнер не сдержал Фросю, и та со злобным кобелиным лаем бросилась вслед за бандой…

Со штангой на запятках колымага ехала вдоль берега небольшого озерца. Вместо сбежавшего кучера лошадьми теперь правил Пиранделло. Рядом на облучке сидела коза Фрося в трофейной шапке главаря.

С дерева, висящего прямо над озером, за колымагой следил Тихон Зайцев. Когда колымага проехала под ним, Тихон засуетился, ветка, на которой он сидел, обломилась, и тайный агент с воплем ужаса полетел в воду.

- Помогите!.. - услышал Пиранделло и резко осадил лошадей.

Родик и Герстнер тревожно выпрыгнули из колымаги…

В ожидании лошадей они сидели на постоялом дворе и отпаивали горячим козьим молоком мокрого, дрожащего, закутанного в клетчатый плед Тихона Зайцева.

- Как же это ты, секретный агент тайной полиции, плавать не умеешь? - спросил Родик.

- Да когда было плавать-то учиться, ваше благородие Родион Иванович? Ведь все пишем да следим, следим да пишем… - шмыгал носом Тихон.

- Господи! - поразился Родион. - Я же всю жизнь считал, что тайный агент Третьего жандармского отделения и плавает как рыба, и стреляет, как Робин Гуд! Из пистолета - бац! И с сорока шагов - белке в глаз!..

Зайцев горестно махнул рукой:

- Да я с пяти шагов слону в задницу не попаду…

- Дай-ко я тебе еще молочка подолью горячего, - жалостливо сказал Пиранделло. - Козье молоко от всех напастей!

Мимо пробежал станционный смотритель, покосился лукаво.

- Как с лошадьми, любезный? - спросил его Родик.

- Лошадей нет, извиняюсь, и не предвидится, ваше благородие.

- Черт знает что… - пробормотал Родик и спросил у Тихона: - А документ у тебя какой-нибудь есть?

- А как же! - Тихон нашарил нагрудный кожаный мешочек, вытащил подмоченную бумаженцию. - А то случись чего!..

Родик прочитал документ, на секунду задумался и сказал:

- Вот что, Тиша. Поедешь с нами. Харчи наши, жалованье казенное. Доносы тебе поможем писать. А сейчас…

И крикнул станционному смотрителю:

- Эй, любезнейший! Быстро четверку лучших лошадей тайному агенту Третьего отделения собственной его величества канцелярии! Покажи ему документ, Тихон. Покажи, покажи!..

Запряженная четверкой лошадей, ехала вместительная карета с огромной штангой на запятках.

Теперь в карете сидели пятеро - Герстнер, Родик, Пиранделло, коза и Тихон Зайцев. Все работали: Герстнер делал пометки на грифельной доске, Родик отмечал проезжаемые места на карте, Пиранделло вычесывал Фросю, Зайцев писал очередное донесение Бенкендорфу.

- Дальше как, Родион Иванович?.. - спросил Тихон и показал уже написанное.

- Не «сикретно», а «секретно», грамотей. А дальше так: «С величайшими опасностями и риском для жизни мне удалось внедриться в наблюдаемую группу». Написал? Точка. Теперь проси жалованье за истекшие полгода и подписывайся: «Агент ноль, ноль, ноль, семь». Или «восемь»? А, Тихон? Как там у вас это делается?

- Нет. Я обычно пишу: «Преданный Отечеству и вашему высокопревосходительству Тихон Зайцев».

- Очень хорошо! Вот так и пиши. Не меняй стиль.

Перед самым Петербургом карета наших героев попала в плотный туман. Тревожно блеяла Фрося, бестолково суетились вокруг кареты путешественники, отчаянно причитал возница:

- Ой, беда-то… Помоги, сохрани и выведи, Господи!..

И вдруг совсем рядом в тумане возникло некое странное свечение в человеческий рост с неясными очертаниями. И насмешливый девичий голос проговорил:

- По таким пустякам - и сразу к самому Господу?

Все замерли. Свечение растаяло, и на его месте возникла прелестная девушка лет восемнадцати!

- Что это вы так приуныли? - улыбнулась она.

- Заблудились… - хрипло сказал Пиранделло.

- Эка важность! - Девушка что-го пошептала лошадям, погладила их и крикнула путникам: - Садитесь!

Она сразу же уютно устроилась в карете и приказала вознице:

- Погоняй!..

Лошади легко понесли карету в сплошной белой мгле. Фрося положила голову девушке на колени и блаженно прикрыла глаза.

- Батюшки!.. Она же никого к себе не подпускала! - перекрестился Пиранделло.

- Ура! - заорал возница. - На большак вылезли!!!

Герстнер церемонно снял шляпу. Девушка предупредила вопрос:

- Меня зовут Мария.

- Местная? - сразу попытался уточнить Зайцев.

- Это как посмотреть, - рассмеялась Мария.

Родион Иванович увидел, как Мария зябко передернула плечами.

- Озябла, Машенька?

- Ага. Ждала вас долго.

Пиранделло тут же сбросил с плеч кафтан, набросил его на девушку… Зайцев поспешно вытащил свою подзорную трубу, отвинтил окуляр, налил в него из трубы водки, проворковал:

- На-ко хлебни, Манечка…

Не чинясь, Маша выпила и пустила трубу по кругу. Когда очередь дошла до Герстнера, тот с инженерным интересом осмотрел трубу:

- Как же вы смотрите через водку, Тихон?

- А через ее завсегда лучше видно, Антон Францыч.

- Какой талантливый народ! - Герстнер выпил, передал трубу Родику. Тот налил себе в окуляр:

- Твое здоровье, Машенька. Тебя нам словно Бог послал…

- Вообще-то так оно и было, - весела ответила Маша.

Родик выпил и, потрясенно глядя на Машу, проговорил:

- Да, есть еще женщины в русских селеньях…

В Петербурге у отеля «Кулон» Родик руководил разгрузкой экипажа. Зайцев стоял на крыше кареты, сверху подавал багаж. Фрося охраняла поклажу

- бросалась на каждого проходящего.

- Жить будем здесь - каждому по комнатке. Штаб назначаю в апартаментах Антона Францевича. До утверждения проекта - никаких увольнений!

- Родик, я готов поверить в то, что вы действительно внук фельдмаршала Кутузова! - восхитился Герстнер.

- Нет, Антон Францевич, это легенда для провинциалов.

- А ежели мне отлучиться потребуется? - сверху спросил Зайцев.

- Считай себя мобилизованным, а посему на казарменном положении, - жестко отрезал Родик.

- Исхитряйся как-нибудь. На то ты и тайный агент, - усмехнулся Пиранделло.

- Ты еще мне будешь указывать!.. - обиделся Тихон.

- Не ссорьтесь, друзья мои, - сказал Герстнер. - Мы с вами начинаем грандиозное дело. И жить должны в мире и согласии.

- И в любви к ближнему, - добавила Маша и каждого одарила таким ласковым взглядом, что Пиранделло, не рассчитав собственных сил, резко рванул свою штангу с запяток.

Освободившись от гигантской тяжести, задние рессоры кареты мгновенно выпрямились, и карета скатапультировала тайного агента на балкон второго этажа, где Тихон и повис на руках в пяти метрах от земли.

- Вы куда, Тихон? - удивился Герстнер.

- Не балуй, - сказал Пиранделло.

Тихон в тоске смотрел вниз и скулил от ужаса.

- Отпусти руки, Тиша, не бойся, - ласково сказала ему Маша. - Отпусти. Я жду тебя…

Тихон разжал пальцы и под напряженным взглядом Маши опустился на землю. У всех рты раскрылись от изумления!

- Что надо сказать, Тихон? - спросила Маша.

- Слава те Господи… - еле выдавил из себя Зайцев.

- Правильно, - похвалила его Маша и спросила у Родика: - Что дальше делать, Родион Иванович?

На Крестовском острове у Меншикова рядом с дворцом была устроена купальня-бассейн с подогревом воды. Рядом - стол с самоваром, два кресла и лакей с полотенцами.

Светлейший плавал на спине, граф Потоцкий - по-собачьи. Потоцкий тихо информировал светлейшего:

- …Уйма рекомендательных писем и, конечно, последние донесения внедрившегося к ним агента сделали свое дело…

- То, что он добился приема у Бенкендорфа - полбеды. Беда, если Александр Христофорович представит его государю, - сказал Меншиков.