Читать интересную книгу Фердинанд Врангель. След на земле - Аркадий Кудря

Несколько оправившись от неожиданных для него новостей о Геденштроме, Врангель рассеянно сказал:

— Мне надо завтра же представиться Сперанскому, поговорить относительно подготовки экспедиции. В Петербурге решено, что здесь, в Сибири, именно Сперанский будет руководить нами и оказывать необходимую помощь.

— Встретитесь, — подхватил Кутыгин. — Михаил Михайлович занимает дом товарища откупщика Ивана Ефимовича Кузнецова. Его, Кузнецова, «королем» звали — за красоту, богатство, лихость во всех делах. Недаром сердце покойной жены Трескина, Агнессы Федоровны, завоевал. Из-за него, говорят, она и погибла, когда вместе они с прогулки на Байкал возвращались, а лошади вдруг взбесились и понесли...

Матвей Иванович Кутыгин, судя по его рассказам, в местные дела был посвящен до самых тонкостей, но не все представляло для гостя равный интерес. Он встал из-за стола:

— Спасибо, Матвей Иванович, за приют и угощение. Пора, пожалуй, и мне почивать.

Но мысли о Геденштроме не отпускали. Еще в Петербурге, готовясь к отъезду, Врангель изучал вместе с начальником другого отряда экспедиции Петром Анжу[3] затребованный в столицу журнал десятилетней давности путешествия Геденштрома, ждал личной встречи с ним в Сибири, надеясь на его советы. Как-то он настроен сейчас, находясь под следствием, и состоится ли встреча?

На пути к Иркутску, трясясь на ухабистых сибирских дорогах, лейтенант Врангель имел полную возможность поразмышлять о том, как счастливо складывается его судьба, не без помощи, конечно, определивших ее направление двух знаменитых мореплавателей — Ивана Федоровича Крузенштерна и Василия Михайловича Головнина.

Рассказы Крузенштерна о совершенном совместно с Лисянским первом в России кругосветном плавании Фердинанд слышал еще подростком, когда бывалый моряк на правах близкого знакомого навещал в Эстляндии дом родственников, приютивших мальчика после смерти родителей. Зародившаяся с тех пор мечта о дальних странствиях привела Фердинанда в стены Морского кадетского корпуса. Спартанская жизнь кадетов, суровая дисциплина лишь обострили желание преодолеть все трудности и добиться своего. По успеваемости он признан первым среди выпускников. Но разве это дает какие-то привилегии? И вот, с гордостью нацепив мичманские погоны, Фердинанд вместе с другом Петром Анжу отправляется служить на Балтику, в девятнадцатый флотский экипаж. Увы, однообразные плавания на фрегате «Автроил» в Финском заливе слишком далеки от воплощения чаяний о дальних странствиях, а пропитывающий ревельский порт запах рыбы даже самое пылкое воображение не способно преобразить в аромат мангровых рощ тихоокеанских островов. И так день за днем, из года в год? Иной раз им овладевало отчаяние при мысли, что светлые планы вязнут в трясине рутинной службы.

Но вот, прослышав от сослуживца о готовящейся новой кругосветной экспедиции под начальством Головнина, он решился на дерзкий, почти безумный шаг — так азартный игрок в надежде на выигрыш бросает на ломберный стол последние деньги. Под предлогом болезни Фердинанд покидает фрегат, уходящий на зимовку в Свеаборг, и ближайшим каботажным судном плывет в Петербург для личной встречи с Головниным. Рассказывая впоследствии об этом судьбоносном свидании другу Анжу, Фердинанд не мог вспомнить всех деталей разговора. Он был словно в лихорадке, говорил Головнину о своей мечте, пробужденной рассказами Крузенштерна, о том, с какой жадностью постигал морскую науку, как закалял себя для дальних походов и что, ежели нет возможности отправиться в плавание в офицерской должности, готов служить под его началом даже рядовым матросом. И сумел все же растопить сердце сурового моряка. Головнин, предупредив, что легкой жизни на борту вверенного ему корабля не будет, пообещал включить завоевавшего его симпатию мичмана Врангеля в экипаж шлюпа «Камчатка».

Это плавание сполна оправдало самые смелые ожидания Фердинанда, да и требовательный до педантичности капитан Головнин не имел повода когда-либо раскаяться, что уступил атаке молодого офицера. Напротив, командир «Камчатки» оценил превосходное знание Врангелем нескольких иностранных языков и потому именно его посылал на берег при посещении заморских портов для предварительных переговоров с местными властями. Командиру пришлась по душе и готовность подопечного разбиться в лепешку, лишь бы достойно выполнить любое трудное и ответственное поручение, как, например, заготовка и доставка в кратчайший срок дров на борт корабля во время стоянки шлюпа в Петропавловской гавани.

Не забыл Головнин, как показали дальнейшие события, и подмеченного им в морских переходах увлечения Фердинанда литературой о полярных путешествиях. «Вы, помнится, мечтали об экспедициях в Арктику. Есть такая возможность», — многозначительно заявил Головнин при новой встрече, после окончания плавания, в Петербурге, в здании Адмиралтейского департамента. Уловив азартный блеск, вспыхнувший в глазах мичмана, посвятил в суть дела. По данным нескольких путешественников, проникших к новооткрытым островам в Ледовитом море, где-то к северу от устьев рек Яны и Колымы лежит неведомая земля — огромный остров либо даже часть вытянутого на запад Американского материка. Настало время найти эту землю и изучить ее, а заодно описать уже открытые острова и северное побережье России между Колымой и Беринговым проливом.

С этой целью организуется экспедиция из двух отрядов. Одному из них предстояло исследовать острова Новой Сибири и искать землю, виденную в тех краях мещанином Санниковым. Другому — описывать берег Ледовитого моря к востоку от Колымы и попытаться найти на севере землю, усмотренную в прошлом веке сержантом Андреевым, существование коей подтверждают и прибрежные чукчи.

«Не хотите ли, мичман, возглавить один из отрядов?» Вопрос, разумеется, был задан не без лукавства. Кто-кто, а Головнин-то знал, что после кругосветного путешествия в планах Врангеля значилась именно полярная экспедиция. Согласие принять участие в ней он дал сразу. Чтобы не терять понапрасну время до официального утверждения его кандидатуры морским ведомством, Головнин посоветовал отправиться в университетский Дерпт и под руководством тамошних профессоров углубить знания в области минералогии, физики, как и в искусстве определять с помощью астрономии точное географическое положение места. Само собой, путь к Дерпту был избран Врангелем так, чтобы вновь повстречаться с Крузенштерном в его поместии Кильтен.

Ставший ему старшим другом и наставником, Иван Федорович, узнав о предложении Головнина, не скрывал своей радости. Крузенштерн посоветовал Фердинанду принять руководство вторым отрядом и описывать береговую линию до Берингова пролива наряду с поисками «Земли Андреева» — с научной точки зрения, он полагал, результаты исследований в этом направлении более важны.

Они беседовали во время прогулки к старинной каменной ветряной мельнице, а когда вернулись в дом Крузенштерна, Иван Федорович ознакомил Фердинанда с рукописью своей статьи об островах, недавно открытых в Ледовитом море, уже напечатанной в английском морском журнале, а ныне подготовленной к публикации в «Сыне отечества». Для Врангеля она представляла особый интерес как краткая хроника путешествий русских в полярные области к северу и востоку от Яны и Колымы.

В статье упоминалось имя исследователя Новой Сибири Геденштрома. Хотя сам Крузенштерн сомневался в существовании «Земли Андреева», он счел нужным заметить, что Геденштром верит в нее и даже считает эту землю, как и некоторые именитые ученые, продолжением материка Америки. Прояснить истину, по мнению Крузенштерна, способна лишь новая экспедиция в эти края искусного морского офицера, сопровождаемого естествоиспытателем. Они могли бы уточнить и географические описания новооткрытых островов и побережья моря: астрономические наблюдения Геденшторма были неточны из-за несовершенства имевшихся у него инструментов.

«Дерзай, Фердинанд! — напутствовал, провожая Врангеля в Дерпт, Крузенштерн. — Дело тебе предстоит непростое, но захватывающее, крайне важное для науки».

Фердинанд же был воодушевлен уже потому, что сверкнувшая на его горизонте Полярная звезда вновь свела его общим интересом с достойнейшими, глубоко чтимыми им людьми. После поездки в Дерпт к ним следовало отнести и молодого астронома, уроженца немецкого городка Альтоны, нашедшего применение своим талантам в России, Вильгельма Струве[4]. Лишь на год старше Фердинанда, Струве, окончив филологический факультет Дерптского университета, вдруг увлекся астрономией и математикой и, удостоившись двадцати лет звания экстраординарного профессора, наряду с регулярными наблюдениями звезд в университетской обсерватории, преподавал студентам естественно-научные дисциплины.