Капитан прошелся по тумбочкам и вывалил их содержимое на пол:
— Почему до сих пор порядок не убран? Вы бойцы или где, вы в берлоге живете или кто? Чем тут у вас воняет в казарме? В штаны наложили от страха?
— Не знаем, товарищ капитан, до вас ничем не воняло. — Это подал голос дежурный по роте.
— А бычок чей валяется на полу?!
— Ничей, бля, товарищ капитан, курите на здоровье.
— Хватит материться, как малые дети. Или прекратите курить, либо одно из двух. Больные есть?
Рота молчала. Медсанчасть с недавних пор обходили стороной, т.к. ее заведующий — бывший ветеринар Василий с 4-классным образованием приговаривал: «В армии все — через ж…» и действительно, все, даже ангину, лечил с помощью ведерных клизм.
— Предупреждаю: если пьете кислотный растворитель, дольше с содой болтайте, а если хлебаете клей БФ, то лучше отжимайте. Если спите на производстве, закрывайте вагончик изнутри, а не снаружи; и не сваркой заваривайте, а ключиком закрывайте; и убедитесь, что это вагончик, а не трансформаторная будка. Короче: что хотите делайте, только не дохните, Родине нужны ваши руки, а не ноги. Все. Рота, выходи строиться на развод в шахматном порядке в шеренгу по четыре. Старшина!
Прапорщик выскочил из старшинской, на ходу доедая кусок сала с толстым-толстым слоем шоколада.
— Я!
— Что я?
— Так точно!
— Что так точно?!
— Ура!
— Что ура?!!
— …
— Дурак! В голове ведущего колонны установи флажок.
Рота построилась на плацу на развод.
Дежурным по части сегодня был старший лейтенант Манилов, замполит третьей роты. В отличие от других офицеров, для поддержания боевого духа он практиковал индивидуальный подход к каждому солдату. Началась это у него после его добровольной стажировки в Афганистане, откуда он вернулся живым, но сдвинутым. Точнее, после того, как он хорошо там себя проявил, его в довершение отправили на отдых в Югославию. И это был полный финиш.
То ночью подкрадется к дневальному, мирно спящему на тумбочке, аккуратно свяжет ему руки сзади и подвесит к потолку на ночь. А утром, как тот оклемается, выговаривает: «Враг не дремлет. Из-за таких, как ты, у нас в Афгане душманы целые роты вырезали». (Это в тысяче-то км. от ближайшей границы!) То роту свою, со штыковыми лопатами наперевес гоняет в штыковую на «условного противника», коим могли оказаться, к примеру, пара поваров, выносящих помои. Шум, гам, брызги, визг, вонь! Только не подумайте, что он садист, что вы, добрейший души человек. Вот на 802-й площадке, сказывают, один-единственный офицер за одну ночь… (смотрите фильм «Резня в Техасе бензопилой», лучше 2-ую серию).
— Часть, равняйсь, смирно! Товарищ майор, воинская часть 34121 на развод построена! — зычно прорычал он и, отдав честь командиру части, отправился проверять тылы.
А тылы, как обычно, скучали. Пока молодые в первых рядах, округлив глаза и грудь, тупо слушали новости части, старики в глубине тихо переговаривались и курили в рукава. Поведя носом, Манилов вычислил кого-то курящего и вывел его перед строем.
— Табак?!
— Никак нет, товарищ лейтенант, анашой балуюсь!
— Та-а-к! Распустились здесь, в мирной обстановке! Почему каблуки не застегнуты по уставу? Почему воротничок не ушит? Тьфу ты! Короче! Расшить и застегнуть!
— Так дембиль же, товарищ лейтенант, на носу. По сроку службы положено.
— А вот насчет «дембиля» товарищ военный строитель ошибся, — это в разговор вступил командир части. Готовиться приказ о продлении службы еще на полгода для весеннего призыва 1981 года.
Часть заметно зашумела.
— Разговорчики в строю! Вы здесь Родину любите, а не девку на сеновале. Сколько Отечество захочет, столько и будете. Все! Командиры рот, развести часть на производство.
Рота неспешным шагом потянулась к воротам части. По дороге от нее отделились больные, хромые, косые и блатные и, заметно полегчавшая, она отправилась на свое место работы.
Глава четвертая
Производство
В НАСА думают, почему взорвался второй ускоритель Челенджера, а в КГБ — почему не взорвался первый.
Из секретного досье автора.
Начальник участка, лейтенант Крюков, как обычно распекал сторожа за кражу башенного крана. Конечно, здесь крали все, от мастерков до силовых подстанций, но чтобы украли башенный кран — такое я слышал впервые.
— Нет, но вы покажите мне молодцов, которые за ночь кран демонтировали. Да я с их помощью давно этот объект бы закончил. — Лейтенант махнул рукой и сказал в сторону нашей роты: — Бойцы, бетон сегодня принимать не будем. Будем принимать на грудь. Шутка. Всем делать опалубку. Кладовщик, гвозди «сотка» есть?
— Нет.
— А сто двадцать?
— Тоже нет.
— А какие есть?
— Только сапожные остались
— Давай сапожные… Ё! Куда делись гвозди?
— Да пропили же давно, товарищ лейтенант.
— Точно в УИРе говорили: Строить и никаких гвоздей! Ладно. Лопаты есть?
— Какие?
— Военные, балбес! Копать здесь! А я пока схожу, узнаю, где надо…
Что касается меня, я бы лучше бетон принимал. Хоть какая-то польза. Да и безопасней. Не люблю копать — вечно что-то случается.
Недавно от нечего делать стенки котлована ровняли, до блеска, а потом оказалось, что он был вырыт на два метра левее. А там, где мы рыли, было радиоактивное захоронение такой интенсивности, что рота сразу — без двух бойцов, а подполковник, начальник строительства — без двух звездочек. Кстати, при копке стенка обвалилась. Нас спрашивают, сообщили ли они об этом командиру. А мы отвечает: «Откопаем, скажем». А зачем его теперь откапывать, если его звания лишили?
Или по приказу другого чудика копали траншею, наткнулись на высоковольтный кабель. Рота осталась без двух рук и трех ног, а офицерское общежитие — без света на неделю.
Или вот соседняя рота месяц назад аварию по утечке окислителя ракетного топлива (меланжа) ликвидировала. В штабе потом долго смеялись — все, в том числе кавказцы, стали блондинами, и надолго.
Опять же насчет уборки. На прошлой неделе наша часть степь приводила в порядок. Ну, там чтобы тюльпаны в одну сторону смотрели и чтобы пыль аккуратно утоптана была. Ну не всю степь, конечно, а так, только ту зону, которую приезжавшая комиссия из Генштаба могла обозреть из «газиков». Заодно снесли пару геодезических трикапунктов. Помнится, потом начальник участка возмущался: «Принесли ко мне, говорят, что нашли. Мне же не железки эти нужны, а точное место, где они стояли».
Я пошел на свое рабочее место — вагончик электриков и неожиданно наткнулся на Кочкуру. «Однако, — подумал я, когда сдавалась гауптвахта, ему еще оставалось сидеть там двое суток». Как бы отвечая на мои мысли, он сказал:
— За три пачки «Примы» за меня там один бабай досиживает. Хочу на старт 113 смотаться.
13 площадка — брошенный старт для запуска ракет — был центром неформального общения Байконура, в каком-то роде диссидентским гнездом. Он был громаден — в три-четыре раза больше обычных стартов. Немудрено, что ракета, запущенная с него в семидесятых годах, (по слухам, на Луну, а может и того дальше) недалеко улетела — до ближайшей казармы. При этом убила при взрыве сотню человек, из них — 3–4 генералов, до десятка полковников. После аварии проект забросили, все самое ценное сняли и оставили на поругание охране. Поскольку только под землей было 12 многокилометровых этажей, поживиться было чем. Жалко, что к моему призыву (1981 год) почти все, что можно было вынести — вынесли, все, что можно выпить — выпили, все, что можно было сломать — сломали. Но вскоре до старта добрался стройбат, и тут такое началось! В подземных этажах поселились дезертиры, спившиеся гражданские строители и другая шушера. Время от времени взводам комендатуры удавалось после длительной осады с применением «черемухи» почистить этажи, но доблестные военные строители, подобно тараканам, снова заполняли все щели. Среди жильцов подземелья было немало моих с Кочкурой знакомых. Поэтому я сразу согласился, и мы без проволочек отправились в путь.
Грело весеннее солнце Казахстана, то там, то сям валялась сломанная или брошенная техника, пахло тюльпанами и горелым гудроном.
— Кстати, — сказал Кочкура, — башенный кран не украли, а взяли попользоваться дембиля с соседней части. С моей наводки. Думаю — только освобожусь — и тут же работай! А им дембильский аккорд дали — крышу настелить на МЗК. Их начальник участка думает, что они за месяц не справятся, а они с помощью крана за неделю все сбацают и на гражданку. А ракете этой без моего автографа, так сказать, моего благословения, не поздоровиться. Точно говорю, эта будет моя последняя, дембильская ракета.