Читать интересную книгу Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями) - Александр Маркьянов

— Там Светлейшего убили, идиот! — заорал офицер, — Останавливай!

Известие о произошедшем произвело на офицера САВАК, которому от роду-то было двадцать шесть лет то действие, какое и должно было произвести. Он не поверил, а в душе — дико испугался. Потому что сразу понял: правда, не может быть такой лжи, и сейчас им придется отвечать за все то, что они натворили.

— Нет! — офицер САВАК держал в подрагивающей, то ли от вибрации танкового дизеля, то ли от страха руке револьвер — нельзя! Продолжать движение!

— Иди, сам посмотри! Сам посмотри, он убит!

В этот момент произошло то, что и должно было произойти — танк с ходу, пусть с малого напоролся на вставший впереди танк, всех их от удара бросило вперед. В отличие от офицера САВАК, подполковник знал, за что хвататься и удержал равновесие. В следующую секунду, он ударил офицера САВАК в лицо и отнял у него револьвер.

— Сидеть!

— Вас расстреляют!

Долгие года подполковник Ан-Нур, как и все другие офицеры жил в атмосфере страха. Страх в этой стране не был каким-то обычным — это была атмосфера страха, и в ней, двадцать четыре часа в сутки жили люди. Это сложно объяснить, только тот, кто прошел это — знает, что это такое. Вот ты обедаешь в ресторане и знаешь, что кого-то из тех, кто обедает рядом с тобой, скоро заберут как заговорщиков. И это — обычное явление, как дождь или град и ничего сделать нельзя. Нужно просто жить, пока некто сверху, могущественный и вольный распоряжаться твоей жизнью и жизнью других людей не обратит на тебя внимания.

Сейчас же подполковник Ан-Нур смотрел в глаза, по сути, еще пацана, невысокого, худенького подростка в форме, сильно ударившегося головой обо что-то и потерявшего свое оружие. Он больше не был символом той безликой (хотя почему безликой?!) могучей силы, перемалывающей в порошок людские судьбы, он был просто испуганным недорослем, которого в армии первым делом заставили бы вычистить туалет. И тут подполковник Ан-Нур впервые по-настоящему ощутил в своей руке тяжесть оружия, как инструмента судьбы, как магической палочки позволяющей властвовать и повелевать над другими людьми, над их жизнью и смертью. Конечно, у подполковника было собственное табельное оружие, которое лежало сейчас в опечатанной печатью САВАК оружейной комнате бригады — но он никогда не воспринимал его так, раньше оружие было просто железной стреляющей штукой. А вот теперь он ощутил его по-другому, и это ему — чертовски понравилось.

— Сиди здесь, дурак… — зачем-то сказал он САВАКовцу — может, жив останешься.

И полез в люк.

К этому моменту танк заговорщиков уже проломился в Парк шахидов и значительная часть офицеров САВАК, из тех, кто охранял трибуны и остался в живых — побежали за ним, стреляя на ходу из автоматов. Танки уже остановились, кто-то сам по себе, а кто-то — наткнувшись на другой танк, с них спрыгивали офицеры, бежали туда, где висело черное облако…

Бежать по площади, заставленной кое-как брошенной бронетехникой не так-то просто это самый настоящий бег с препятствиями. Когда подполковник огибал очередной танк — на него с брони спрыгнул, чуть не сшибив с ног, майор Сабаави, тоже командир танка.

— Осторожнее!

— Что там?

— Сам не видишь!?

Зрелище, представшее перед офицерами, наконец пересекшими широкую, заставленную техникой площадь, предстало ужасающее… Край проезжей части, за который нельзя было заступать никому — по заступившему охрана открывала огонь без предупреждения — был отмечен быстро устанавливающимися заграждениями. В бетон было вделано еще при строительстве площади нечто вроде втулок и во время торжественных мероприятий в них вставляли штыри, на которых держались решетки заграждения. Сейчас все это было проломлено танком, а напротив трибуны еще и было забрызгано чем-то черным, не красным — а именно черным. Удар осколочно-фугасного танкового снаряда пришелся как раз туда, где стоял Светлейший — и теперь там не осталось ничего, бетон не был пробит — но все было изломано и искорежено, а людей просто разорвало на мелкие, не поддающиеся опознанию куски. Те, кто стоял ниже — охрана — были целыми, но относительно целыми. Их посекло осколками снаряда и мелкими осколками бетона, которые подействовали не хуже снарядных — кого-то порвало в куски, у кого-то оторвало голову, у кого-то — еще что-то. Кто-то был еще жив — черные человеческие обрубки, они еще шевелились, некоторые даже стонали, но спроси в тот момент у любого из офицеров, есть ли выжившие, он бы ответил — нет. Все это — и те кто уже умер и те кто вот-вот должны были отправиться к Аллаху — воспринималось как единая, слитная, целая картина ужасающей смерти.

На второй трибуне картина была еще более жуткая, просто непредставимая человеческому разуму. Некоторые из тех, кто это видел — потом так и не смогли оправиться от увиденного.

Пули калибра 14,5 миллиметров — именно такого калибра пулемет был спарен с основным орудием в танке — при попадании в незащищенное ничем тело человека, да еще и с близкого расстояния просто разрывают его на куски. Это верная смерть, если Аллах милостив — то сразу, если же нет…

Вся вторая трибуна была залита кровью, крови было столько, что она текла по бетону ручьями, собираясь внизу в настоящее море. Все уровни трибуны представляли собой человеческое месиво — куски людей, сами люди, смертельно раненые, но все еще цепляющиеся за жизнь и уже мертвые — разобраться было сложно.

Подполковник Ан-Нур в числе других офицеров бросился на помощь тем, кого еще можно было спасти. Перепрыгнув ограждение, он схватил кого-то — это был гвардейский офицер, по крайней мере человек в мундире со знаками различия Гвардии Бессмертных, потащил вниз, потому что вверху ничего сделать было нельзя. Стащив его вниз, он увидел, что это — ни кто иной, как генерал Шах-Джавад, командующий Гвардией Бессмертных. Одной ноги у него не было, ее оторвала пуля выше колена. Но пульс был, слабый — но был. Жгута у подполковника не было — но был ремень, и он, как и все армейские офицеры, знал, как оказывать помощь в таких случаях. Выдернув из брюк ремень, он начал накладывать жгут выше раны…

— Стоять!

Подполковник услышал это, но продолжал накладывать жгут. И только когда грохнул пистолетный выстрел, а жгут все-таки был наложен — подполковник поднял глаза.

Группа САВАКовцев, сгрудившись около одного из них, видимо старшего, с роскошными черными усами, стояла около трибуны, держа под прицелом офицеров. В критической ситуации они не смогли придумать ничего умнее, кроме как продемонстрировать власть…

В этот момент вдали, там, куда ушел танк заговорщиков, глухо громыхнуло — еще один пушечный выстрел.

Их было меньше, чем офицеров, раза в два — но у них было оружие. У каждого. Подполковник ощутил, как брюки медленно сползают на правую сторону — ремня не было, а в правом кармане был револьвер…

— Ты что, идиот? — спросил один из офицеров. — Людям помощь оказать надо!

— Стоять! Заговорщики!

И в самом деле — идиот…

Увы, на самом деле идиотом этот старший офицер САВАК не был. Просто ситуация уже изменилась, и режим уже изменился — а он все еще этого не понял. Он думал, что сейчас подъедут люди из Гвардии Бессмертных, заберут всех этих заговорщиков, они предстанут перед трибуналом и трибунал вынесет им приговор — конечно же, смерть. До него до сих пор не дошло, что режима больше нет, потому что Его Светлость только что разорвало на мелкие куски и Гвардия Бессмертных не возьмет ситуацию под контроль, потому что ее командующий истекает кровью в десяти метрах от него. И им никто не даст команду, потому что генерал Мешеди, руководитель тегеранского отделения САВАК находится на третьем уровне трибуны, а его голова — на четвертом, в виде буро-коричневых брызг и осколков костей черепа. И что сейчас прав будет тот, у кого есть оружие и решимость его применить, а не тот, кто носит мундир САВАК или какой-либо другой. Государство рушилось как карточный домик, и стены уже тряслись — но он этого не почувствовал.

Длинная автоматная очередь секанула от пролома, проделанного танком, несколько пуль пришлись в гущу офицеров САВАК и они упали как сбитые шаром кегли, бросились на землю и другие офицеры — кто раненый, кто просто ища защиты. Упал и подполковник, прямо в грязь и кровь, бетон здесь был испятнан кровавыми следами сапог. А в следующую минуту кто-то крикнул — огонь! — и подполковник привычно выхватил из кармана револьвер, и из положения лежа послал две пули в том направлении, откуда стреляли, и САВАКовцы стреляли в том же направлении из всего, что у них было.

Автоматный огонь заглох.

Ан-Нур встал, машинально отряхнул парадный мундир — хотя он сверху до низу был в кровавых пятнах и ничем это было не отстирать, и руки его были тоже липкими от крови, и другие тоже были в крови. Вместе с двумя офицерами САВАК, оставшимися в живых, держа наготове оружие, они пошли туда, откуда велся огонь.