как что-то случилось, ты, безусловно, вспомнишь, что видел это во сне или видении. Но какой от этого смысл, когда ты узнаёшь об этом «по факту»?
Итак, мой дар ещё неизвестен. Когда я был помещён в капсулу, мой имплант ещё не успел прижиться и активировать способность. Так что пока не ясно, что я могу. Если бы у меня был какой-то практический навык, это, безусловно могло бы переломить противостояние. Либо мы могли занять нишу, где будем никому не нужны. В любом случае надо уточнить обстоятельства.
Пока я размышлял, доктор ходила вокруг, снимала показания с мониторов и заносила свои наблюдения в планшет.
— Почему я столько знаю о мире? — задал вопрос я. — Ведь десять лет прошло.
— Мы запускали программу основных знаний перед пробуждением, — деловито ответила Лиза. — Что-то успело усвоиться, что-то — нет.
— Я могу поговорить с кем-то из тех, кто в курсе дел рода?
— Начальник гвардии прибудет сюда через пару часов, — кивнула доктор. — Нам надо соблюдать анонимность, поэтому от идёт пешком «по тайным дорогам».
«Тайными дорогами» называлась сеть туннелей под городом, которые использовались для обслуживания многочисленных кабельных линий. За сотню лет многие туннели оказались заброшенными, тем более, что большинство технологий стали беспроводными. Теперь фрагменты карт туннелей стали ключом к обороне зданий родов или скрытному перемещению по городу.
— А пока, — Лиза, видимо закончила снимать показания. — Нам нужно взять у тебя анализы и ты должен пройти несколько тестов. В том числе один боевой.
Мои мышцы напряглись.
— Я могу отказаться?
— Полное содействие исследованиям нашего рода, — ответила доктор. — Это условие, подписанное Вашим отцом. Если вы будете препятствовать нашим исследования, которые не подвергают вашу жизнь и здоровье опасности, контракт с нами может быть расторгнут.
Оставалось лишь беспомощно покачать головой.
— Первый тест прост, — продолжила Лиза. — Пройди за мной, в комнату осмотров, — направилась она к двери.
Каждый шаг давался тяжело. Нет, мои мышцы были полны сил, но вот голова тяжело привыкала к движению. Меня качало и швыряло из стороны в сторону. Лиза периодами останавливалась и что-то помечала в своём планшете оглядываясь на меня. Коридор в пятьдесят метров дался мне за минут десять — слишком часто пришлось останавливаться и держаться за стену, чтобы унять головокружение. Но к заветной двери, я уже подходил хоть и неуверенной, но достаточно прямой походкой.
* * *
— Итак, — Лиза расположила меня на кресле очень похожем на кресло в зубоврачебном кабинете. — Сейчас тебя просканируем и возьмём кровь, потом тест, потом боевой тест.
Я лишь кивнул, надеясь, что разговоры про то, что моей жизни и здоровью их исследования не должны угрожать, не простой трёп.
Сканирование прошло быстро и почти безболезненно: небольшой зелёный глаз на манипуляторе осмотрел меня, периодами сканируя зелёными лучами, заглянул в ухо, где чуточку пожужжал, потом сунулся в нос, не понятно, что он там хотел увидеть, а вскоре остановился напротив губ. Лиза потребовала открыть рот, а зелёный мерзавец пошарился и там. Мне было страшно спрашивать, какое ещё отверстие он может исследовать и насколько принципиальным в своих изысканиях является данная машина. Но к моей радости первая фаза исследования для меня на этом закончилась.
Вторая фаза была гораздо страшней первой: манипулятор, на конце которого красовалась стеклянная колба с иглой потянулся к моему бедру. Почему-то меня охватила паника. Та часть меня, которая пробыла во сне последние десять лет, не боялась уколов. Другая, что получилась, когда в мою голову закачали все последние знания об этом мире, вообще не относилась уже к этому телу, как к чему-то своему. Но вот третья часть, что была десятилетним ребёнком, отправленном в заточение на неопределённое время, вдруг вскипела. И прежде, чем я успел что-то сообразить и успокоиться, я схватился за штангу искусственной руки. От основания черепа побежала дрожь. Где-то в плечевом суставе неприятные ощущения вышли наружу, сформировав электрическую дугу, которая вошла обратно в локоть, скрутив болью предплечье, пальцы конвульсивно сжались и из манипулятора, который я схватил, посыпались искры. Свет погас. В темноте ругнулась Лиза. Её планшет освещал лицо доктора, делая его инфернальным.
Через пять минут в комнату вошли два техника, которые поменяли тесла лампы. Лиза по-прежнему задумчиво что-то тыкала и свайпила в планшете.
— Это что было? — почесал затылок один из мужчин. — Тут всё спеклось.
— Насколько сильно? — не отрываясь задала вопрос доктор.
— Если бы не развалившийся на двое сетевой провод, в здании вся сеть бы спеклась, — техник поднял обрубок и представил его на обозрение и Лизе, и своему коллеге. Доктор наконец отвлеклась от своего занятия.
— Так сильно? — задумчиво произнесла она и встала. Сделав пару шагов, Лиза оказалась около телефона, висевшего на стене. Видимо внутренняя связь в этом бункере. То, что здесь нигде не было окон и не слышались звуки, обычные для какого-нибудь населённого пункта, окончательно утвердило мою уверенность в этом.
— Центр? — задала вопрос Лиза. — Когда за вновь очнувшимся прибудет их род, задержите их до моего распоряжения. У нас тут класс 40.
Услышав фразу «класс 40» двое разглядывавших меня с интересом техников сделали вид, будто им очень интересен пол и потолок в этом гроте.
— Оставьте нас, — повелела доктор, вернувшись на своё место. Оба человека поспешно удалились.
— Класс сорок? — задался я вопросом, когда посторонние ушли. — Я не могу вспомнить, что это значит.
— Это условное обозначение, — кивнула Лиза, погрузившись в планшет. — Знаешь о классах силы Дара?
— Ну… да… — я уже понял, к чему она клонит. Сила даров условно делилась от одного до десяти. Где один — самая малая величина, в то время, как десять — непревзойдённый уровень силы, свойственный, наверное, марионеткам императора. — Но класса сорок не существует, — заметил я.
Доктор кивнула.
— Мы используем фигуру речи «класс сорок», для обозначения не