Однако, его сын Николай I был другого замеса. Самодержавный монарх, как это не смешно будет сказано, был очень законопослушным гражданином. Правда, при этом законодательную базу он создавал сам, по своему порядку, не всегда умному или, хотя бы, доброму, поэтому выглядело все, мягко говоря, не очень логично. Впрочем, не нам критиковать великого монарха XIX века. Лучше послушаем.
Император, между прочим, размышлял примерно в таком же направлении. Помолчав и посмотрев на лицо собеседника, — нет ли у него недовольства — он добавил:
— Пожалуй, я сделаю вот что — опубликую именной рескрипт о приравнении тебя к семье Романовых. Как в свое время мой отец Павел I сделал с Суворовым. Благо, вы где-то и равны будете. Просто он свои победы проводил на Земле, а ты на Небе, а?
«Ха, хороший пример, — подумал про себя Макурин, — Александр Васильевич Суворов вначале был Павлом I возвышен высоко, а потом также быстро сброшен с этих высот, так что он и умер. Меня также ждет такая учесть?»
Николай I меж тем продолжал:
— Будучи приравнен к императорской семье, ты будешь вправе получать те же привилегии и права. В том числе все ордена Российской империи. Я еще раз тебе говорю, ты можешь получать все наши ордена, а через меня большинство иностранных. Хотя здесь уже будет трудно. А с Российскими давай так, одна награда в месяц автоматически? И не только ордена, можно драгоценные и полудрагоценные камни, золотые безделушки. Можно и поместья…
Николаю последняя мысль, видимо, пришла ему только что, он оживился сам и довольно гордо посмотрел на Макурина. В самом деле, орденов высокого класса, достойных святого, в России немного, наградная система была определена на средних поданных, а уже потом, через первые степени на высокопоставленных россиян. А самых-самых, которыми было не стыдно награждать иностранных монархов и себя смиренных, был один, максимум два ордена. И что же, святой враз будет награжден и все?
Андрей Георгиевич в этом отношении был смирен. Вообще-то он с некоторого времени совсем не рвался к орденам. Раньше да, каждый орден обозначал очередной класс (чин), а это в свою очередь служебную независимость, финансовую базу, а позднее — и женитьбу на Насте. А сейчас-то зачем, с императором меряться или, вон, с цесаревичем? Но сказать так, значит, нарваться на непонимание Николая I. А потом, наверное, и на злость. И Настя окажется, ой как не довольна. Оно тебе надо?
Поэтому в ответ на прямой вопрос императора: «Ты будешь этим доволен?» твердо ответил: «Да, ваше императорское величество!»
По крайней мере, Николай I сразу был удовлетворен, поскольку следующий вопрос он задавал только своим близким друзьям:
— И пожалуйста, в домашней обстановке, при своих, можешь не кивать мне «ваше императорское величество», а просто государь, или чуть длиннее «ваше величество». Согласен?
М-гм, согласен ли он? Раньше Макурин мог только мечтать. Он, как и большинство чиновников, неоднократно слышал, что личные друзья в неофициальной обстановке имели некоторую вольность при обращении. Но сам, конечно, мог только мечтать об этом. И вот теперь император позволяет ему так обращаться, как уже точно личному другу, да еще в вопросительной форме, дескать, можешь соглашаться, а можешь и не соглашаться, как тебе угодно, мой друг?
Ну, здесь он уже сдерживаться не будет:
— Почту за честь, государь за такое милостивое разрешение!
— Ага, — удовлетворенно кивнул Николай, — я со своей стороны тоже буду рад такой дружбе. Вместе мы сделаем гораздо больше, чем я один.
Они посмотрели друг на друга, довольно помолчали. Затем Николай продолжил награждать святого уже официально:
— Как россиянин, приравненный к императорской семье, ты не можешь не быть классом не ниже действительного тайного советника!
Император сказал твердо, даже почти зло, словно понизил его, а попаданец подумал, что вот ведь, взобрался на верхушку петровской лестницы, о которой вроде бы мечтал как о твердом карьерном росте, но ведь мечтал. Как бы о русской сказке, сюжет который то ли есть в реальности, то ли нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А вот стал он действительным тайным советником, а как-то не радостно. Всяк чувствуется обязанности и служебные тяготы. А ведь действительно, это чиновничья шушера внизу болтается, выдавая свои мелочи за важность. А вот чиновники высших классов действительно работают и серьезно влияют на всю Россию. Не все, конечно, но личные друзья императора, такие, как, например, А.Ф Орлов, А.Х. Бенкендорф и некоторые другие оставили заметный след в истории страны. Но и работали они, как волы, упорно, много и тяжело.
Макурин никак не отозвался словами, посчитал, что это будет излишне, но голову согнул в элегантном знаменитом кивке «по-Макурински». Показал, что ценит императорскую благодать и понимает, что это будет ему стоить.
— И вот к сему, — Николай словно продолжал их молчаливый разговор, — я решил ликвидироватьСвятейший Синод. Раньше это учреждение было вполне приемлемо в моем государстве, как могло, помогая мне. Но с твоим появлением Синод явно устарел и уже особо и не нужен. В свое время, как и остальные петровские коллегии, он был хорош, он был эффективен. Но время ходит, пора и ему в прошлое.
Это не нуждается в обсуждении, — предупредил монарх, — я уже решил и от этого не отступлю. Но вот что бы я хотел от тебя узнать — что вместо Синода создать — патриархат во главе с патриархом или министерство религий во главе со светским министром.
— Министерство, — не раздумывая, сказал Макурин, — Господь мой Вседержитель в беседе со мной, смиренным, четко очерчивал мысль — Бог на Небе один — единственный и другого такого нет. Люди по своей простоте и наивности наполнили Небо Божествами. Одних только Иисусов Христов несколько — и православным, и католическим, и протестантским. А присмотреться — какая разница? Да еще Аллах, Будда и прочих, нередко придуманные людьми. Бог же он один!
— Однако же, — удивился Николай, — да ты целый церковный инсургент — настоящий бунтовщик. Не побоишься пойти миллионов верующих?
— Нет, государь, ведь я буду нести слово. Подлинное слово, а не списанное с книг. И когда мы прорвемся в народное сознание, что любой бог единый, только форма у него разная, тогда и россияне станут едины и сплоченны.
Глава 2
Внеочередное заседание Государственного Совета в присутствии его императорского величества состоялось в 11.00 третьего дня от его вторичного пришествия на Небо. Нет, это не календарь новый в России был обозначен, это всего лишь Андрей Георгиевич так считал про себя.
Нехороший августейший монарх после обсуждений наград Макурина в виде орденов и чинов сумел втиснуть и должностные обязанности святого. Он был не только назначен министром, но и между делом (noblesse oblige!) стал генерал-адъютантом императора и членом Госсовета. И ведь не откажешься! Император все это всучивал под соусом «Вы должны стать настоящим сановником». Действительно, как это быть министром и не оказаться генерал-адъютантом или, например, членом Государственного Совета. Ужас, хе-хе! Вот и сиди теперь на скучнейшем заседании и напускай на свою моську соответствующую физиономию.
На самом деле попаданец, разумеется, все понимал и со всем, наверное, согласился бы. Даже, поди, сам настоял на этих административных довесках. Ведь если бы министр не генерал-адъютант и не член Госсовета означало бы очень второстепенное министерство, которое император совсем не уважает. И, наоборот, получение им одного из должностей, фактически званий, означает, что правящий государь очень любит и ценит либо само министерство, либо лично находящегося во главе его сановника.
Относительно Макурина важно было второе, Николай I его очень уважал, что еще раз подчеркивал на заседании жестами и тоном слов главу нового учреждения. Ибо само министерство пока было ни рыба, ни мясо, ни съесть, ни украсть.
И само заседание было весьма важным для самого Андрея Георгиевича, ибо здесь, в окружении монарших ставленников, или, хотя бы, очень значимых от императора сановников, ему предстояло впервые публично озвучить свою концепцию мультирелигии. Ибо, если и здесь собравшиеся не согласятся с оратором. То лучше ему вообще сидеть молчком и не выпазить в массы, чтобы сохранять на радость своей жене Насти и самого, естественно, моську в целостности. А то и ведь убьют ненароком. Русские люди они такие — добрые, жалостливые. Но не дай бог их рассердишь, будет такой кровавый бунт, что и святого лишат жизни.