Читать интересную книгу Внук кавалергарда - В. Коваленко

— Щас, я подсоблю, щас я… — дрожащими губами зачастил старик, склоняясь над собакой. — Укусила тварь! — через секунду убито выдохнул он, оборачиваясь к застывшему Никите: — Што делать будем? — И тут же сам ответил: — Надо в совхоз «Заря», к фершалу. Немедленно, — прошептал он, успокаивающе поглаживая пса.

Дон, болезненно повизгивая, лизал руку старика, как бы прося о помощи.

— Где подводу найтить? — горестно заскреб затылок дед Михайло.

— Я с Федько отвезу! У него же лисапед есть! — прокричал Никита, поднимая щенка с земли.

— Стой! — остановил убегающего внука дед Михайло. — Чай, фершал заартачится, он всегда в похмелью больно разумный, а такой он почитай завсегда, скажет, людям микстура нужна, а не собакам, и вот тогда ты и сунь, как бы ненароком, в его карман вот энту бумажку, — развязывая зубами узел на носовом платке, сипло убеждал старый. И уважительно достал трехрублевку из узелка.

— Ладно, — плача, согласился мальчишка и быстро направился с кутенком на руках в сторону деревни.

Старик яростно принялся топтать кирзовыми сапогами безжизненное змеиное тело, зло цедя сквозь стиснутые зубы:

— Ах, ты, мразь, ах, ты, тварь безбожья! Паскуда без мозглая!

Слава богу, Федько оказался дома и, выслушав сбивчивый рассказ друга, тут же вывел из сенцев велосипед, гордость всей деревни, но правда женский, без продольной рамы сверху. Усадил друга с кутенком на руках на багажник, а сам, смешно виляя задом, погнал лесом по тропинке, знакомой только ему, в сторону совхоза. От спешки по дороге два раза навернулись на корневищах деревьев, но прибыли вовремя. Здоровый и толстомордый фельдшер Садчиков закрывал двери на замок, когда к нему подлетели два мальчугана.

— Дядя Садчиков, дядя Садчиков, — торопливо подбежав к нему, стал слезно умолять Никитка. — Помоги моей собачке, ее змея укусила, а теперь вот помирает.

— Ветеринара шукай, он, должно быть, по фермам шастает. Он и спасет, — вяло посоветовал фельдшер и махнул рукой.

— Так где же мы его найдем? Его теперь с семью собаками не сыщешь, — сказал Федько и тайно подмигнул растерянному другу. — Мы вам три рубля за лекарства заплатим, не бесплатно ведь. — И он соблазняюще посмотрел в мутные глаза фельдшера.

Садчиков на такой солидный аргумент довольно крякнул и снова махнул рукой:

— Да у него, может быть, и лекарства-то такого нету, и получится, что зря вы его шукали, — охотно согласился он с Федько и стал поспешно открывать замок. — Давай, заноси своего бедолагу. Сейчас в пять секунд отходим, — взбодренным голосом пробасил он, пропуская Никиту с кутенком вперед.

Здоровяк Садчиков, совсем не похожий на лекаря, оказался толковым фельдшером. Сделав Дону укол и влив в его рот какой-то микстуры, пробасил Никите:

— Пусть теперь часика два отдохнет, а за это время твой друг съездит за казенкой в сельмаг, здоровье твоего волкодава надо же обмыть. Так положено, — и присел тяжело на кушетку.

Домой они шли пешком, ведя велосипед по очереди, а рядом бежал вприпрыжку смышленый и храбрый щенок Дон. Бежал как ни в чем не бывало.

Школа

Укус змеи не прошел для Дона бесследно. Яд, впрыснутый змеей, как бы подействовал в лучшую сторону. К зиме он, как на дрожжах, вымахал в огромную поджарую овчарку. И теперь, видя его идущим по улице, все деревенские собаки облаивали его только из подворотни, не желая выскакивать на улицу. Трепка заносчивого, скандального Мухтара, безобидным когда-то щенком, а теперь незаметно вымахавшим в огромного зверюгу, показала всем, кто в деревне хозяин.

В школу, в соседнюю деревню за пять верст, ходили трое. Те, кто жили побогаче, отправляли своих чад в райцентр, в интернат при школе. Плати за койку и пропитание и учись себе в удовольствие всю холодную зиму.

А ребятам, чей достаток был скромнее, приходилось и в грязь, и в холод плестись за наукой на своих двоих.

Вставай ни свет ни заря и целый час по лесной дороге меси ногами грязь. Удовольствие, надо сказать, не из приятных. А потом все занятия за партой носом клюешь. Не ученье, а сплошная морока. Но ребята и этому были рады.

Никитин дед, поднимая внука каждое утро затемно и собирая его заплечную котомочку, всегда говорил одни и те же слова:

— Учись, внучок, и помни: без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек! Вот как станешь анженером, то вспомнишь дедовский наказ.

Никита сонно кивал головой и шел за светом знаний в глухую ночь. А рядом всегда бежал верный пес Дон.

На околице его поджидали сестры Степановы, Валя и Машенька. И они спешно отправлялись в путь. Но почти всегда опаздывали. Им прощали опоздания. С этим учителя смирились, зная, что им нелегко добираться до школы, особенно в непогоду, и, как могли, жалели.

Дон ложился рядом с партой и, высунув язык, чутко дремал, желая понять, для чего нужны все эти ночные мытарства, но ничем не выдавал свое недовольство.

Но однажды кто-то из ребят занес в класс кошку. Дон такой наглости выдержать не смог, и тут такое началось! Их, конечно, обоих вышвырнули за дверь, и с того дня стал ждать Дон хозяина на улице. Двери школы для него были закрыты.

И, чтобы скоротать время, он до обеда занимался тем, что воспитывал голосистых местных собак, чувствуя силу уважения. И так же, как собаки его деревеньки, они очень скоро выучились при встрече с ним подхалимски махать хвостиком и радостно тявкать. Дон своей работой был вполне доволен.

В один из февральских дней Никита с девчатами возвращался со школы. Они шоркали тяжелыми самодельными лыжами по снегу, весело переговариваясь между собой. Дон, как всегда, лазил по кустам впереди идущих.

Никто из ребят не обратил внимания на то, что пес настороженно замер на секунду, затем с хриплым рычанием метнулся в молодой ельник, до тех пор, пока не услышали рычание и шум собачьей схватки; удивленные и озадаченные, они полезли сквозь ели на шум борьбы. И их глазам открылась такая картина. Молодой пес и матерый волк-одиночка, свившись в клубок, дрались не на жизнь, а на смерть.

Через минуту все было кончено. Волк судорожно дернул ногами и затих. Дон еще некоторое время озверело и яростно рвал волчье горло, затем на слезливый оклик Никиты «Дон, Дон» разжал челюсти и посмотрел на ребят мутным взором. Очнувшись от боя, весь окровавленный, с порванной шкурой на боку и шее, радостно шагнул к ним и, будто споткнувшись, бесчувственно упал на снег. Ребята, все в слезах, по очереди несли его в деревню, а Дон все время барахтался, все пытался встать на ноги, но тут же безвольно ронял голову

Дед Михайло, услышав сбивчивый рассказ ребят о защитившем их Доне, схватился за голову.

Затем пришла деревенская знахарка бабка Матрена. Смазывая травяными отварами глубокие раны собаки, она удивленно и восторженно шептала:

— Ах какая собака! Просто спаситель. Ангел-спаситель.

Знахарка перевязала пса порванной на полоски белой простынью и, уходя, заверила:

— Дня три пущай отдыхает, питайте его хорошенько, и дело пойдет на поправку.

На следующий день мужики принесли порванного Доном огромного волка и положили у их плетня.

Пораженные сельчане качали головами и в один голос твердили:

— Надо ж, какой волчище. Целый слон. И как с ним, Михайло, твоя собака справилась?

— Если знашь, кого защищаешь, еще и не такого буйвола завалишь; а он знал, что заступается за малых, невинных детев, — пробурчал Михайло. — Таперыча детей в школу отпущать не будем, хочет государство иметь толковых, башковитых граждан, то пущай лошадь для их перевозки выделяет, хватит жизнями детей рисковать. Если нашенское начальство не уразумеет нашенской беды, письмо Сталину отпишем. Он им быстро покажет, што такое кузькина мать. А денжищ у нас таких нет, щоб детей на ученье по разным другим местам отправлять, — высказав свою наболевшую обиду лежавшему у ног зверю, старик Михайло зло пнул дохлую тушу.

Столпившиеся рядом мужики осторожно, но согласно покрякали и разом заторопились по своим делам, подальше от крамольных речей. Напоследок только присоветовали, кивая на мертвого волка:

— Ты его шкуру, Михайло Кузьмич, в охотсоюз сдай, гроши за это получишь. Такой закон есть. И разошлись торопливо.

Возле мертвого волка остались Михайло и глуховатый старик Ерофеич, опиравшийся на сучковатую палку.

— Да, не зазря народ говорит, — через минуту раздумья обронил он то ли себе, то ли Михайло, — жена изменит, брат предаст, собака — никогда.

Дон, весь перевязанный, лежал на топчане у печки и спал, изредка вздрагивая всем телом. Никитка сидел рядом и кончиками пальцев гладил его по забинтованной голове.

На следующий день, спозаранку, дед Михайло и Дарья Степанова, мать Валюши и Машеньки, отправились в соседнюю деревню, в которой их дети учились в школе, к председателю колхоза. Что они там ему говорили, неизвестно, может, стращали Сталиным. Только со следующего дня и почитай до оттепели за ребятами стал заезжать председательский возница с охраной, чтобы возить их на учебу. Теперь они могли спать лишний час.