Читать интересную книгу Аферист Его Высочества - Евгений Сухов

– Ты их читаешь? – не то чтобы сильно удивился Огонь-Догановский.

– Да, читаю, – ответил ему Сева. – Как и нижегородские, вятские, саратовские и прочие «Ведомости». Иногда очень полезно знать, что происходит в соседних губерниях.

– Это верно, – без особого энтузиазма заметил Африканыч.

– А ты тоже ничего не понял? – перевел взгляд на Ленчика Всеволод Аркадьевич.

– Ну-у, – протянул Ленчик, – возможно, вы правы, и великий князь поедет на открытие этой выставки, потому как он ее президент. А поскольку ему не миновать Казани, то он, может быть, остановится в ней на денек.

– Та-ак, – сразу оживился Долгоруков. – Что еще ты думаешь по этому поводу?

– Он, стало быть, посетит в городе несколько мест… Кафедральный собор, Богородицкий монастырь. Примет участие в обеде в его честь, куда можно заполучить приглашение, ежели очень постараться, ну и чего-нибудь провернуть…

Долгоруков поднял кверху указующий перст:

– Во-от… Вот! Провернуть! Учитесь, господа! Учитесь у молодых, и тогда вы никогда не станете старыми. Я имею в виду ваши мозги.

– Ты намерен затеять аферу с великим князем? – Брови Огонь-Догановского взлетели на лоб. – Облапошить особу из царственного дома, великого князя, председателя Государственного Совета империи?!

– А почему бы и нет? – весело посмотрел на «старика» Долгоруков. – Говорят, что Их Высочество человек недалекий.

– Он военный, – заметил «граф» Давыдовский.

– И что? – посмотрел на него Сева.

– Это значит, будет рубить с плеча, если что, – продолжил свою мысль «граф».

Сева нахмурил брови:

– А вот этого «если что» быть не должно…

* * *

Разговор происходил в гостиной зале милого двухэтажного особняка, усадьба какового заканчивалась на задах крутым каменистым склоном. Так что ежели вдруг случись какая напасть, то подобраться к особняку можно будет только с фасада, то бишь заметно для хозяина.

Усадьба эта на Старогоршечной, тихой зеленой улочке близ сада Ворожцова, принадлежала ранее поповой дочке Аграфене Покровской. Известное дело, каково житье у детей человека духовного звания: туда нельзя, да и сюда невозможно. Но вот поди ж ты, – влюбилась Аграфена Пафнутьевна в прапорщика Гервазия Захарова, роду дворянского и весьма древнего, что доказано справками Разрядного архива и Вотчинного департамента, представленными в шестой части Дворянской родословной книги. Влюбилась да и сбежала от своего батюшки с поселка Высокая Гора в губернский город Казань, заслужив тем самым отцово проклятие, каковое им в ее адрес и было троекратно произнесено.

В Казани же, стало быть, она и повенчалась с прапорщиком. Случилось это событие в 1811 году, а в двенадцатом «враг рода человеческого» Наполеон Буонапарте пошел на Россию войною, дабы подчинить себе русский народ и погубить православную веру.

Ушел тогда прапорщик Гервазий Захаров на войну. Воевал честно и храбро, брал вражеский город Дрезден, в коем деле лишился всех своих нижних телесных членов. Вернулся он в чине капитана, но без ног и без детородного органа, который ему оторвало вместе с ногами и руками.

Прожил затем отставной пехотный капитан Захаров недолго. Пил горькую, сильно и каждодневно, затем плакал и проклинал судьбу. А потом случился с ним сердечный удар, после которого осталась Аграфена Пафнутьевна вдовицей на весь свой оставшийся век. Жила она тихонько, почти не выходила из дома, а в восемьдесят первом году отдала Богу душу. Дом на Старогоршечной за неимением родственников перешел во владение городской управы, и его купил Сева Долгоруков в собственное частное владение.

Тихая была улица Старогоршечная, спокойная. Посторонних здесь и не бывало. Да и свои, рядышные жители старались без надобности из дому не выходить. А все потому, что находился близ нее небезызвестный в городе сад Ворожцова, странный, загадочный и печально знаменитый. Ну, есть же в далекой Англии замки с привидениями. Так вот, сад Ворожцова был чем-то наподобие этих пугающих замков.

Все началось с того, что некто Николай Порфирьевич Ворожцов, потомственный дворянин, служивший по горному ведомству, выйдя в отставку, приобрел по правую руку Старогоршечной улицы усадьбу с рощей. Роща была весьма запущена, а посему разбил он в ней, где не было оврагов, кое-какие аллейки да установил на них с пяток скульптур, стилизованных под античность. И стала рощица зваться садом. То есть местом культурным, предназначенным для отдохновения и неспешных прогулок. После этого привез отставной горный инженер в усадьбу жену с детьми и зажил жизнью казанского обывателя, такого же, как и все прочие. Но только на первый взгляд. И вовсе не потому, что дворянские собрания и разные рауты, балы и званые обеды он не посещал и не терпел к себе визитеров. Не оттого, что был крайне замкнут и весьма необходителен. А в силу того, что творил он в своей усадьбе непотребные и решительно богопротивные дела…

А что такое град Казанский?

К слову сказать, большая деревня, впрочем, как и прочие губернские города, не исключая и белокаменной Москвы. Слухи и домыслы в таких городах распространяются с быстротой езды экипажа Ваньки-лихача с биржи на Театральной, ежели не быстрее. И пополз по городу слух, будто бьет Ворожцов своих дворовых людей немилосердно, а сам при этом испытывает некую паскудственную радость.

В общем, слух был довольно правдив. Отставной горный инженер Николай Порфирьевич Ворожцов вполне мог засечь дворового человека до смерти за самую ничтожнейшую провинность. А уж ежели провинность была велика в его глазах, то смертельного наказания провинившемуся было не миновать совершенно. Запоротых и зарезанных им до смерти людей господин Ворожцов, без всякого отпевания и прочих православных покойницких обрядов, самолично закапывал в своем саду. Говаривали, что таковым манером Николай Порфирьевич загубил около четырех десятков человек, превратив свой сад в кладбище. Правда, без крестов и могильных надгробий.

Его воле попытался воспротивиться сын. Он собрался донести на безобразия отца городским властям, но Ворожцов, прознав о том, уже не выпустил его из усадьбы, оставив в ней навек: засек сына кнутом до смерти и закопал там же, в страшном саду.

Дочь Ворожцова, не выдержав душевных мук, сбежала из дому. Опять же поговаривали, что видели ее в одном развеселом доме, какие по полицейскому жаргону стали зваться в народе притонами. Кончила она плохо: померла в сифилитической клинике профессора Артура Генриховича Ге.

Сам Николай Порфирьевич скончался ранним майским утром 1857 года. Врачи констатировали сильнейший апоплексический удар. Схоронив Ворожцова, его супруга тотчас подалась в Свияжский женский монастырь – верно, отмаливать у Бога тяжкие мужнины грехи. А в опустевшем доме вскоре поселились привидения.

Многие обыватели были свидетелями того, как по дому и саду бродят ночами тени, чернее ночи. Изредка можно было узреть привидения и вечером. В белых одеяниях, похожих на исподнее, они неприкаянно слонялись по саду, проходя через деревья и кусты. То души убиенных барином дворовых людей не могли найти себе покоя, поскольку не были захоронены положенным церковным обрядом и не отпеты. Сад Ворожцова со временем запустел, а дом сгорел. То ли его подожгли, то ли дом воспламенился сам. Так иногда бывает, когда в доме нечисто…

С тех пор сад Ворожцова казанские обыватели обходили стороной. Даже если он лежал им по дороге. Ну его к лешему, этот сад! Еще повстречается какой-нибудь дворовый Степка с дырами вместо глаз и облезлой кожей на лице и руках. Страху потом не оберешься. Да и портки, опять же, стирать…

Сию легенду, а вернее, правдивую историю честно рассказали Севе Долгорукову в городской управе, когда он пришел торговать усадьбу. Еще ему поведали о том, что усадьба давно в торгах, да вот никто ее не берет, поскольку все опасаются этой близости со зловещим садом Ворожцова, по которому бродят привидения. Однако Всеволод Аркадьевич не смутился услышанного и усадьбу приобрел. Благо продавалась она в связи с поведанными ему обстоятельствами задешево, а место и вправду было покойным и безлюдным. Чего Севе Долгорукову и надобно было. Не век же в гостинице проживать, пусть и с названием «Европейская». Да и глаз за ним в усадьбе будет меньше, нежели в гостинице…

* * *

– И как ты думаешь использовать приезд в Казань великого князя? – посмотрел на Долгорукова не без оттенка иронии Огонь-Догановский.

– Покудова не знаю, – честно признался Сева. – Вот, хочу послушать ваши предложения.

– Я, – быстро произнес Африканыч. – У меня есть предложение.

– Говори.

– Марокканские железные рудники…

– Опять? Ты еще не оставил эту свою затею? – недовольно спросил Всеволод Аркадьевич.

– А что? Вполне приличная афера. И главное – масштаб! Мировой! – буквально вылетел из своего кресла Неофитов.