Читать интересную книгу Детки в порядке - Дэвид Арнольд

У меня в кармане завибрировал телефон. Я вытащил его наружу и нажал на экран, чтобы прочесть эсэмэс от мамы.

«Слушай, можешь забежать к бабушке за прошутто? Пжлст?:):)»

Эти сокращения – просто ужас какой-то. Мама все еще пользуется древним телефоном-раскладушкой, на котором, чтобы добраться до нужной буквы, надо нажать кнопку раз десять. Я не раз пытался продемонстрировать маме удобство нормальной клавиатуры, но она так и не поняла.

Я напечатал в ответ:

«С превеликой радостью и благодарностью, о благая мать, выполню я ваше желание откушать венецианского мяса, приправленного солью, этим дивным вечером. Вернусь незамедлительно и с большою поспешностью.

Навеки ваш любящий сын, Виктор. :) :) :)»

Через секунду она ответила:

«Спс, детка».

…

Спс, детка.

Я убрал телефон обратно в карман и посмотрел вдаль на Ling. Совсем недавно мама бы подыграла мне. Ответила бы так же витиевато.

Но теперь все иначе.

…

…

«Цветочный дуэт» подошел к душераздирающему припеву. Ветер все так же терзал мне волосы. Я не то чтобы особо любил оперу; я любил эту конкретную. Представлял, как эти две женщины с их головокружительными сопрано заслуживают такой же головокружительный успех. Они не пели; они летали. Однажды папа сказал, что люди не любят оперу, потому что слушают мозгами, а не сердцем. Он сказал, что у многих мозги туповаты, но сердца, как лазер, прорезают любую толщу лапши на ушах. Думай сердцем, В, говорил он мне. Именно там живет музыка. Папа постоянно разговаривал в таком стиле, потому что он был парнем, который живет настоящим моментом. Думает сердцем. Теперь таких, как мы, осталось совсем мало.

Я пнул ближайший камень, целясь в артиллерийскую установку, и позорно промахнулся. Я вслух говорил с отцом, отлично понимая, что он меня не слышит. И я себя тоже не слышал (в наушниках на полную громкость взмывали ввысь сопрано), но это было даже приятно. Говорить, не слыша себя. Я пнул еще один камень. Точно в яблочко. Камень звякнул о ствол пушки и, отскочив, плюхнулся в темные речные воды. Я улыбнулся про себя, представляя, как он погружается на самое дно, где останется навсегда. И никто не будет знать, что он там в спячке.

Совсем как Ling. Как мой голос в пустом воздухе.

Как я сам.

Отвернувшись от пирса, я перешел через Ривер-стрит, левой-правой, левой-правой, наслаждаясь одиночеством этой прогулки до «Бабушкиных деликатесов». На улице было холодно. Знаете, такой холод, который видно: дохни́ – и перед лицом поплывет, распускаясь, цветок лотоса. Такой холод, когда не знаешь: то ли небо затянуло облаками, то ли само небо цвета облаков. Холод говорил с нами целыми предложениями, и вот что он сказал: Снег уже в пути, ребята. Собирайтесь со своим мелочным, никчемным духом.

«Цветочный дуэт» подошел к концу.

«Цветочный дуэт» начался вновь.

О, эта магия повторов.

Боже, как же я скучал по папе.

Я склонился над стеклянной витриной, пытаясь вспомнить, в чем разница между панчеттой и прошутто. Не то чтобы это было важно; для лазаньи Бенуччи подходило исключительно прошутто. На меньшее она не соглашалась.

– Ты мальчик малый, так?

Я огляделся по сторонам, пытаясь понять, к кому обращается мясник. Помимо меня в магазине был только грузный подросток, полностью облаченный в одежду с символикой «Нью-Йорк Джетс»: шапка, шарф, варежки, куртка. Он сидел за столиком в углу, зажав в руках сэндвич и банку колы и осматривая меня с видом любопытства, отвращения и абсолютной растерянности. Мне был хорошо знаком этот взгляд.

– Ты. – Мясник ткнул в меня могучим пальцем из-за прилавка. – Ты мальчик малый. Так?

– Ну… наверно. Я несколько маловат для своего возраста.

– Чего? Громче говори.

Фанат «Джетс» за моей спиной фыркнул. Я заправил волосы за уши и попробовал ответить покороче:

– Да. Я малый мальчик.

Я малый мальчик.

Мясник (его, если верить бейджику, звали Норм) повернулся к куску мяса на колоде:

– Ну ладненько тогда. Малым мальчикам нужно мясо. Крепит кости! Вырастешь большой, сильный. – Он улыбнулся, поигрывая бицепсом. – Как я! Ха!

Я никогда не знал, что ответить этому парню. Наполовину лев, а наполовину – почти наверняка – русский, он был покрыт неприглядно густыми волосами, которые росли из самых неприглядных мест. Да, он был тучен, но дело не только в этом. Сама его тучность – крепкая, бугристая, мясистая – выдавала человека, который не прочь отведать товара, который продает. Согласно моей теории, Норм был бывшим агентом КГБ и теперь прятался в северном Джерси, дожидаясь победы нового советского режима.

…

Прозвонил колокольчик над дверью, и вошли они. Все четверо. Как всегда, вместе.

Я встречал этих ребят в городе уже раз десять. Жизнь в Хакенсаке не то чтобы бьет ключом; куда ни пойдешь, скоро начнешь наталкиваться на знакомых незнакомцев. Обычно это происходило по чистой случайности; скорее dйjа vu, чем рука судьбы.

– Привет, Норм, – сказал старший.

Я слышал, как другие называют его Базом. Ему было лет двадцать пять или около того. Мускулистый, высокий – метр восемьдесят, не меньше. На его рубашке не хватало рукавов; от левого плеча вниз по руке бежали татуировки. Своим внешним видом он бросал вызов не только обществу, но и самой погоде. Говорил Баз с легким акцентом, который я не мог распознать, и неизменно носил бейсболку с логотипом «Трентон Тандерс».

– Да, мистер Баз. – Норм вытер окровавленные лапы о фартук, и глаза его сияли. – Я как раз думал, что, может, увижу вас сегодня. Погодите минутку. Я сейчас вернусь. – Норм исчез в подсобке.

Я стоял в углу, заправляя волосы за уши и чувствуя себя малым, очень малым мальчиком.

По не совсем понятным причинам Норм в присутствии этих ребят превращался в Суперскаковую лошадь. Даже фанат «Джетс», минуту назад буравивший меня взглядом, продолжал жевать кусок бутерброда, который откусил, когда группа только зашла. Из них сочился какой-то безрассудный энтузиазм, словно в любой момент они могли бросить все и убежать. Нипочему, просто смеха ради.

– На что уставился, пацан?

Самая крохотная в компании, эта девочка лет десяти-одиннадцати с кудрявыми рыжими волосами и вся в веснушках, носила свитер на вырост и варежки из разных пар. Она не выпускала ладонь База из своих рук.

– Коко, – сказал Баз, – не груби.

Он одарил меня быстрой улыбкой, а потом повернулся и шепнул что-то третьему в компании. Тот выслушал, энергично кивнул и дважды щелкнул пальцами. Ему было лет девятнадцать или двадцать, и кофта с логотипом «Journey» была ему сильно мала: рукава едва прикрывали локти.

Последней в группе была сероглазая девушка в облегающей сине-зеленой куртке с радужными полосками и желтой вязаной шапке; волосы у нее были такие длинные и золотистые, что не сразу разберешь, где начинается шапка и заканчиваются пряди. Желтый, радужный, серый… взрыв палитры, сошедший с ума Матисс. Она стояла в тени остальных, уткнувшись в книгу, словно книги для того и придуманы, чтобы читать их в мясницкой лавке. Ледяная, стоически прекрасная.

Я часто видел этих ребят, но очарование этой девочки поражало меня всякий раз с новой силой. Панчетта, прошутто, сраный ветчинный рулет – какая разница? Присутствие этой компании порождало во мне первобытное волнение, смесь восхищения и страха.

– Ну ладно. Знаешь что? – заявила маленькая рыжинка, выпуская ладонь База и складывая руки на груди. – Ты ужасно много пялишься. Тебе уже кто-то говорил? И кстати, это мы должны пялиться на тебя.

– Коко! – вступился Баз.

Я закрыл лицо волосами и снова повернулся к витрине с соленой свининой. К таким комментариям, особенно от детей, я уже давно привык. Но привыкнуть – не значит перестать страдать.

Норм вернулся из подсобки с объемным бумажным пакетом и швырнул его через прилавок Базу в руки. Тот улыбнулся, поблагодарил его, потом развернулся и вывел ребят из магазина. И вот они исчезли.

– Ладушки. – Норм снова повернулся ко мне. – Чего изволишь, малый мальчик?

Сквозь окно магазина я наблюдал, как ребята переходят дорогу. Они двигались как один человек… Может, мир совсем не такой, как я его себе представлял?

– Панчетта, – пробормотал я, слишком увлеченный зрелищем за окном, чтобы подумать о том, что говорю.

– Ладушки. Сколько?

Я смотрел, как они сходят с Центральной улицы, поворачивают на Банта, и скрываются за углом.

… …

– Эй, малый мальчик? Что-то не так?

Я не ответил.

Вместо этого я рванул из «Бабушкиных деликатесов» без прошутто, без панчетты, чуть не сбив колокольчик над дверью, и побежал через дорогу в каком-то помешательстве. По центральной улице – и дальше, за угол Банта. Мой маломальчиковый мозг все еще обрабатывал информацию, но сердце прорывалось через горы бессмыслицы, как настоящий рысак.

МЭД

Я перелистнула страницу «Изгоев» и в который раз пожалела, что не могу нырнуть в книгу. Нырнуть в выдумку – о, если бы случилось это «о, если бы».