Читать интересную книгу Успешное покорение мира - Фрэнсис Фицджеральд

— Он подумал, надо же, он подумал! — вскричал Карпентер. — Отвечай: ты когда-нибудь бывал на домашних праздниках?

— Бывал…

— Отвечай, если ты в самом деле бывал на домашних праздниках — в чем я сильно сомневаюсь, — то должен знать, чем там занимаются люди. Приличные люди.

— Слушай, пойди утопись в озере, а?

Все растерялись: эта фраза прозвучала издевкой, потому что Карпентер был парализован от пояса и ниже; он при всем желании не смог бы никуда пойти. Карпентер замахнулся тростью, но тут же одумался, потому что в гостиную вошла миссис Шуновер.

— Во что играем? — мягко спросила она. — В «угадай кто»?

III

Трость Карпентера легла к нему на колени. Он смешался, а некоторые — еще больше. Джо и Бэзил были в полной уверенности, что телеграмма сработала, а теперь оставалось только предположить, что миссис Шуновер их раскусила и вернулась. Но на ее лице не было и следа гнева или тревоги.

Карпентер быстро пришел в себя:

— Да, миссис Шуновер. Мы только начали. Бэзил водит.

— Я уж забыла, как в нее играют, — попросту сказала миссис Шуновер. — Кажется, под музыку? Давайте я буду вам аккомпанировать.

— Отлично! — воскликнул Карпентер. — Пускай теперь Бэзил возьмет подушку и выйдет в коридор.

— Я пас, — быстро отказался Бэзил, чуя подвох. — Пусть кто-нибудь другой водит.

— Тебе водить. — Карпентер был непреклонен. — Сдвигайте все диваны и кресла в один ряд.

Среди тех, кому не понравился такой поворот событий, оказалась и Долли Бартлетт. Она была сконструирована очень хитро, с удивительной способностью пробуждать эмоции, и сейчас весь ее механизм содрогался от вынужденного простоя. Долли чувствовала себя обманутой и обделенной, но всегда могла рассчитывать на появление решительного мужского персонажа. Он в любом случае нашел бы отклик в ее душе, но она не теряла надежды, что им окажется Бэзил, одинокий волк, обладавший в ее глазах романтической притягательностью. Она нехотя заняла место в одном ряду с другими, а миссис Шуновер тем временем стала наигрывать «Каждое движенье — это маленький рассказ».

Когда Бэзила насильно вытолкали в коридор, Карпентер Мур объяснил свою задумку. Пусть сам он никогда в жизни не участвовал в подобных играх, это не мешало ему диктовать правила, и подчас — вот как теперь — весьма своеобразные.

— Мы объявим, что у некой девочки есть письмо для Бэзила, но на какую бы он ни указал, это будет не сама девочка, а ее соседка, понятно? Он встанет перед кем-нибудь на колени или поклонится, а мы скажем: это не она — потому что у нас в уме будет ее соседка, ясно вам? — Он повысил голос. — Входи, Бэзил!

Ответа не было; выглянув в коридор, они обнаружили, что Бэзил исчез. Ни через парадную дверь, ни через черный ход он выскользнуть не мог; все рассыпались по дому — кто в кухню, кто на лестницу, кто в мансарду. В коридоре остался один Карпентер, который на всякий случай прощупывал тростью висевшие в чулане пальто. Вдруг сзади кто-то вцепился в его кресло и мгновенно закатил в чулан. В замочной скважине повернулся ключ.

На мгновение Бэзил застыл, молча торжествуя победу. Спускавшаяся по лестнице Долли Бартлетт просияла при виде его запыленной, зверской физиономии.

— Бэзил, куда ты пропал?

— Не имеет значения. Я слышал, что вы задумали.

— Я тут ни при чем, Бэзил. — Она подошла совсем близко. — Это все Карпентер. По мне, лучше бы поиграли, как обычно.

— Я тебе не верю.

— Честное слово!

В коридоре вдруг стало душно. Долли Бартлетт порывисто раскрыла объятия, они склонились головами навстречу друг дружке — и тут из чулана раздались приглушенные вопли, сопровождаемые дробью ударов в дверь. В тот же миг с лестничной площадки донесся голос Марты Робби.

— Не стесняйся, целуй ее, Бэзил, — язвительно потребовала она. — В жизни не видела более мерзкого зрелища. Я знаю, что сейчас сделаю.

Все сбежались в коридор; Карпентера освободили. И под мотив «Мальчик мой», исполняемый на фортепиано, атака на Бэзила возобновилась. Ведь он поднял руку на инвалида, или, во всяком случае, на инвалидное кресло, и теперь метался по комнате, уворачиваясь от грозной колесницы, которую толкали услужливые приспешники.

У парадного входа было неспокойно. Марта Робби по телефону разыскала свою мать, сидевшую на соседской веранде в компании других матерей. Сообщение Марты сводилось к тому, что все мальчишки лезут обниматься ко всем девочкам, что праздник пущен на самотек, а единственного достойного парня бесчеловечно заперли в чулане. В качестве дополнительной натуралистической подробности Марта указала, что миссис Шуновер даже сейчас бренчит на рояле «Кто нынче целует ее?», а собственное участие в этой оргии объяснила физическим принуждением.

Восемь тревожных каблучков застучали по крыльцу восемь обеспокоенных глаз пронзили миссис Шуновер, которая прежде встречала этих дам только в церкви. У нее за спиной атака на Бэзила вошла в решающую стадию. Двое мальчиков пытались его скрутить, а он вцепился в трость Карпентера и тем самым намертво приковал эту схватку к инвалидному креслу, которое угрожающе раскачивалось из стороны в сторону, а потом накренилось, завалилось вбок и сбросило Карпентера на пол.

Свидетельницы, в том числе и мать Карпентера, остолбенели. Девочки завизжали, драчуны отскочили назад. И тут случилось непостижимое. Карпентер акробатически выгнулся, достал натренированными руками до кресла, медленно подтянулся и принял вертикальное положение, впервые за пять лет перенеся свой вес на ноги.

Он даже сам этого не понял — в ту минуту мысли его были не о себе. Стоя перед затаившими дыхание зрителями, он взревел:

— Ну все, тебе не жить! — И сделал один нетвердый шаг, а потом и другой в сторону Бэзила.

Миссис Мур с коротким воплем упала без чувств, а комната вдруг содрогнулась от неистовых выкриков:

— Карпентер Мур встал на ноги! Карпентер Мур пошел!

* * *

Задворки и кухни, кухни и задворки — таков был в тот день скорбный путь Бэзила. Он смылся от Шуноверов через черный ход, догадавшись, что его не похвалят за чудесное исцеление Карпентера: даже в родительский дом он десять минут спустя вошел через кухню, но перед тем несколько раз, еще в переулке, отбарабанил про себя «Отче наш».

Его встретила кухарка Хелен, принарядившаяся для выхода в город.

— Карпентер Мур пошел своими ногами, — объявил он, чтобы выиграть время. А потом загадочно добавил: — Не представляю, что теперь будет. Ужин готов?

— Ужин на столе, покушаешь сегодня один. Маму твою срочно к тете вызвали, к миссис Лэфам. Тебе записка оставлена.

От такого редкостного везенья у него заколотилось сердце. Поразительно, что мамина сестра занемогла в тот самый день, когда, по их расчетам, должно было пошатнуться здоровье тетки Джо Шуновера.

Сынок,

не хотела тебя оставлять одного, но Шарлотта заболела, и я выезжаю к ней в Локпорт. По ее словам, ничего страшного, но если она прислала телеграмму, значит есть причина.

К обеду я тебя не дождалась, но тетя Джорджи, которая едет со мной, сказала, что ты забегал к ней и выпил сырое яичко, так что я за тебя спокойна.

Дальше он читать не стал: до него дошла жуткая истина. Телеграмму доставили не по тому адресу.

— Быстренько садись кушать, а потом я тебя отведу к Мурам, — сказала Хелен. — Мне нужно дом запереть.

— Меня — к Мурам? — ужаснулся он.

Тут зазвонил телефон, и Бэзил приготовился к бегству.

— Это тебя — Долли Бартлетт.

— Что ей надо?

— Откуда ж я знаю?

С опаской он взял трубку.

— Бэзил, сможешь прийти к нам на ужин?

— Что?

— Моя мама тебя приглашает.

В обмен на обещание никогда больше не называть Хелен «скороваркой» он выторговал небольшое изменение маршрута. Похоже, невезенье кончилось. За один день он явил пример дерзости, совершил подлог, обидел слепого и увечного, и кара, похоже, грозила уже в этой жизни. Но пока все отступило на задний план; ведь за один благословенный час могло произойти что угодно.

Собиратели компромата

I

Жаркий майский день клонился к вечеру, и миссис Бакнер решила приготовить для мальчиков кувшин фруктового лимонада, чтобы те не объедались мороженым в кафе при аптекарском магазине. Она принадлежала к тому поколению — ныне удалившемуся на покой, — которому суждено было испытать на себе великий переворот в жизни американской семьи; но в то время она еще полагала, что ее дети относятся к ней так же, как она когда-то относилась к своим родителям; да и то сказать, история эта случилась двадцать с лишним лет назад.