Читать интересную книгу Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления - Александр Герасимович Донгаров

и насаждение социализма в Европе довольно быстро из миссионерского подвига превратилось в средство борьбы за собственное сохранение у власти в политически неуютной для них крестьянской России. Приобретение классового союзника в лице победившего пролетариата мощных и богатых европейских государств рассматривалось в Москве как гарантия незыблемости режима. Таким образом, это была двуединая цель. В зависимости от международной обстановки и внутреннего положения в самой стране на первый план попеременно выходили задачи подталкивания европейской (и не только) революции или обеспечения внешнего спокойствия как условия внутреннего развития. Дихотомический подход в духе «мировая революция или строительство социализма в отдельно взятой стране» в данном случае неуместен, поскольку одна из этих целей была, одновременно, средством достижения другой, и наоборот. Все решала политическая конъюнктура.

Для советской России, нацеленной на разрушение существующего миропорядка, стоявшие у нее на пути Великобритания и Франция – эти столпы – гаранты Версальского мира и метрополии колониальных систем, охватывавших две трети земного шара, стали смертельными врагами. Но силы были слишком не равны, и чтобы успешно бороться с ними, Москва нуждалась в сильном союзнике, которым могла стать только Германия. Однако после поражения в войне эта страна лежала в экономических и политических руинах. Поэтому содействие ее возрождению становится одной из важнейших задач советской внешней политики 20-х годов. Понимали ли в Москве, что в случае успеха замысла сразу обоим «братьям по Рапалло» в Европе, особенно Восточной, станет тесно, и выяснения отношений по межгосударственной или социально – политической линиям не избежать? Трагедия 22 июня была в самом общем плане предначертана.

Ввиду революционно-реваншистского характера задач создаваемого альянса его основой стало военное сотрудничество между двумя странами. В феврале 1921 г. состоялось подписание секретного оглашения о восстановлении немецкой военной промышленности на территории СССР, в развитие которого 11 августа 1922 г. заключается Временное соглашение о сотрудничестве между Красной Армией и Рейхсвером. В результате Германия получила возможность, – в обход ограничений, наложенных на нее Парижским мирным договором, – производить на принадлежавших ей концессионных предприятиях в СССР, а также приобретать у него самого авиабомбы, самолеты, химическое оружие, танки и т. д. В учебных заведениях Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) и собственных военных училищах в Липецке, Казани и Вольске Рейхсвер готовил высшие командные кадры армии, танковые экипажи, летчиков ВВС и специалистов по ведению химической войны. В 1926 г. в рамках этого сотрудничества осваивалась треть годового военного бюджета Германии, порядка 150 млн. золотых марок. Оказанная СССР помощь существенно двинула вперед дело возрождения немецкой армии.

В действительности значение этой кооперации выходило далеко за рамки чисто военной сферы. Уместна аналогия послевоенной Германии со старой Пруссией, о которой было сказано, что она – это армия, имеющая собственное государство. Не меньшим было значение Рейхсвера для германской государственности 1920-х гг.; поэтому на его сотрудничестве с РККА, по словам германского посла в Москве Г. фон Дирксена, стояло все политическое здание русско – германских отношений, а генерал фон Сект и Рейхсвер вообще «были самыми стойкими и надежными приверженцами дружбы с Россией» [4, c.74, 122]. Свое политическое кредо генерал – фактический командующий Рейхсвером – выразил в следующих словах: «Разрыв версальского диктата может быть достигнут только тесным контактом с сильной Россией. Нравится нам коммунистическая Россия или нет – не играет никакой роли. Что нам нужно – это сильная Россия с широкими границами – на нашей стороне. Итак, никаких Польши и Литвы между нами…» [цит. по: 62, с. 8].

Подкармливая зализывавшего раны германского тигра, за собственную безопасность в Кремле не опасались. Там полагали, что единственный путь, на котором Германия могла решить задачу возвращения в клуб великих держав, лежал на запад, через борьбу за освобождение от оков Версаля и новый колониальный передел. Москва считала, кроме того, что обладает таким безотказным инструментом умиротворения Берлина, как совместная борьба с польским государством вплоть до его нового раздела. Рецепт преодоления возможных в будущем противоречий между СССР и Германией за счет дележа Польши предлагался, к примеру, в обзорном письме о европейской политике за 1924 год, направленном тогдашним наркомом по иностранным делам Г. В. Чичериным членам Политбюро ЦК РКП (б). Двоим из этих адресатов наркома, – И. В. Сталину и В. М. Молотову, – предстояло принять подобное решение в августе 1939 г.[3]

Политический расчет Кремля, как указывалось выше, строился на предположении о неизбежности войны реванша Германии с западной коалицией. Однако под давлением политико-экономических реалий Берлин со временем все больше склонялся к достижению своих целей путем нахождения компромисса с вчерашними врагами. Поэтому когда в феврале 1925 г. Москва предложила Германии заключить военный союз против Польши, что было равносильно созданию советско – германского альянса против союзных Варшаве Великобритании и Франции, из Берлина последовал отказ.

В Лондоне и Вашингтоне также стала побеждать точка зрения, которую им удалось навязать Парижу, что Германия понесла достаточное наказание за развязывание войны и что пора разрешить этому блудному сыну, вернее блудной дочери, вернуться в семью цивилизованных европейских народов. В 1924 г. был принят «План Дауэса» о содействии возрождению германского народного хозяйства, а на следующий год на конференции в швейцарском Локарно произошла, по существу, международно-политическая амнистия Германии в обмен на признание ею незыблемости установленных Версалем ее западных границ. Эти события позволили Берлину сбалансировать внешнюю политику и уйти от односторонней ориентации на СССР. В качестве компенсации за платоническую измену Германия заплатила Москве «омоложением», по выражению фон Дирксена, рапалльского соглашения путем заключения в 1926 г. Берлинского договора о нейтралитете.

Договор о нейтралитете

«24 апреля 1926 г.

Правительство Союза Советских Социалистических Республик и Германское правительство […] пришли к соглашению о нижеследующих постановлениях.

Статья 1

Основой взаимоотношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Германией остается Рапалльский договор.

Правительство Союза Советских Социалистических Республик и Германское Правительство будут и впредь поддерживать дружественный контакт с целью достижения согласования всех вопросов политического и экономического свойства, касающихся совместно обеих стран.

Статья 2

В случае если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или группы третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта.

Статья 3

Если в связи с конфликтом упоминаемого в статье 2 характера, или же когда ни одна из договаривающихся сторон не будет замешана в вооруженных столкновениях, будет образована между третьими державами коалиция с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту одну из договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона к такой коалиции примыкать не будет.

Статья 4

Настоящий договор подлежит ратификации, и обмен ратификационными грамотами будет