Читать интересную книгу Ледяное ложе для брачной ночи - Анна Данилова

– Ты хотя бы понимаешь, что мы с тобой теперь – семья? Ты можешь мне гарантировать, что не сбежишь от меня хотя бы в течение месяца?

– Это что, шутка? – напряглась она.

– Нет. Это страх потерять тебя, – его лицо было необычайно серьезным.

– Я не люблю говорить о гарантиях, но я, вообще-то, вышла за тебя замуж… на всю жизнь. – Она верила в то, что говорила.

– Я тоже. И я счастлив, что ты мне это сказала. Мира, обещаю тебе, ты не пожалеешь, что вышла за меня замуж. Я понимаю: ты меня пока еще не любишь, слишком мало времени прошло, чтобы ты могла узнать меня. Ты еще шарахаешься от меня, боишься, когда я касаюсь тебя. Но все изменится, когда ты привыкнешь ко мне. А я обещаю тебе, что буду нежен и ласков с тобой. Что ты со мной будешь счастлива. И еще. Если вдруг ты почувствуешь, что тебе не удалось полюбить меня… Что ж. Ты – свободна. Я не стану удерживать тебя. Хотя для меня это будет ударом.

– Дима, ну что ты такое говоришь в день нашей свадьбы? Не пугай меня.

– Ты не хочешь говорить мне о своей любви, потому что ты меня не любишь. Но я люблю тебя и чувствую, что и ты когда-нибудь полюбишь меня.

Никогда еще он не разговаривал с ней так серьезно. И что-то случилось с ней, почему-то стало трудно дышать, захотелось вдруг подойти к нему поближе и обнять, приласкать. Но она сдержала себя, подумала, что еще сама не разобралась в своих чувствах. Но это была не жалость, нет, она испытала прилив какой-то неизъяснимой нежности.

– Горько! – вдруг услышала она его шепот и увидела, каким взглядом он смотрит на нее. – Ну же, Мира!

Она поднялась и, путаясь в складках своего свадебного платья, подошла к нему. Караваев привлек ее к себе и поцеловал, и в это время все, кто находился в зале, вдруг захлопали, заулюлюкали и стали кричать: «Горько!»

Мира задохнулась в поцелуе.

3

Надежда Прусакова пила кофе на кухне, когда в дверь позвонили. Пришла подруга, Наташа.

– Кофе пахнет… Ты одна или нет? – Подруга потянула носом. Яркая брюнетка с голубыми глазами и матовой кожей. Надя посмотрела на нее и вздохнула. На ее лице, рябоватом, бледном, никогда не будет такого чудесного румянца, как у Наташи.

– Одна.

– Андрей на работе?

– Да вроде бы должен вернуться, но знаю, что придет под утро.

– Да ладно, не расстраивайся. Смотри, что я тебе принесла. – И Наташа протянула ей пластиковую коробку с пирожными. – Они все разные, будем пробовать. Ты же слышала, что открылась новая кондитерская. Там всегда все вкусное, свежее.

Надя слушала ее и думала, что счастье – это когда можно легко и просто говорить с удовольствием о таких вещах, как пирожные. Когда вместо того чтобы переживать, что жизнь проходит мимо, обдавая тебя ледяным, промозглым ветром, ты чувствуешь эту самую жизнь по-другому, жизнь греет тебя солнечными лучами, мужской лаской, нежным вкусом пирожных.

– Проходи, Ната, я так рада, что ты пришла! Честное слово.

Глаза ее наполнились слезами. Теперь это стало нормой – она целыми днями плакала. По поводу и без повода. Хотя повод, конечно, был, и всегда один и тот же – жалость к себе. Измены мужа довели ее до состояния, близкого к депрессии.

– Сейчас я сварю свежий кофе. А этот… этот из термоса. Знаешь, иногда трудно заставить себя встать и пойти в кухню. Лежу вот, смотрю телевизор и понимаю, что лучше бы я не брала отпуск, а работала, находилась среди людей.

– Я понимаю, конечно, что ты к моим советам не прислушиваешься и будешь тянуть эту лямку до самого конца. – Наташа посмотрела на подругу осторожно, словно боясь проронить лишнее слово, способное причинить ей боль. – Но…

– Да знаю я, что ты хочешь сказать. Развод! Одно это слово режет ухо. Представляю, как оно разрежет сердце, душу! Я не представляю себе, как буду жить одна? Как переживу развод? Да, он изменяет, и я это знаю, но каждый вечер я жду его, сижу и смотрю, как идиотка, на дверь, прислушиваюсь к звукам в подъезде: не приехал ли лифт, не звенят ли его ключи?

– Пусть это будет жестоко, но я скажу тебе, что это такое. Надя, это твой образ жизни! Вот отними у тебя твоего Андрея с его любовницами и твоими переживаниями по этому поводу, и жизнь твоя станет пресной.

– Наташа!

– Это правда. Его возвращения, его просьбы о прощении, его руки, губы… Все это доставляет тебе нестерпимое наслаждение, и ты воспринимаешь это как награду за твои ночные бдения, волнения, слезы.

– Ты можешь облекать мои переживания и чувства в любые формулы, мне все равно не станет легче. Но для развода я еще не созрела. Я не могу представить себе, что он не вернется. Да я с ума сойду, зная, что он живет с другой женщиной, спит с ней!

– А сейчас он в шашки с кем-нибудь играет! – возмущенно воскликнула Наташа.

– … что спит с ней, что другая женщина готовит ему еду, гладит рубашки, что он живет в другой квартире и… и… счастлив там… – По щекам ее покатились слезы.

Их было много, и Наташа встала, чтобы взять салфетку и дать Наде промокнуть глаза. Ей так было жаль подругу, что она собиралась уже было пустить в ход свой последний аргумент, который доказал бы степень предательства ее мужа, рассказать Наде о том, как он соблазнил и ее, Наташу: приехал к ней как-то зимой домой на ночь глядя с бутылкой вина и буквально через полчаса уже затащил ее в постель, но не успел ничего сделать – в дверь позвонили, кто-то к ней тогда пришел…

Словно в ответ на ее мысли раздался звонок.

– Ну вот, это Андрей, – с облегчением вздохнула Надя. – Я понимаю, что выгляжу сейчас ужасно и ты презираешь меня, но я так счастлива, так счастлива…

Она слизнула слезы с губ, машинально взбила волосы и, одернув халатик, пошла открывать.

– Прусакова Надежда Павловна?

Перед ней стоял высокий красивый мужчина с папкой под мышкой. Лицо его было усталым, глаза же смотрели пристально и словно предупреждали ее об опасности.

– Моя фамилия Садовников. Зовут Марк Александрович. Я – следователь прокуратуры. Надежда Павловна, я пришел к вам, чтобы сообщить, что ваш муж, Прусаков Андрей Васильевич… погиб. Примите мои соболезнования.

Она улыбнулась. Надо же такому присниться! Она закрыла глаза и снова открыла их. Мужчина не исчезал. За спиной послышались шаги. Очень тихие. Она знала, что это Наташа.

– Наташа, – проговорила она, не поворачивая головы, но словно призывая подругу в свидетельницы своего кошмарного сна, – этот человек только что сказал мне, что Андрюша погиб.

– Это правда? – глухим голосом спросила Наташа, глядя на Марка. – Вы кто?

– Может, позволите мне войти? Меня зовут Марк Александрович Садовников, повторяю: я – следователь прокуратуры. Пожалуйста, дайте вашей подруге или родственнице успокоительных капель. Возможно, мне надо было сказать об этом как-то иначе…

– Андрей погиб? Как? Что с ним случилось? – спросила Наташа, поддерживая Надю под локоть и подталкивая в спину. – Надя, Наденька, успокойся! Это какое-то недоразумение. Пойдем в кухню, я накапаю тебе валерианки. У тебя есть валерианка?

В кухне, отвернувшись к окну, Надя слушала разговор Наташи и следователя.

– Кем вы приходитесь Надежде Прусаковой?

– Я ее подруга. Что случилось с Андреем? Как он погиб?

– Я хотел бы поговорить с женой… вдовой…

– Надя, повернись к нам. Ты можешь отвечать на вопросы следователя?

Надя повернулась. Ей показалось, что в квартире шумно: что-то гудит, кто-то говорит, и эти голоса наслаиваются, создавая хоровое, назойливое звучание.

– Да, могу…

– А вы… Как вас зовут?

– Наташа.

– Пожалуйста, подождите в другой комнате, но не уходите, к вам, возможно, у меня тоже будут вопросы, раз уж вы здесь.

Наташа, поджав губы, обиженная, ушла. Марк сел напротив Нади.

– Так вы скажете, что случилось с Андреем или нет? Что вы все тянете? – не выдержала Надя.

– Вашего мужа нашли рядом с вашим домом рано утром. Дворник наткнулся на тело.

– Его сбила машина?

– Нет, Надя, вашего мужа, по предварительным сведениям, отравили. Возможно, что его сбросили откуда-то. С высоты. У вас есть дача?

– Есть. А что?

– Возможно, ваш муж был на даче, а потом, после того как его отравили, его сбросили с горы, с крыши, я не знаю… Дело в том, что голова вашего мужа была обернута полиэтиленом, затянутым на шее. Мы предполагаем даже, что убийца сделал это для того, чтобы рвотные массы не…

– Прекратите! Какое мне дело до того, что вы предполагаете! Да вы его с кем-то спутали, его никто не мог убить. Его слишком все любили, чтобы травить!

– Что вы хотите сказать? Кто его любил?

– Да все, говорю же вам. Начиная с родителей. Его любили в семье, когда он был еще мальчиком, любили в школе, любили в институте, на работе. Я любила, очень сильно любила. Мои подруги его любили. Соседи. Знакомые. Просто посторонние люди. Он же красивый, милый такой, вежливый…

Она была близка к истерике, и Марк позвал Наташу.

– Успокойте ее.

– Вы извините, но я слышала ваш разговор, – твердым голосом сказала Наташа. – Надя права, у Андрея не было врагов. У таких людей, как он, врагов не бывает вообще. Он удивительным образом умел находить общий язык с самыми разными людьми, не был сплетником. Если чувствовал, что кого-то обидел, сам, первый, шел на примирение. Я все же допускаю, что убит не Андрей. Возможно, это его тезка или однофамилец.