Читать интересную книгу Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью - Александр Васькин

В 1552 г. по велению этого государя для его ужасной опричнины был построен первый кабак. Место было избрано на Балчуге, за Живым (через Москву-реку) мостом, между нынешним Москворецким и Чугунным (через канал) мостами. Вино в этом кабаке не продавалось, но он, собственно, выстроен был для того, чтобы опричники пили в нем бесплатно. По уничтожении опричнины в кабаке вино начали уже продавать за деньги. Однако же нововведение это народу не нравилось как потому, что опричники производили в кабаке буйство, так и потому, что хлебное вино было почти новостью и народ любил еще квас, пиво и мед. Внимая ропоту и негодованию народа, благочестивый царь Федор Иоаннович тотчас же по вступлении своем на престол приказал кабак уничтожить.

Борис Годунов для увеличения государственных доходов приказал первый кабак снова возобновить, а когда вступил на престол сам, то продажу крепкого вина, пива и медов отдал частным лицам на откуп. Народ хотя и роптал по этому поводу, но уже далеко менее.

Царь Михаил Федорович, желая удержать народ от зарождавшегося пьянства, повелел уничтожить все кабаки, но учредил конторы, в которых продавалось вино в известном количестве. Мера эта никакой пользы не принесла.

При царе Алексее Михайловиче определено быть в каждом городе по одному кабаку, а в Москве – трем, но кабаки вскоре превысили это число. Народ вошел во вкус.

Таким образом, с легкой руки опричников Москва начала «испивать» первая, и до того «испивать», что нашему посольству, бывшему в Испании в 1667 г., показалось за диковину, что оно на улицах Мадрида не встречало пьяных. Вот как об этой диковине записано в статейном списке посольства: «Гишпанцы не упьянчивы: хмельного питья пьют мало и едят по малу. В Гишпанской земле будучи, посланники и все посольские люди в семь месяцев не видали пьяных людей, чтобы по улицам валялись или, идучи по улице, напився пьяны, кричали».

Петр I продажу водки возложил на ратуши, и оттого при нем государство уже ощутило значительный и верный доход. Особенно увеличилось пьянство при Петре. Присяжные «питухи» его времени, Зотов и Батурлин, верно, на свой пай выпили немного меньше, чем вся Русь с 1389 по 1552 г., то есть по год построения первого кабака на Балчуге. Попойка обыкновенно началась выпивкой кубка за царское величество, за царицу и за каждую особу из царской фамилии, потом за патриарха, за непобедимое оружие, за каждого из присутствующих. Не выпить полного кубка считалось непочтением к той особе, чье здоровье пили; хозяин же, обыкновенно начиная неотступною просьбою, убеждал выпивать до капли.

При Петре Великом первым тостом был кубок о призвании милости Божией, а вторым – благоденствие флота, или, как его называл сам Петр, «за семейство Ивана Михайловича Головина». За вторым тостом следовали уже другие. Часто (особенно при спуске кораблей) пирушки и попойки были весьма веселы. Так, например, 27 июля 1721 г., при спуске корабля «Пантелеймон», видели в одном углу князя Кантемира, борющегося с петербургским обер-полицеймей-стером графом Девиером; а в другом старик адмирал Апраксин со слезами на глазах дрожащею рукою подносил последний кубок полусонным своим приятелям.

Везде слышны были цоканье стаканов и обеты вечной дружбы; изредка шумели и спорили. Некоторые из петровских приближенных имели особенную способность угощать своих посетителей. Таков был князь-кесарь Ромодановский, таков же был и упомянутый выше адмирал Федор Матвеевич Апраксин. «Часто, – сообщают современники, – видели этого почтенного старика с обнаженною головою, покрытою сединами, стоящего на коленях перед упрямым гостем с просьбою осушить еще последний кубок. Скажите, кто бы не уважил почтенного генерал-адмирала!»

Можно сказать положительно, что со дней Петра брага и водка стали в русской семье неизменными спутниками пира, похорон, свадьбы, драки, мировой сделки и скромной благодушной беседы.

С 1746 г. русскому человеку надлежало уже положительно влюбиться в свою родственную влагу. Указ говорил: «Конфисковать, ежели кто вывезет из-за границы в Россию хлебное вино простое, двойное и водки хлебные». Надо полагать, именно с этих-то дней и начинается химический процесс превращения вина в водку или спирта в водку специальную, и русский человек всем сердцем привязывается к кабаку. В старину однако ж кабаки назывались кружалами, от кружек, в которых подавалось вино, потом фортинами – от меры вина около штофа. Название «питейных домов» кабакам дано в 1779 г.

Неизв. художник. Московский дворик близ Волхонки, 1830-е гг.

Кабак – это был клуб простого народа, где велась беседа по целым дням и ночам. Оттого и пословицы: «Людей повидать, в кабаках побывать», «Где хотите, там и бранитесь, а на кабаке помиритесь», «Где кабачок, там и мой дружок». При некоторых кабаках были игры «не на деньги, но для приохочивания покупателей на напитки и для приумножения казенного дохода и народного удовольствия». Прежде над кабаками были гербы, а по праздникам знамена, флаги, вымпела, но потом все это воспретили и дозволили только простые надписи. Одно время ставили елку, и так как эти заведения приносили большой доход, то и сложилась пословица: «Елка зелена, денежку дает». «В 1626 г. в Москве было только 25 кабаков, в 1775 г. на 200 тысяч жителей – 151, в 1805 г. – 116, а в 1866 г., когда сивуха получила название дешевки – 1248 кабаков. Теперь, по крайней мере в столицах, мы избавлены от этих милых заведений»[3].

«Милых» заведений, как их назвал Иван Кондратьев, и сегодня в Москве в избытке…

Волхонка – одна из старейших московских улиц по времени своего образования и заселения. Двухэтажная застройка, доставшаяся в наследство от века XIX, гармонично дополнилась четырех-пятиэтажными домами начала XX в. и занимает весь квартал. Владельцами домов, предстающих ныне нашему взору, были представители богатых сословий московского общества. В советское время их сменили жильцы коммуналок, в которые были превращены бывшие дворянские усадьбы и доходные дома.

Волхонка относится к тем немногим московским улицам, на которых в годы советской власти не построили почти ни одного здания. Зато разрушено было немало. В 1931 г. взорвали храм Христа Спасителя для строительства на этом месте Дворца Советов, в 1932-м снесли церковь Николы Стрелецкого, стоявшую на пересечении со Знаменкой. В 1938 г. разобрали дом 1, мешавший въезду на новый Большой Каменный мост. И хотя новостроек советского времени на Волхонке почти нет, снесено было порядочно. Изрядно «почистили» многие усадьбы Волхонки – Голицыных, Волконских, Шуваловых, Михалковых…

Если бы воплотился в жизнь план строительства Дворца Советов, то не о чем было бы сегодня писать, так как Волхонка становилась по этому плану частью огромной площади, созданной на пересечении двух широких проспектов: Северный порт – Южный порт и Измайлово – Юго-Запад, а здание Музея изобразительных искусств и вовсе предполагалось перенести еще дальше от красной линии улицы. Лишь война помешала планам преобразователей красной Москвы.

Но, как известно, свято место пусто не бывает. К Волхонке это выражение имеет более чем прямое отношение. Долгое время, начиная с 1960-х гг., над Волхонкой чадил своими парами хлора бассейн «Москва», причиняя немало вреда Музею изобразительных искусств. Бассейн раскинулся аккурат на месте взорванного храма.

И казалось, что надо было бы после всего этого оставить Волхонку в покое. Но нет. В 1972 г. в Москве с хлебом-солью встречали президента США Ричарда Никсона. С хлебом-солью – это, конечно, преувеличение. Но визит этот и впрямь был исторический. Это сейчас американские президенты наезжают в Москву чуть ли не ежегодно. А тогда впервые в истории в столицу СССР, государства, которое Соединенные Штаты Америки долго не признавали и так много сделали для его уничтожения, прибыл американский президент. Президент США Никсон и прибывшая с ним орда помощников, бизнесменов, журналистов и прочей публики должны были увидеть действительно образцовый социалистический город. Поэтому из Москвы убрали за 101-й километр не только тех, кто, так сказать, вел антиобщественный, аморальный образ жизни, но и стерли с лица земли все остальное, ветхое и старое, что могло попасться на глаза придирчивым янки.

Так обратили внимание и на обветшалость тех домов Волхонки, которые были видны с Боровицкой площади. Эти здания бросались в глаза из окон лимузинов, проносящихся по Знаменке прямо в Боровицкие ворота Кремля. Вполне возможно, если бы не визит американского президента, стояли бы эти дома и сейчас. А тогда их просто снесли. Практика вполне обычная для тех лет. Вопрос о реставрации даже и не рассматривался. Зато какая экономия для бюджета!

Что же за дома снесли на Волхонке и с чьими именами они связаны?

В доме 1 жил основоположник научной реставрации в России и директор Московского дворцового архитектурного училища Ф.Ф. Рихтер. Благодаря ему многие храмы и соборы Первопрестольной сохранились до наших дней. На работу Рихтеру ходить было недалеко, через дорогу – училище находилось в Кремле, в здании Сената. В 1848–1852 гг. к Рихтеру захаживал Н.В. Гоголь, интересовавшийся у хозяина историей московского зодчества.