Читать интересную книгу Шепот в темноте - Энн Мэйбери

Он не двинулся им навстречу, молча наблюдая за их приближением. Когда они войдут во двор, он не встанет с места, не помашет рукой. Уже четыре месяца, с того дня, когда Ливи разрешила ему прокатиться на своем кауром жеребце, которого подарил ей Клайв, и тот его сбросил, Кейт не разговаривал. Все мускулы его тела оставались неподвижными, жили только его черные выразительные глаза.

Рыжий жеребец Тихий был назван так по ошибке. Когда с моря дул свежий ветер и воздух был напоен влагой, он превращался в дьявола, кровь пульсировала в этом диком строптивом создании.

Ливи выросла на ферме у дяди, и ее мог сбросить только брыкающийся необузданный жеребец. Кейт же был новичком. Ей не следовало поддаваться на его негодующие протесты и заверения, что он прекрасно справится с Тихим. Его подхлестывали насмешки Клайва.

— Бога ради, Ливи, дай мальчишке покататься на этой проклятой лошади! Пора ему уже бросить книжки и заняться активным мужским видом спорта!

И она уступила мольбам Кейта.

День, когда у Тихого появился новый наездник, был одним из тех, когда лошадь теряла голову и становилась строптивой. Не прошло, пожалуй, и десяти минут, как Тихий взбрыкнул и сбросил седока. Что случилось в действительности, сказать трудно, потому что рядом никого не было, а Кейт не мог ничего рассказать: падение парализовало его.

Мэгги никого не упрекала. Всю энергию и все свое время она посвятила уходу за братом.

Доктора, объявившие, что причина паралича — шок, были настроены оптимистично. Но болезнь плохо поддавалась лечению, и никто не мог сказать точно, когда Кейт снова заговорит и сможет передвигаться. Должно быть, месяцев через шесть. А может, через год или через десять лет… Никто не знал.

Между тем худой и смуглый, с обострившимися чертами лица, Кейт неподвижно сидел в инвалидном кресле. Невозможно было понять, о чем он думает и думает ли вообще.

В то время, как Адриана отгоняла любопытную корову от машины, Ливи, наблюдая за ним, задумалась, парализован ли мозг Кейта? Или он так же четко воспринимает и регистрирует окружающее, как и ее собственный, только не в состоянии это выразить? Слышал ли Кейт о трагедии, разыгравшейся в деревне? Никто не смог бы сказать наверняка.

У Клайва никогда не хватало времени на своих кузенов. С его точки зрения, Кейт был слишком мягок, Мэгги слишком сурова, а он не любил властных женщин, он вообще не слишком любил женщин. Поэтому тот факт, что миссис Стар видела женщину в его комнате, казался еще более странным.

«Я даже не знаю, как обращаться с оружием, — думала Ливи. — Но это же ни о чем не говорит. Криминальная хроника содержит сотню случаев, когда люди, никогда до этого не державшие в руках оружия, все-таки становились убийцами».

Ливи со слабой надеждой подумала, что полиция не убеждена в том, что выстрел произведен женщиной. Вполне возможно, что стрелял мужчина, а женщина являлась всего лишь соучастницей происходящего. Да, это возможно, но только и всего. Мужчина или женщина? Если бы полиция могла опровергнуть алиби, которым снабдил ее Билл Крей, то прекратила бы поиски и обвинила во всем ее, Ливи.

— Трогаемся! — воскликнула Адриана, когда последняя корова прошла мимо, и нажала на газ.

Должно быть, Мэгги услышала шум приближающейся машины, потому что уже стояла в дверях, в голубом платье с белым кисейным воротником, наблюдая, как они въезжают в ворота. Она была невысокого роста, но скроена крепче, чем брат. Русые, слегка растрепанные волосы, изучающий взгляд — во всем облике что-то покойное, присущее тем, кто способен к бесконечному терпению, созерцанию и ожиданию.

«Может быть, она не рассчитывала увидеть меня, — подумала Ливи. — Может быть, по ее мнению, меня должны были задержать по подозрению в убийстве!» И она снова почувствовала дрожь в теле, учащенное биение пульса, страх перед тем, что может принести следующее мгновение. Ох уж эта Мэгги! Саймон, Адриана, Кейт — если он, конечно, способен мыслить — огорчились бы, если б суд обвинил ее в убийстве. Но Мэгги? Не прячет ли она за спокойным обликом ненависть к Ливи за то, что случилось с Кейтом?

— Добро пожаловать, — приветствовала их Мэгги, когда они вышли из машины. — Обед готов. — Она бросила взгляд на Кейта, на его беспомощные руки, которые лежали на пледе, прикрывавшем колени. — Мы оставим его здесь, на солнышке — так будет лучше.

«Лучше» потому, что, если его рассудок здоров, он поймет все, о чем они будут говорить? Доктора советовали поддерживать в нем спокойное, счастливое состояние духа, чтобы психологические перегрузки не мешали его выздоровлению. Значит, он не узнает, что сегодня состоялось предварительное судебное заседание, на котором было вынесено заключение, что его двоюродного брата убили.

Догадывается ли Кейт, что Клайв мертв?

Когда все направились к дому, Ливи заметила, что Кейт глазами следит за ними, улыбнулась ему и помахала рукой. Потом, движимая внезапным порывом, она повернулась, чтобы пересечь лужайку и поговорить с ним.

Ее остановил резкий и властный голос Мэгги:

— Не трогай его, Ливи. Мне не хочется, чтобы он придавал значение вашему появлению здесь в такое время.

В этот час Адриана должна была сидеть за мольбертом в отделении дизайна фирмы Беренжеров, а Саймон — за директорским столом, ведь теперь он руководил делами фирмы. Со смертью Клайва перед ней и Саймоном открывалось новое будущее.

ГЛАВА 2

Обед был накрыт на столе, вытянувшемся вдоль открытого окна гостиной. Из сада доносился сильный полдневный запах левкоев и роз. Ивы склоняли зеленые ветви к озеру, в незамутненной глади которого отражались плывущие лебеди. Озера были национальным достоянием, поэтому в них запрещалось купание и прогулки на лодках. Окаймленные деревьями, среди которых попадались редкие домики, они казались средоточием тишины и покоя.

— Ну, что решили? — требовательно спросила Мэгги, когда все расселись.

— Преднамеренное убийство, совершенное неизвестными лицами.

— О! — Она сверкнула глазами в сторону Ливи.

— Другого заключения и быть не могло, — сказал Саймон, словно повторяя вызубренный урок.

— Вас так долго не было, что я начала беспокоиться.

— Было слишком много свидетелей, судья наслаждался звуками собственного голоса, а присяжные отсутствовали целую вечность.

— Значит, у них не было единого мнения! — нахмурилась Мэгги. — Может быть, они хотели прийти к заключению о самоубийстве?

— Мы все знаем, что у Клайва никогда не было суисоидальных наклонностей!

— Тогда почему они так долго совещались?

Не дожидаясь, пока Мэгги получит ответ, Ливи торопливо спросила:

— Мэгги, можно я пойду умоюсь?

— Конечно.

Смыть горячий нервный пот с рук, подставить лицо под холодную воду… И пусть они, без оглядки на нее, расскажут обо всем Мэгги.

Она поднялась в окрашенную зеленой краской ванную комнату, заперла дверь и почувствовала себя наконец-то свободной от чужих взглядов.

Несколько минут Ливи стояла неподвижно. Она сняла маленькую черную шляпку, и ее каштановые волосы рассыпались по плечам. Зачесывая их назад перед зеркалом, она с внезапным проблеском интереса к своей внешности подумала, что розовая губная помада совсем не идет к ее измученному бледному лицу.

Снизу доносился гул голосов: должно быть, не сдерживаемые ее присутствием, они в подробностях рассказывали Мэгги о том, как прошло судебное заседание.

Наверное, многие в Ардене и Линчестере, даже друзья в Лондоне терялись в догадках! Одни считали, что она виновна, другие — что нет. От каких пустяков, думала она, от легкомысленных людских суждений может зависеть свобода человека…

Она надеялась, что ее лондонские друзья, которые писали ей, предлагая свою помощь, поймут, почему она им не ответила. Все это время ей хотелось только одного — спрятаться, отгородиться от всех.

Ливи смыла макияж и подставила лицо под холодную воду. Вытираясь и глядя в окно на невысокие зеленые холмы, она вспомнила, как ей понравился Арден, когда она впервые увидела его, как она подумала тогда: «Здесь я буду счастлива!» Странно, как жизнь разрушает все твои планы, будто ты значишь не больше, чем пена морская!

Восемнадцать месяцев назад она уехала из Лондона, испытывая ненависть к этому городу, хранящему для нее память о Роке. Ей хотелось выкинуть из головы этого человека и обрести в браке с Клайвом теплоту, верность и постоянство.

Потом, в горький период замужества, на смену юности пришла зрелость, и ее гнев по отношению к Року перерос в понимание. Теперь, когда было уже поздно и она навсегда потеряла его, Ливи поняла, какой выглядела слепой гордячкой, поняла, какой опасной была ее петушиная задиристость, за которой она пыталась спрятать нерешительность и неуверенность в себе!