снова подергала плечами и наконец вытянула креветку.
– Ура! – Она помахала ей в воздухе, точно охотничьим трофеем, а потом выкинула в туалет и спустила воду.
– Теперь выдохни. – Анна-Кат потянула язычок молнии вверх.
Когда они вышли из кабинки, Сара вздохнула с облегчением. Моя руки, она посмотрелась в зеркало и сощурилась на свое уныло-серое платье.
– А серый не так уж и плох, правда?
– Не уверена, что он вообще считается за цвет.
Сара закатила глаза.
– Это называется «оттенок пощекоченной устрицы». Если чуть отойти и прищуриться, заметишь розовато-перламутровый отлив.
Они отошли от зеркала, наклонили головы и попытались разглядеть перламутровый отлив.
– По крайней мере, мне так сказали.
Анна-Кат пожала плечами.
– Не бери в голову. Серый тебе идет.
– И что это должно означать?
– Ничего.
Анна-Кат причмокнула губами и пригладила перед зеркалом светлые волосы. Протянула Саре помаду.
– Так будет лучше.
Сара выдохнула и опустилась на обитую красным бархатом табуреточку, поправляя шпильки в прическе. Анна-Кат села рядом и положила ей голову на плечо.
– Ты же всегда обожала мамины премьеры. Звезды, реклама, угощение. Что стряслось-то?
– Не знаю.
Анна ласково улыбнулась и ущипнула Сару за руку. Тон ее сделался мягче:
– Пора возвращаться в мир живых. Снова найти… хоть какие-то амбиции.
Сара напряженно выпрямилась и отвернулась.
– Я живу нормальной жизнью.
– Правда? Ты преподаешь, проверяешь сочинения, запойно смотришь кулинарные реалити-шоу. И если бы ты при всем этом была счастлива – отлично. Но это ведь не так.
Сара вскинула подбородок и скрестила руки на груди.
– Ну, в таком случае тебе будет приятно услышать, что я получила новую должность.
Брови Анны взлетели вверх.
– Тебя наконец повысили до старшего преподавателя?
Сара снова вздернула подбородок.
– Я новый профессиональный автор для «Душевных Открыток Интернейшнл».
– «Душевные открытки»? Которые на всех заправках валяются?
– И в «Костко» [1].
Анна делано улыбнулась:
– А, ну да…
– Эй, и не смотри на меня так! «Открытки» полны глубоких и вдохновляющих изречений.
– Ну… тогда ладно.
Сара сощурилась.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Слушай, у тебя и так уже прочная преподавательская позиция в уважаемом университете. Разве «Открытки» не шаг назад?
– Ага, теперь моя работа уже достаточно хороша?
– Я никогда не сомневалась в качестве твоей работы, только в степени твоего энтузиазма по ее поводу.
Сара раздраженно фыркнула и передразнила Анну:
– Попробуй что-нибудь новое, Сара. Начни новую жизнь! – Она раскинула руки. – Ну вот я и пытаюсь! И не брошу преподавание… пока с открытками не взлетит.
Взгляд Анна смягчился.
– Конечно. Ну ладно. Если ты сейчас так это воспринимаешь…
– Сейчас я именно так это и воспринимаю. Ясно? – огрызнулась Сара чуть более резко, чем собиралась, и попыталась было не обращать внимания на промелькнувшую в глазах Анны обиду. Она повертела браслет на запястье. – Прости.
С минуту они посидели молча, а потом Анна протянула Саре косметичку:
– Попробуй мои румяна.
* * *
Сара уселась рядом с матерью буквально перед самым началом фильма. Кассандра ласково улыбнулась ей. Глаза у нее сияли, но щеки словно бы слегка ввалились.
– Мам, ты как, нормально?
– Просто немного устала, детка. Только и всего.
Сара пристроила голову маме на плечо и сразу же почувствовала себя гораздо спокойнее. Кассандра, сидевшая между дочерями, взяла обеих за руки. Сара глубоко вдохнула и уловила легкие нотки «Вечерней розы», маминых духов.
Пышный красный занавес перед экраном раздвинулся ровно в восемь-ноль-ноль, и режиссер пригласил Кассандру подняться на сцену к ведущим актерам и продюсерам, чтобы сказать несколько слов перед фильмом.
– Мама как-то бледновата, тебе не кажется? – прошептала Анна.
Сара вспомнила фитотерапевта Шер.
– Скорее всего, просто устала – столько интервью за неделю.
Она не видела, как Кассандра упала. Когда публика хором ахнула и взволнованно загудела, Сара как раз рылась в сумочке в поисках «ментос». Анна-Кат стремительно сорвалась с места. Подняв взгляд, Сара обнаружила, что мама лежит на сцене, Шер поддерживает ее, а остальные актеры и съемочная группа толпятся вокруг. Анна протиснулась мимо Сары и почти бегом бросилась к сцене, а Сара так и стояла столбом. Мамин литагент, Элейн Чан, схватила Сару за руку и потянула к сцене. Анна уже была рядом с матерью – звала ее, похлопывала по щекам, пыталась привести в чувство.
Анна подняла взгляд на Сару.
– Все хорошо. Она дышит. Наверное, просто обморок.
Кассандра чуть-чуть приоткрыла глаза, но тут же снова потеряла сознание. Сара опустилась на колени, взяла маму за руку. У нее и самой сердце билось как ненормальное.
– Все хорошо, мам, – сказала Анна-Кат. – Мы тут.
Позже, в медцентре «Седарс-Синай», Кассандру положили под капельницу, компьютеры мониторили ее сердце и уровень кислорода в крови. Лицо у нее сделалось совсем бледным, губы на фоне красного платья от «Версаче» казались синевато-серыми. Дочери сидели по обе стороны от нее, а медсестра с пышной взбитой челкой в стиле восьмидесятых настраивала подачу кислорода.
– Когда вернется доктор? – еле слышно спросила Кассандра.
– Доктор Ахмед пытается связаться с вашим онкологом. Она скоро будет.
Медсестра задернула занавеску и ушла.
Воздух словно сгустился, стал удушающим. Анна-Кат уставилась на Кассандру огромными от потрясения глазами.
– Мам, твой онколог? Что происходит?
Кассандра на миг прикрыла глаза и медленно выдохнула.
Нашарив руку Анны с одной стороны и руку Сары – с другой, она сжала их, как много раз сжимала прежде, стараясь вдохнуть в дочерей силу и уверенность. Вот точно так же они сидели в лондонской квартире вечером после смерти отца, за маленьким пластиковым столом, и мама держала их обеих за руки.
И точно так же, как в тот жуткий вечер двадцать шесть лет назад, мама посмотрела на них обеих и сказала:
– Ничего, выкарабкаемся.
Потому что девочки Грейсон всегда выкарабкивались.
Анна потянулась через кровать к руке Сары и крепко сжала ее.
– Откуда выкарабкаемся, мама?
Кассандра уставилась в потолок.
– У меня рак поджелудочной железы. Четвертая стадия. – Глаза ее наполнились слезами. – Это скверно.
Слова тяжело повисли в воздухе. Говорила ли мама еще что-нибудь? Сара не помнила. В глазах потемнело, картинка вокруг стала какой-то мутной и плоской. Под черепом громко пульсировал мозг. Медицинский персонал вокруг двигался, точно актеры в дерганом черно-белом кино, звук то слабел, то проступал снова. Что-то про крайнее обезвоживание и возвращение домой в Мэриленд через несколько дней.
Когда Кассандру оставили на ночь в унылой больничной палате, Сара забрала с собой в отель ее платье.
На следующее утро она проснулась и увидела, как в щелочку между тяжелыми занавесками пробивается луч калифорнийского солнца. Сара облегченно вздохнула. Это все был просто кошмарный сон. Но тут